– Как ты мог! Ты прикинулся! – смотрела на него исподлобья Роза.

– Не суди его строго, деточка! Он не знал, для чего все это надевал. Как вам мой фокус? – радовался старик. – По-моему, я был неподражаем.

Кстати, недолго тренировался. Зрители удивлены, да еще как! Даже слепые становятся зрячими.

Лидия сидела, вцепившись наманикюренными пальцами в стол, и повторяла одно и то же:

– Я не понимаю… я не понимаю…

– Чего тут не понимать? Вы же искали врача для вашей дочери, и я ее вылечил. Аллилуйя! Ну а теперь по порядку. Звонит мне один важный человек, ну очень важный, и говорит: Гена, фигня какая-то происходит… Уже убили двух известных профессоров-офтальмологов. Между ними нет ничего общего, объединяет их только род деятельности. А у меня дружок один был – врач… Когда в Первую чеченскую я собой гранату накрыл, ну чтобы этих желторотиков не раскидало кого куда, так она, сука, взорвалась… но чуть-чуть… аккурат чтобы войти мне в живот, а вот чтобы устроить фейерверк из моих кишок – так нет, падла! Так и лежу, граната во мне, а вокруг испуганные лица. А я только одного и хочу, чтобы взорвалась она, и все это закончилось. Так нет! Твою мать… Мой друг, хирург, велел нести меня в операционную. Всех выгнал, а сам остался… Стал оперировать…

– А наркоз? – робко пискнула Астра.

– Спирт медицинский в ударной дозе. Главное, я пью, а половина из дырявых кишок проливается, – усмехнулся Геннадий Львович. – Зачем тебе это надо, говорю я другу. Молчи, говорит… Любишь ты влипать в разное дерьмо! Вот мы смеялись! Гранату-то он вытащил, ее тут же взрывать потащили. Потом уже и анестезиолог подключился. И кишки зашили, и желудок… Я это к чему… После той операции мой друг больше оперировать не мог, руки у него трястись стали. Он переквалифицировался и стал обычным окулистом. Я не думаю, что кто-то стал бы охотиться и на него. Убирали светил, но мне это было все равно. Я не хотел врачей давать в обиду. Должок у меня перед ними был. И вот поселили меня в квартире одного известного офтальмолога, и я стал выдавать себя за него. Глупый ход, но сработало… А больше от меня ничего не требовалось. Просто плыть, как рыба, по течению, куда выведет… Все убийства офтальмологов были совершены профессионалом. И я думал, что если жив до сих пор, то только потому, что этот убийца знает, что я подставной, что я ничем не помогу человеку, у которого проблемы со зрением. Кто-то хотел, чтобы Роза не вылечилась, и убивал всех врачей, которых находил ее сердобольный брат. Так я думал первоначально.

Геннадий Львович обошел вокруг стола.

– А чего вы такие кислые сидите? Не кушаете? Я вам аппетит испортил? Обещаю, в еде сюрпризов нет. – Он взял шампур с бараниной и вонзил в кусок зубы, сок потек по лицу. – Какая вкуснотища! Ай да повар! А дальше я здесь просто жил и присматривался ко всем… Как сказала госпожа Лидия, только жрал и пил! Ну не без этого, конечно… В каждом из обитателей этого дома я находил что-то странное, но, если честно, странности в любом человеке можно найти… А уж сколько их во мне, с ума сойти! Пламен поражал своей отстраненностью от мира… Розы, картины, красивые женщины вокруг, а его, казалось, не трогало ничего… Только больная сестра, только она заставляла его как-то жить, что-то делать, надеяться… Лидия держала весь бизнес в руках, совершенно стараясь не замечать, что у близких людей творится на душе. Роза восторгалась Пламеном, но всегда называла его не по имени, а – брат. А тут уже немного по Фрейду, господа… Если младшая сестра все время говорит – брат, значит, она влюблена в него не как сестра и хочет скрыть этот факт от окружающих… А уж в вашем-то случае не кровного родства сам бог велел! – отмахнулся Геннадий Львович, хрустя жареным луком, щедро посыпанным куркумой. – Ну, влюбилась девчонка в старшего брата. Ну и что? Разве же это криминал? Нет, конечно! Это даже не бытовуха! Вопрос в том, что брат ее, такой талантливый и такой красивый, не видел ее в упор. Первое: потому что сестра, извините, он правильно был воспитан. Второе. Роза, пардон, но лучше бы ты глухая была… – Геннадий Львович замялся, не зная, как продолжить, но в конце концов все-таки произнес: – Роза, уж больно страшненькая ты, пардон еще раз… И третье – влюблен он был уже. К тому же оказался однолюбом. Жалко, мама этого не поняла и все твердила «не пара она нам, не ровня». Эх, пришлось старику, то есть мне, как видите, я себе тоже не льщу, за бутылочкой винца поболтать с местными жителями. Чтобы узнать, какая она была, Ядвига… Понятно, что каждый «дудел в свою дуду», но, как ни странно, общие сведения о ней были весьма похожи. Эта была очень худенькая, я бы даже сказал, хрупкая девушка… То есть такое неземное, эфемерное создание… Извините, Роза, но вы и рядом не стояли. Такая крепко сбитая женщина на коротких голенастых ногах…

– Хватит меня оскорблять! – взвизгнула она.

– Да боже упаси! Может, кто-то только и мечтает о таком типаже, как у вас! Только не объект ваших воздыханий. Мужчины-однолюбы хранят верность одной женщине… И если и находят другую, то очень похожую. У вас не было шансов. Но вернемся к Ядвиге. Ядвига была девушкой слабого здоровья. Она часто болела, теряла сознание, и Пламен опекал ее, он просто носил ее на руках… Слушайте, я не фокусник! Я прямо какой-то психолог… Властная мать, нацеленная на бизнес, задавила в сыне мужское начало. Она не поняла, что он – гений и должен был только творить! Больше от него ничего не требовалось, ну а уж музу он должен был как мужчина выбирать сам, и он ее выбрал. Вот только другой девушке это не понравилось, и ей в голову пришло странное решение – избавиться от соперницы. Вернее, что я несу? Какое же оно странное? Это все старо, как мир.

Она нашла троих подонков, и к этим людям мы еще обязательно вернемся, они надели на себя настоящие окровавленные волчьи головы и шкуры, дождались Ядвигу в урочный час, спешащую на свидание к любимому, и набросились на нее.

Геннадий Львович выдержал мхатовскую паузу и заговорил совсем другим тоном:

– А вот тут, господа хорошие, я скажу, что это преступление выходит из ряда обычных. Эти подонки напугали девушку до смерти, не смогли не воспользоваться ее слабостью и изнасиловали, а затем разодрали ее тело волчьими лапами, словно это были настоящие волки. А победившая волчица стояла над растоптанной соперницей и ликовала. И это она хотела в будущем заменить Пламену нежное, хрупкое создание! Лидия, кого вы пригрели на груди? Как вы не увидели, что среди ваших роз вырос уродливый сорняк.

– Так нельзя… Нужны доказательства, – проговорила Лидия.

Пламен, узнав, что пришлось пережить его любимой, закрыл лицо руками и сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. Сердце его рвалось на части.

– Стоп, господа! – заявил Геннадий Львович. – А вы думаете, что я это все затеял ради того, чтобы перед вами покрасоваться?

– А что я здесь делаю? Если больная не больна, то, может, мне можно лететь? – забеспокоился Мэтью Грей.

– Никто не уйдет, пока я не разрешу, – ответил Геннадий Львович, наливая вино себе и Астре с Константином. – Ты же говорил, что у нее тяжелая патология, – обратился он к англичанину, – и помочь девочке можно только в Лондоне?

– Она хорошо прикидывалась!

– Конечно… Коня отдай!

– Да о каком коне он все время говорит? Он меня с ума сведет! – нервно закурил Мэтью Грей. – Этот человек ненормален, а мы вынуждены слушать весь этот бред.

– И будете слушать, пока он не закончит, – грозно сказал один из людей в штатском.

– Я захотел осмотреть могилу несчастной. Я при жизни ее не знал, и чтобы размотать этот клубок, надо было с чего-то начинать. Мои верные друзья, – посмотрел он на Астру с Костей, – рассказали мне о колоритнейшей ведьме. Она обитала в этих краях, наводила порчу и еще черт знает что творила. Боялись ее. Но она все предвидела… Мама Ядвиги, Стефания, обращалась к ней, чтобы та отвела беду от ее дочки… Эта ведьма знала, где похоронена Ядвига. Вот и отправились мы к ней. Только не нашли мы ведьму, пуст домик оказался. А могилку-то очень хотелось посмотреть. Пламена тревожить не стали, чего его лишний раз мучить воспоминаниями, которые жить не дают? Нашли человечка, кто в курсе оказался… Он и показал.