Черный Повелитель посмотрел сквозь жалкие человеческие глаза и почувствовал внезапную слабость. Он прислонился к темному трону ища опоры и его разум, ныне ограниченный до человеческого, закружился от попытки осознать те перемены, которым подвергся он, обретя человеческую форму. Больше не сможет он смотреть сквозь пелену смертности, и влиять на чужие смерти в один миг. Больше не сможет он преодолевать ложь и избегать неудач, или погружаться глубоко в людскую душу и узнавать правду, которую можно обрести лишь в ее глубинах. И не сможет он больше одновременно присутствовать во всех местах сразу, влияя на события где-либо и наблюдая в тоже время за другими.

«Ао, что ты наделал?» — закричал Бэйн, и почувствовал как мягкий камень трона крошится под его могущественными пальцами. Он попытался обрести контроль над своей яростью. Скоро должны прийти остальные, сотни других верующих, которых он посетил в их снах, и Бэйн должен быть готов.

Бог Раздора сел на маленький черный трон, пытаясь не обращать внимания на его большую копию, на которой он восседал раньше. Мои последователи будут смотреть на меня и видеть лишь человеческую форму, — думал он, — одного из их рода, который потерял разум, утверждая что стал их богом. Они предадут это тело смерти, как только перестанут пытать его, пытаясь узнать информацию о том, кто в действительности уничтожил этот храм.

Черный Повелитель знал, что он должен был проявить себя больше, чем простым человеком, чтобы повлиять на своих последователей. Он вызвал в памяти образы, которыми он снабдил себя во сне и стал воплощать их в жизнь. Из контакта со своими последователями, Бэйн знал, что сокровищница располагалась где-то под храмом. Он вызвал образ нефритового венца и произнес заклинание, которое должно было переместить предмет к нему в руку. Спустя мгновение, облачившись в венец, он начал читать заклинание, которое изменяло очертания, идеально выводя каждое движение руки, как того и требовала магия.

Он начал с глаз, заставив глазницы внутри человеческого черепа гореть. Кожу вокруг глаз аватара он сделал черной и обугленной. Из самого черепа, сквозь почерневшую кожу, выступили острые шипы, окончательно придав лицу наиболее ужасное выражение, какое только можно было сделать, оставаясь человеком.

Руки Бэйна превратились в когти с изодранной плотью, сквозь которую торчали кости. Было невыносимо больно носить перчатку, но Бэйн знал, что если он хочет впечатлить своих последователей, то у него нет иного выбора. И он уже слышал медленные шаги его жрецов, солдат и магов, прокладывавших свой путь сквозь руины к его полуразрушенной тронной комнате.

Бэйн чувствовал что с заклинанием было что-то не то. Он был уверен, что идеально произнес его, однако сила шедшая сквозь него, совершая изменения, возрастала и не утихала, несмотря на все его мысленные приказания. Воздух вокруг него словно застыл, и вскоре должен был выдавить из него остатки жизни. Он познал мгновения истинной человеческой паники и пытался скорее завершить заклинание. Вместо этого, Бэйн почувствовал как его новое воплощение облачается в черную кожу и затвердевает от нечестивой красной крови.

Черный Повелитель разбил венец в попытке отменить заклинание, которое полностью вышло из-под его контроля. Вместо того, чтобы обрести свою человеческую форму, Бэйн обнаружил, что эффект от заклинания не исчез и он обрел уродливый образ, который он создал.

Однако у Бэйна не было времени обдумывать странное поведение заклинания. Появился первый из толпы, вооруженный и готовый уничтожить осквернителя Темного Храма. Темный Повелитель даже не дал своему последователю шанса заговорить прежде, чем встал и заговорил сам.

«Склонитесь перед своим богом», — просто произнес Бэйн, и вознес священную перчатку над головой своего аватара. Жрец немедленно узнал артефакт и сделал так, как ему и было сказано. По мере того, как еще больше последователей стекалось к этому месту, все они следовали примеру своего товарища.

Бэйн смотрел на перепуганные лица своих последователей и еле сдерживал смех, который рос в нем словно снежный ком, катящийся вниз по склону горы.

Миднайт закрыла глаза и почувствовала как ее ласкает утреннее солнце, словно мягкие теплые пальцы гладили ее лицо. Это был один из тех моментов, когда воспоминания о приятной стороне жизни переполняли чародейку и она забывала о тех испытаниях, через которые ей недавно пришлось пройти. Уже почти двадцать пять зим Миднайт бродила по Королевствам, и верила, что на свете мало уже что могло удивить ее. Однако она знала, что ей все же есть чему поучиться, тем более что ее нынешнее положение, было по крайней мере необычно для нее.

Она очнулась в странной кровати и никак не могла понять как очутилась в этом месте. За окном она увидела небольшую поляну, за которой начиналась полоса леса. Где бы она ни находилась — она так и не добралась до конечной точки своего путешествия — города Арабеля в Кормире.

Ее одежды, оружие, и книги были аккуратно сложены на искусно сделанном комоде, стоявшем в дальнем углу комнаты, словно тот кто сложил их, хотел, чтобы Миднайт сразу увидела их. Даже кинжалы были в пределах ее досягаемости. Сама же Миднайт обнаружила, что была одета в прекрасную ночную сорочку сделанную из отличного шелка цвета первых зимних заморозков, белого с бледно-голубыми прожилками.

Девушка тотчас осмотрела свои книги и с облегчением обнаружила, что они остались нетронуты. Затем она подошла к окну и распахнула его, впуская свежий воздух. Это действие потребовало от нее некоторых усилий, словно окно не открывали в течение многих лет. Однако сама комната была безукоризненно чистой и очевидно ее убирали совсем недавно.

Отвернувшись от окна, Миднайт заметила зеркало в золотой оправе, и отражение которое она увидела в нем было просто изумительно.

Длинные волосы Миднайт были вымыты и расчесаны с тщательной заботой. На своих щеках она заметила ненастоящий, но очень правдивый румянец юной девушки. Ее губы были необычно красными и кто-то нанес легкий налет нежно-зеленых теней над ее глазами. Смягчился даже вид ее хорошо сложенного тела. По сравнению с суровым, потрепанным искателем приключений, который сражался с таинственной бурей на своем пути к Арабелю прошлой ночью, женщина, чье отражение смотрело на нее из зеркала, была почти богиней, которая легко могла ввести в заблуждение своих последователей своим неземным очарованием.

Миднайт потянулась к своему горлу и под сорочкой почувствовала холодную сталь кулона.

Она сняла сорочку и подошла к зеркалу, чтобы получше рассмотреть кулон. Это была бело-голубая звезда с линиями энергии, которые шли через поверхность подобно крошечным полоскам молнии. Она повернула кулон, чтобы осмотреть его заднюю сторону и почувствовала легкое натяжение кожи на ее шее.

Цепь кулона вросла в ее кожу.

Произнесение простого заклинания выявляющего магию на звезду потребовало от нее полного сосредоточения, но результат оказался просто ошеломительным. Из кулона изверглась неистовая вспышка света, который залил всю комнату. Обычная драгоценность содержала силу, настолько могущественную, что у Миднайт подкосились колени и комната закружилась перед ее глазами.

Повернувшись к кровати, Миднайт упала на набитый перьями матрас, прежде чем ее поглотила слабость. Схватив руками простыню и крепко зажмурив глаза, она лежала так до тех пор пока головокружение не отступило. Затем она перевернулась на спину и вновь обвела комнату взглядом. Ее мысли вернулись к событиям прошлого месяца.

Менее трех недель назад в Иммерсии Миднайт вступила в Отряд Рыси под командованием Кноррела Тальбота. Тальбот узнал о смерти дракона на побережье Вивернуотер. Однако доблестным героям, которые убили старого дракона не было известно, что именно этот же дракон в частности атаковал караван дипломатической миссии, который пересекал пустыню Анаурох.

По рассказу единственного оставшегося в живых очевидца, дракон проглотил посла, а вместе с ним и бесчисленные сокровища, которые этот человек должен был преподнести правителям Кормира в качестве подарка. Тальбот хотел найти останки дракона, и извлечь из них магически опечатанные сумки, которые тот проглотил. Конечно это была грязная работа, но и не менее прибыльная.