– Спасибо, уважаемый Салман Асланович, может быть, мне и потребуется помощь, – не стал отказываться Гуров – кто знает, какие еще сюрпризы ему приготовила межведомственная рабочая группа в лице генерала Плюшкина?

Мирзоев тоже не остался в стороне и осторожно сказал:

– Уважаемый Лев Иванович! Вы моих мальчиков уже в лицо знаете, так, может, они поездят за вами туда-сюда? А то мало ли что, Москва такой неспокойный город!

С трудом удержавшись, чтобы не хмыкнуть, Гуров и с этим согласился – он видел Мирзоева насквозь и ни секунды не сомневался, что эти парни, конечно же, будут его охраной и в случае необходимости кому угодно горло за него порвут, но Джафар преследовал при этом и другие цели. Во-первых, и это было основным, он хотел быть ежеминутно в курсе событий, а во-вторых, просто показать всем, насколько он близок к такому известному в определенных кругах человеку, как Гуров, и этим повысить свой авторитет в глазах остальных. Гуров стал прощаться, а Джафар, горестно качая головой, расстроенно заметил:

– Вы так ничего и не съели, уважаемый Лев Иванович!

– И рад бы, да нельзя! – развел руками Гуров.

До машины его провожали Мирзоев и Салман, а стоявшие возле дверей охранники только почтительно поклонились. Едва отъехав от ресторана, уже в сопровождении джипа своей охраны, Лев позвонил жене:

– Маша, ты где?

– Почти вышла из театра и собралась домой ехать, а что? – весело ответила она – видно, у нее было хорошее настроение.

– Мне сейчас некогда тебе все в подробностях объяснять, поэтому слушай и запоминай сразу: ни-ку-да из театра не выходи! Сиди там и жди меня! Хоть до вечера! Хоть до утра! Но чтобы носу на улицу не высовывала! Даже если тебе позвонят и скажут, что меня убили и тебе требуется опознать мой труп. Кто бы ни пытался выманить тебя на улицу, не выходи!

– Лева, что случилось? – дрожащим голосом спросила она.

– Маша, тебя уже похищали, и ты знаешь, что это такое. Но в этот раз ты можешь попасть в руки такого человека, от которого живой уже не выберешься. И поверь, я знаю, что говорю!

– Хорошо, Лева, я даже в гримерке запрусь. – Мария балансировала уже на грани истерики.

– Это будет надежнее всего, и не открывай дверь никому, кроме меня. Поняла? Ни-ко-му!

Поговорив с женой, Гуров позвонил Александрову:

– Олег Михайлович! Мне нужно срочно с вами поговорить – это очень важно!

– Хорошо, приезжайте. Я жду вас. Охрана будет предупреждена, – несколько озадаченный его напором, ответил тот.

Бросив машину на стоянке возле Администрации президента, Гуров почти бегом направился внутрь, а потом через ступеньки наверх. Увидев его, Александров сказал:

– Лев Иванович, у вас очень встревоженный вид.

– Простите за вольность, Олег Михайлович, но у вас сейчас будет такой же, – многозначительно произнес Гуров.

– Присаживайтесь и рассказывайте.

– Извините, но у меня такие новости, что на месте не сидится, – отказался Лев и спросил: – Скажите, пожалуйста, это вы санкционировали выступление генерала Плюшкина сегодня по телевизору в утренней новостной программе?

– Конечно, нет, – поморщился тот. – Когда мне об этом доложили, я принял меры для того, чтобы этот материал больше не повторялся ни на одном из каналов.

– Поздно! – выразительно сказал Лев, с трудом удержавшись, чтобы не выругаться, и, расхаживая по кабинету, рассказал о том, что произошло.

– Да сядьте вы! – не выдержав его метаний, рявкнул Александров и, когда Гуров сел, уточнил: – Значит, столицу ждут криминальные разборки?

– Вы недооценили опасность ситуации. Просто вам никогда не приходилось выступать на этом ковре, а вот я на нем уже много лет кувыркаюсь! – заметил Лев. – Криминальные разборки – это когда кого-то из снайперской снимут, машину подорвут и тому подобное. Нас ждет полномасштабная война, со всеми вытекающими последствиями в виде сопутствующих жертв среди мирного населения! Девяностые, по сравнению с ней, покажутся компьютерной стрелялкой! Зубр подтягивает людей из провинции, кавказцы и выходцы из Средней Азии свои семьи на родину отправляют. Но!.. Обратными рейсами сюда отнюдь не ангелы с крылышками прилетят!

– Что мы можем этому противопоставить, кроме работы вашей группы? Учтите, любая мыслимая и немыслимая помощь будет вам оказана незамедлительно.

– Запретите, пожалуйста, Плюшкину делать какие-нибудь публичные заявления, а то неизвестно, что он в следующий раз ляпнет, – попросил Лев.

– Хорошо, что напомнили, – кивнул Александров и, нажав клавишу селектора, сказал: – Генерала Плюшкина ко мне! Немедленно! Можно без соблюдения политеса! И согласуйте приказ об отстранении его от руководства межведомственной рабочей группой по расследованию происшествия в развлекательном центре «Тридевятое царство», а также возбуждении в отношении его служебного расследования за превышение должностных полномочий.

– Олег Михайлович, если это возможно, не назначайте на его место полковника Шатрова – он того же поля ягода, – сказал Лев.

– А может быть, все-таки вас на его место?

– Нет, из меня получится плохой руководитель. Я привык работать сам, чтобы быть уверенным в каждом факте, слове, улике… Сегодня утром вот на Крячко сорвался за то, что тот просмотрел одну деталь, хотя и понимал, что день у нас был безумным, ночь бессонная, и он элементарно устал. Но ведь я бы этого не пропустил! И это Стас, опер от Бога, которому я верю, как себе! Как же я могу надеяться на тех, кто меня люто ненавидит? Они же, пусть и во вред делу, но заодно и мне, будут дурака валять или факты подтасовывать.

– А если мы поступим так: официальный руководитель группы – вы, а Крячко ваш заместитель, который контролирует исполнение ваших поручений?

Гуров изумленно посмотрел на него и невольно хмыкнул:

– И за что же вы так людей не любите, Олег Михайлович? Я человек не мстительный, но, если Крячко дорвется до власти, мало никому не покажется, он за все прошлые обиды на них отыграется.

– Значит, как я понял, вы согласны?

– При таком раскладе – да, – ответил Лев.

Александров отдал секретарю соответствующее распоряжение, а Гурову сказал:

– Приказ о вашем и Крячко назначении будет доведен до членов рабочей группы самое большее через час. А сейчас давайте вернемся к нашей проблеме. А что, если нам изъять Зубра?

– Олег Михайлович! Если эта изысканная формулировка означает его ликвидацию, то последствия будут тяжкими. Его убийство тут же повесят на кавказцев, и война начнется немедленно – такого не прощают. Если же вы подразумевали его задержание, то это нереально – не за что! Между ним и обычным криминалитетом такое расстояние, что мы при всем желании не сможем притянуть его ни к одному громкому делу. С таким же успехом можно задержать заведующую детским садом за то, что два малыша в песочнице совочек не поделили. Брать его на сорок восемь часов без всяких оснований, так его адвокаты – а я не сомневаюсь, что они у него самые ушлые из всех московских, – размажут нас по жизни тонким слоем, а журналюги – по газетным листам, типа: «Полиция окончательно ссучилась и легла под «черных». Так что нам остается только пахать как проклятым!

– Обычно этот процесс заканчивается для вас в больнице, у вас и сейчас уже очень нездоровый вид. Не стесняйтесь, говорите, что у вас случилось.

Вспомнив, как его всего двумя уколами поставили на ноги, когда у него случился жесточайший приступ радикулита, Гуров, поколебавшись, признался:

– Да поджелудочная! Для нее ведь что главное? Холод, голод, покой. Ну, горячее я давно не ем, но вот дробно питаться, следуя жесточайшей диете, при моей работе не получается, а уж покой нам только снится – от нервов уже и обрывков не осталось.

– Это дело поправимое, сегодня вам передадут лекарство, но вы уж все-таки постарайтесь нормально есть. А чем еще мы можем вам помочь?

– Понимаете, мне неудобно просить, но… Я должен быть спокоен за своих близких – они мое уязвимое место, моя болевая точка.