Ей, конечно, не стоило объяснять, почему она желает об этом знать, причем даже не потому, что медсестра собиралась выручить Монка, – леди Рэйвенсбрук все равно бы не поверила в эту историю без убедительных доказательств. Как бы то ни было, мисс Лэттерли требовалось придумать какой-нибудь благовидный предлог. Правда, у Энид в любом случае возникнут сильные сомнения насчет того, почему ей вдруг понадобились такие сведения. Эстер опасалась, что по этой причине Энид вообще откажется что-либо сообщить ей.

Но она должна узнать об этом, не называя причин. И ей, возможно, не придется прикладывать для этого значительных усилий. Мисс Лэттерли вполне могла просто поинтересоваться у своей подопечной, когда та в последний раз посещала какой-нибудь званый вечер, кто там был еще, какие туалеты показывали дамы, кто с кем танцевал и флиртовал и что подавали к столу. Девушке даже следовало расспросить Энид о нескольких таких вечерах. Леди Рэйвенсбрук не принадлежала к числу ее близких знакомых и поэтому не знала, что обычно она не интересуется подобными вещами.

Эстер сумеет это сделать. Она обратится к Энид с расспросами сразу после того, как та проснется. Монк, конечно, смог бы и сам выяснить адреса нужных людей, если б не существовало лучшего способа их узнать. Для начала мисс Лэттерли понадобится десяток или дюжина таких адресов. Ей сейчас никак нельзя терять времени.

– Вам наверняка приходилось бывать на самых роскошных приемах, – с воодушевлением начала она, когда Энид, наконец, проснулась и медсестра, взбив подушки, принесла ей легкий ужин. – Пожалуйста, расскажите мне о них, я с удовольствием послушаю.

– Правда? – сказала Рэйвенсбрук с нескрываемым сомнением. – Мне казалось, такие вещи вас абсолютно не интересуют. – Она посмотрела на Эстер, чуть прищурившись, и во взгляде ее чувствовалось удивление.

– Узнавать что-то новое о людях всегда интересно, – откровенно призналась медсестра, – даже о тех, с кем ты не собираешься проводить много времени. Прошу вас, расскажите о последнем светском рауте, куда вас приглашали. С кем вы там встречались? Что обсуждали? Чем занимались другие гости?

– С кем я встречалась? – задумчиво повторила Энид, устремив взгляд на стоявшую возле портьеры Эстер. – Ну… Я хорошо запомнила Джона Пикеринга, потому что он рассказал страшную историю про одного епископа, а также…

Она принялась вспоминать других гостей, коротко улыбаясь и отпуская в их адрес сухие, далеко не лестные замечания. Постепенно мисс Лэттерли выяснила все, что требовалось, старательно запомнив каждый важный факт.

На следующий день она пришла к Монку домой. Он показался ей измученным, раздражительным и охваченным страхом. Девушка, конечно, могла попытаться его успокоить, будь у нее чуть больше времени и если б она не опасалась, что он каким-то образом догадается о ее намерениях и не позволит ей их осуществить.

– У тебя сохранилось это проклятое письмо от той женщины? – торопливо спросила она.

Уильям стоял возле камина, не позволяя гостье насладиться идущим от него теплом, хотя сам он скорее всего и не подозревал об этом.

– Почему ты о нем вспомнила? – поинтересовался сыщик. – Я прочел его несколько раз. В нем нет даже намека на то, по какой причине она меня так ненавидит и кем является на самом деле.

– Есть оно у тебя или нет? – коротко бросила Эстер. – Пожалуйста, не возражай, что бы я ни говорила! У нас очень мало времени.

– Ты пока еще ничего не сказала, – заметил Монк.

– И не успею сказать, если ты не перестанешь придираться. Ты сохранил письмо?

– Да.

– Тогда можно мне на него взглянуть?

– Зачем? – Детектив не сдвинулся с места.

– Дай его мне! – потребовала мисс Лэттерли.

Уильям, похоже, на минуту задумался, следует ли продолжать спор, но потом, решив, что на подобное дело не стоит тратить эмоции, подошел к бюро, извлек оттуда письмо и протянул его девушке, всем своим видом выражая глубокое отвращение.

– Спасибо. – Спрятав письмо в карман, Эстер развернула листок бумаги, где она записала адреса восемнадцати джентльменов, которые понадобятся для осуществления ее плана. – Мне необходимо узнать лондонские адреса как можно большего числа подобных им людей, за исключением тех, кто сейчас находится за границей, – объяснила она, протянув Монку список. – Потом это потеряет смысл. Мне нужно не меньше дюжины адресов, и я должна их получить не позже чем в первой половине завтрашнего дня. Так что постарайся. Это чрезвычайно важно. Можешь оставить их в запечатанном конверте в номерах, где я живу. Только не подведи меня! – С этими словами гостья повернулась, собравшись уйти. – Извини, что я не могу остаться, у меня очень много дел. Всего доброго.

– Эстер! – закричал ей вслед сыщик. – Зачем? Для чего они тебе понадобились? Что ты замышляешь? – Сделав несколько торопливых шагов, он оказался возле двери, но девушка уже взялась за дверную ручку.

– Я же сказала, мне сейчас некогда спорить, – коротко ответила мисс Лэттерли. – Потом я все объясню. Пожалуйста, сделай то, о чем я просила, и как можно скорее. До свидания.

Добравшись до меблированных комнат, где она жила, мисс Лэттерли поспешила приняться за дело. Хозяйка номеров немало удивилась, увидев ее, поскольку эта ее постоялица почти не появлялась здесь в последнее время. Эстер обратилась к ней довольно вежливо, сказав, что очень рада тому, что вернулась, наконец, домой, и заявив, что собирается весь вечер писать письма, и если к ней кто-то придет – хотя это весьма маловероятно, – она сегодня не сможет никого принять.

Хозяйка, несмотря на охватившую ее тревогу и удивление, все же не стала опускаться до того, чтобы требовать объяснений. Такое казалось этой женщине недостойным для настоящей дамы, кем ей очень хотелось выглядеть в глазах окружающих. Поэтому она предпочла воздержаться от столь грубого проявления любопытства.

Наскоро перекусив, Эстер приступила к выполнению своего замысла, старательно копируя витиеватый и слегка небрежный почерк Друзиллы:

Моя драгоценная любовь!

После нашей последней встречи меня до сих пор сжигает нестерпимый огонь. Я, конечно, понимаю, что должна хранить тайну – по крайней мере, в настоящее время, – однако твоего нежного взгляда оказалось достаточно для того, чтобы потрясти меня до самых сокровенных глубин души…

Столь разнузданный стиль показался ей довольно забавным. Мисс Лэттерли ни за что на свете не прибегла бы к подобным выражениям, если б ей пришлось подписаться собственным именем, независимо от того, какие чувства она испытывала. Но она тем не менее продолжала:

Я с нетерпением ожидаю минуты, когда мы сможем остаться вдвоем и мне больше не понадобится притворяться, когда ты заключишь меня в объятия и мы сможем отдаться друг другу с той страстью, которую наверняка испытываешь ко мне ты и которая разрывает меня на части. Я страдаю без тебя. Я постоянно вижу тебя во сне, слышу твой голос, ощущаю прикосновение твоей кожи к моему телу, наслаждаюсь сладостью твоих поцелуев…

Боже мой! Не слишком ли далеко она зашла?

Однако Эстер собиралась поставить адресата в как можно более неловкое положение. Прочитав такое письмо, мужчина должен почувствовать к Друзилле Уайндхэм отвращение, испытать чувство, близкое к паническому страху. Поэтому мисс Лэттерли стала сочинять дальше:

Мне известно все, что ты не отваживаешься произнести вслух. Тот холод, с которым ты отнесся ко мне во время нашей встречи при множестве свидетелей, меня вовсе не обманул. Я сгораю изнутри, и мне кажется, что мое сердце растает, прежде чем я смогу заявить всем о том, что мы любим друг друга, не говоря уже о том, чтобы подтвердить нашу любовь делом. Однако мне следует ждать, понимая, что мое ожидание продлится не вечно и что вскоре – да, вскоре, любимый! – ты разорвешь узы, связывающие тебя с женою, и мы, наконец, освободимся, чтобы навсегда принадлежать друг другу.