Саманта закусила губу. Она всегда старалась отогнать от себя это кошмарное воспоминание: они с тетей Агги под дверью кабинета дяди Джеральда слышат, как он приказывает Дженни наклониться над его письменным столом, и слышат свист первых двух ударов тростью.

– Хорошо, – помолчав, сказала тетя, – мы тоже будем вежливы. Пригласите его. – Тетя снова бросила взгляд на дворецкого. – В конце концов, прошло шесть лет. За шесть лет человек может набраться ума.

Невероятно, но Саманта не стала возражать, при том что сама тетя Агги с явной неохотой согласилась принять его. Саманта знала, почему она не воспротивилась. Конечно же, знала. К чему обманывать себя? К чему притворяться?

Она его никогда не забывала. Колдовство не прошло – она так и осталась им очарована. Вчера вечером она поняла, что ее по-прежнему неудержимо влечет к нему. И при этом вполне отдавала себе отчет в том, что жизнь ее будет изуродована, что ее ждет не счастье, а страдания.

Оставалось ответить лишь на один вопрос: продолжать ли ей бороться? И какая этому альтернатива? О Господь всемогущий, что же это такое?

Но он уже был в гостиной, наполнив ее своей красотой и обаянием. Он склонился над ручкой тети Агги, горячо заверяя ее, что она замечательно выглядит и что он никогда не забудет, какую она оказала ему честь, приняв его в неурочный для визитов день.

На нем был темно-зеленый редингот из тончайшего вестонского сукна, бежевые бриджи и высокие, начищенные до блеска сапоги. Белая, туго накрахмаленная рубашка. Красота его поражала: казалось, он стал еще красивее, чем шесть лет назад, – если только это было возможно.

Повернувшись от тети Агаты, он изящно поклонился Саманте, устремил на нее горящий взгляд – о Боже, она видела эти глаза в своем сне! – и поблагодарил ее за то, что она удостоила его чести протанцевать с ним танец на вчерашнем балу.

– Мисс Саманта, мадам, – сказал он, кланяясь теперь сразу обеим дамам, – я пришел, чтобы лично и с полной искренностью принести извинения по поводу моего поведения в событиях, случившихся шесть лет назад и причинивших такое горе вашей семье.

– И правильно сделали, милорд. – Саманта заметила, что тетушка сразу же растаяла, не подвергнув сомнению ни единого слова их гостя. – Я только что говорила Саманте, что за шесть лет человек иной раз обретает мудрость.

– Благодарю вас, мадам, – сказал Лайонел. – Мне кажется, именно так и случилось.

Леди Брилл распорядилась подать чай, и минут двадцать они вели вполне дружеский разговор, во время которого лорд Рашфорд поведал им о своих путешествиях и, между прочим, осведомился о здоровье леди Торнхилл, спросил, счастлива ли она.

– Я всегда желал ей только счастья, – сказал он. – Я был очень молод и, как все молодые люди, боялся связывать себя узами брака. Но я ни в коем случае не хотел оскорбить ее, я чуть не умер от стыда, когда понял, какую боль ей причинил. – Он смотрел на Саманту – в глазах его было раскаяние и нежность. Не хотел оскорбить Джейн? А то поддельное письмо, которое он прочел вслух в присутствии множества людей, – письмо, которое свидетельствовало, что Дженни и лорд Торнхилл якобы были любовниками и продолжали ими быть? Если бы Габриэль не женился на Дженни, ей не смыть бы с себя позора до конца жизни. А разве можно забыть, как дядя Джеральд отхлестал ее тростью после того, как письмо было зачитано вслух перед всем бомондом? Так значит, Лайонел никогда не хотел причинить ей боль?! И нечего ему оправдываться своим юным возрастом – ему тогда было уже двадцать пять лет.

Он тогда притворился, что влюблен в нее, Саманту, с расчетом, что Саманта расскажет Дженни и та разорвет их помолвку. А потом, когда он так вероломно добился своей цели, он надсмеялся над ней, над Самантой, сказал, что, как видно, она не поняла его, что он просто любезничал с ней.

И это он-то изменился за шесть лет? Ужели это возможно? Или он все такой же змей-искуситель, как и был? Только стал еще более обходительным и вкрадчивым?

И почему она так перепугалась, почему решила, что все еще любит его? Впрочем, если это не любовь, тогда что же? Почему ее так тянет к нему, несмотря на то, что она все осознает, несмотря на ужас, который ее охватывает?

– Вы все время молчите, мисс Ньюман, – сказал наконец Лайонел, привлекая ее внимание к разговору. – Вы находите невозможным простить меня? Я не осуждаю вас за это.

Правила хорошего тона предписывали дать ему тот ответ, который он хотел получить. Но Саманта вдруг снова почувствовала прилив гнева – этот гнев спас ее накануне. Лайонел играет, он манипулирует ими. С какой целью, она не понимала. Может быть, просто развлекается.

А что, если он и вправду искренне раскаялся?

– Быть может, и возможным, милорд, – осторожно ответила Саманта.

Лайонел встал.

– Однако пора и честь знать, – сказал он, отвешивая поклоны дамам и останавливая взгляд на Саманте. – Я сделаю все, чтобы до конца сезона завоевать ваше доверие и прощение, мисс Ньюман!

Вчера вечером, когда тетушка Агата находилась вне пределов слышимости, он называл ее Самантой, вспомнила Саманта и холодно кивнула.

– Не окажете ли вы мне честь и не проводите ли меня до двери? – попросил он.

Саманта бросила взгляд на тетушку, но леди Брилл лишь подняла брови и еле заметно пожала плечами. В конце концов, Саманта не юная девочка и он не просит ее позволить ему нанести ей отдельный визит.

Из гостиной она вышла впереди него, но затем, когда они начали спускаться по лестнице, оперлась на предложенную ей руку. Он был значительно выше ее, но его рука не так уж и отличалась от руки мистера Уэйда, отметила про себя Саманта. Несмотря на отличную фигуру, он не казался ни более мускулистым, ни более сильным, чем ее друг.

– Понимаю, как трудно вам простить меня, – тихо произнес Лайонел. – Вам приходится прощать, меня за куда большую провинность. Для леди Брилл все проще, она даже не подозревает о моей тяжкой вине перед вами. Но я завоюю ваше доверие.

Быть может, он искренен? Как узнать, искренен человек или нет? Она не общалась с ним шесть лет, это долгий срок.

– Я любил вас тогда, – сказал он, – но положение наше было безнадежным. Этот скандал погубил бы и вас, а я бы скорее умер, чем причинил вам зло. Я и сейчас без колебаний пожертвую жизнью ради вас. Я никогда вас не забывал и вернулся в Англию потому, что не мог больше жить без… Нет, не хочу, чтобы это было похоже на плохую мелодраму.

Однако это было похоже. Как же понять, искренен ли он? Быть может, ключ к этому – прошлое, то, как он преподносит его, как он его искажает. Он не любил ее. Ни на минуту не задумавшись, он презрительно отверг ее. Если, как он говорит, он скорее умрет, чем причинит ей зло, почему же он тогда, шесть лет назад, не пожертвовал своей жизнью, а так жестоко унизил ее и причинил ей такую боль?

Саманта не понимала, какую игру он затеял сейчас, но это была игра.

– Я вернулся в Англию, потому что пришло время выбрать для себя графиню, – сказал Лайонел. – И я хочу, чтобы это была англичанка. Английская роза прекраснее всех роз на свете. – Он снял ее руку со своей руки и, не отводя взгляда от ее глаз, поднес к своим губам. – Вы поедете завтра со мной кататься?

– Я уже обещала эту прогулку – сказала она.

– Назовите мне имя этого мужчины, чтобы я мог швырнуть перчатку ему в лицо! – с пафосом воскликнул Лайонел и впился в нее горящим взором.

Коварный змей! Он все такой же, каким был. Слишком отработанное представление, и достаточно неприятное.

– Этот мужчина мне очень нравится, милорд. Я восхищаюсь им, – сказала Саманта. – Я поеду кататься с ним в любой день, стоит ему только пригласить меня. К тому же он человек, которому я доверяю. Лайонел вздохнул и отпустил ее руку. – И не доверяете мне, – сказал он. – Увы, я не могу вас за это винить. Но все изменится, клянусь честью!

Саманта чуть было не рассмеялась ему в лицо, чуть было не спросила: какой честью он клянется? Но ей было не до шуток, да и не хотелось продолжать этот разговор.