— Вот что у тебя есть! А когда они прилетают?

Кузьмич потянулся было рукой к ящику стола, где лежал верный «вальтер», но вдруг расхотел, им овладела тусклая, безвольная слабость, стариковская болтливость, и он начал говорить, говорить...

Когда Кузьмич пришел в себя, гостя уже не было. Старый скупщик удивленно моргнул, взглянул на старинные, но очень точные каминные часы. Прошел без малого час. Кузьмич сидел за столом в своем кабинете. В квартире стояла тишина. Приснился, что ли, этот скверный гость? С чего бы тертый, опытный старик так при нем разговорился? Да может, и не приходил никто?

Скупщик внимательно огляделся. На столе лежали деньги — плата за медную жаровню и кадильницу профессора-востоковеда.

Значит, не приснилось.

Кузьмич тяжело вздохнул. Его охватило предчувствие неотвратимой беды. Что же он разболтал этому длинноволосому уроду?

Слава Таракан прижался сзади к толстой крашеной тетке, повторяя плавную раскачку вагона, стараясь не привлечь ее внимания резкими движениями. Обычно женщины носят деньги в сумках, но эта толстуха только что убрала большой кошелек желтой тисненой кожи в карман пальто.

Таракан засек ее возле книжного лотка на станции «Невский проспект», где толстуха долго выбирала детектив. Там-то он и увидел ее кошелек.

Вагон чуть сильнее качнуло, толстуху прижало к Славе, и его рука как бы нечаянно скользнула в карман темно-синего пальто.

И в ту же минуту в самое ухо Таракана жарко прошептали:

— Убери руку, дурак! Не оборачивайся!

На следующей станции выйдешь!

Слава попробовал хорошо отработанным маневром скользнуть вниз и вбок, но железные пальцы, как тисками, сжали его плечо, а в спину ткнулось что-то холодное и острое.

Таракан подумал, что это — нож, а уточнять ему не захотелось.

— Не дергайся! — прошептали в ухо. — Делай, что сказано!

Проигрывать надо уметь. Слава замер, надеясь, что в более удачное время все же сумеет удрать.

Поезд остановился, двери распахнулись, и сильные руки незнакомца буквально вынесли Таракана на перрон. Слава извернулся и взглянул на своего обидчика.

Коренастый широкоплечий парень, смуглый и черноволосый, смотрел на него с явным интересом.

— Ты, падла, чего вяжешься? — истерично взвизгнул Таракан, когда поезд отошел и на перроне стало пусто. — Я здесь всегда работаю, кого хочешь спроси!

Смуглый парень заговорил на каком-то тарабарском языке. Впрочем, для Славы Таракана все языки были тарабарскими, способности к языкам и времени заниматься ими у него не нашлось, но английский он кое-как отличал на слух, а этот был совсем ни на что не похож.

— Че те надо? — снова попробовал Таракан завестись. — Что ты тут иностранца разыгрываешь?

— Плохо, Слава, — с отеческой грустью проговорил парень, — родного языка не знаешь! По карманам шаришь! А ведь ты сураи, древний повелитель мира.

— Чего? — Слава отшатнулся от парня: послал же Бог психа. — Что ты несешь такое? Крыша поехала, что ли?

Он снова попытался вырваться из сильных рук психа, но тот держал его крепче любых наручников.

— Ох, Слава, Слава! — с прежней грустью протянул тот. — Ну куда же ты собираешься бежать? Побираться да карманы чистить?

Только теперь до Таракана дошло, что незнакомый парень называет его по имени.

— Ты кто? — спросил он растерянно. — Ты откуда меня знаешь? Тебя что, Ахмед прислал? Так я Ахмеду плачу, без базара!

— Не ты Ахмеду, а Ахмед тебе платить должен!

— С чего бы это? — Таракан рассмеялся, хотя положение его было очень странным и не способствовало веселью.

— С того, — терпеливо и медленно, как глухому, повторил парень, — что ты — сураи, айсор, ассириец. Ты — и я тоже. Наш народ — самый древний народ на земле, мы властвовали миром, когда другие племена жрали в лесу лягушек и змей.

— Что ты несешь? — Слава, как уж, пытался вырваться из рук психа. — Ну, айсор я, а радости-то с того? Вот Ахмед придет, глаза выбьет, а то и кишки выпустит — будет тебе древний народ. Ты что, тоже айсор?

Парень кивнул.

Слава Таракан слышал, что в городе есть небольшая айсорская группировка, которая «разводит» своих соплеменников — по большей части холодных сапожников и мастеров по мелкому слесарному ремонту. Группировка маленькая, незначительная, существующая только потому, что крупным бандам неохота заниматься такой мелочью, как чистильщики обуви...

— Где твоя гордость? — продолжал внушать Таракану смуглый парень. — Ты, потомок гордого и великого народа, шаришь по карманам и платишь дань какому-то кривоногому Ахмеду!

«Ох, надоел! — думал Таракан. — Вот ведь привязался, нудит и нудит».

Вдруг, взглянув через плечо болтливого агитатора. Таракан заметил, что к ним приближается, переваливаясь на коротких кривых ногах, Ахмед.

«Вот только помянули его, и он тут как тут. Будет тебе сейчас древний народ!» — злорадно подумал воришка.

Ахмед приблизился, яростно сверкая маленькими колючими глазками, и выхватил из рукава выкидной нож.

Однако болтливый айсор, как будто у него были глаза на спине, чуть отклонился в сторону и не глядя ударил назад ногой. Нож вылетел из руки Ахмеда и свалился под перрон.

Ахмед охнул, схватившись за руку. Айсор необычайно ловким и грациозным движением ноги ударил Ахмеда в солнечное сплетение, и тот, отброшенный к стенке, затих.

К перрону подходил следующий поезд.

Таракан, воспользовавшись тем, что ловкий айсор отвлекся, нырнул в сторону и бросился бежать, но этот неутомимый парень в два прыжка догнал его, схватил за шкирку, как кошка хватает котят, и потащил вдоль перрона. У самого его конца, перед входом в туннель, он спрыгнул на рельсы, почти под догоняющий их сзади поезд, и молниеносно юркнул в узкое темное отверстие под перроном, втащив туда за собой Славку.

— Слушай, — Таракан обрел наконец дар речи, — где ты так драться научился?

— Где надо, — буркнул недовольно парень. — Ты и дальше будешь вырываться и удирать? Снова хочешь к Ахмеду в шестерки?

— А ты правда айсор? — невпопад спросил Таракан, еле поспевая за новым знакомым по узкому темному коридору, слабо освещенному маленькими лампочками в защитных сетках. Айсор больше не тащил его за собой, но в этом коридоре Таракан не хотел остаться один и поэтому старался не отставать.

— Айсор, айсор, — послышался впереди ответ, — сколько раз тебе повторять? Такой же ассириец, как ты!

— А что, есть айсорская мафия? — спросил Таракан.

Парень так резко остановился, что Таракан налетел на него, повернулся и зло выкрикнул:

— Не мафия, дурья ты башка, не мафия, а тайное общество! Мы собираем древний народ по крупицам, чтобы разбудить его, вернуть ему былое могущество! Нас мало, очень мало, поэтому я и вожусь с таким дураком, как ты, которому хочется ползать в грязи и жрать помои! Нам дорог каждый человек!

— Да брось ты, не кипятись, — Таракан опустил глаза, — а зовут-то тебя как?

— Шоша, — ответил парень, успокаиваясь.

— Что за имя такое?

— Ассирийское имя. Я принял его после посвящения.

— Что еще за посвящение?

— Посвящение в ассирийское братство.

Каждый мужчина нашего народа должен пройти посвящение, но перед этим он должен что-то сделать для своего народа, для своих богов.

— Час от часу не легче! — пробормотал Слава. — У вас еще и боги свои какие-то.

— Не «у вас», а у нас! Это наши древние ассирийские боги, а ты — тоже ассириец. Сегодня ты увидишь храм и великое таинство.

Шоша пошел вперед, Таракан, заинтригованный всем услышанным, еле поспевал за ним. Дойдя до очередной развилки, Шоша остановился, дождался Славу и достал из кармана большой белый платок.

— Я должен завязать тебе глаза. Ты пока что не посвящен в таинство, поэтому не должен знать, где находится храм.

Несмотря на слабые протесты Таракана, он завязал ему платком глаза, несколько раз повернул, чтобы полностью сбить представление о направлении, и повел дальше по бесконечным подземным коридорам, придерживая за плечо.