Новиков мог бы сказать, что та пятигорско-кисловодская история абсолютно однозначна для любого андроидного тела, в какое воткнут блок нужной памяти. Но, с другой стороны… Отчего не дать ей именно того робота, у которого родная память, не пересаженная, и тело то же самое? Возможно, тут очередной высокий смысл.
– Давай, Лариса, прогуляйся. Кейптаун – интересный город. А ты в паре с Кирсановым – идеальный вариант. С вашими характерами… Я помню, как ты на КМВ[18] четко работала. Так что вперед. Недельки на подготовку хватит? Если согласна? – стараясь не выбиться из тона, сказал Андрей.
– И двух дней хватит. Голому собраться – только подпоясаться.
– Не торопись. Сначала не ля-ля, а серьезный план продумать, потом с Сильвией обговорить, что она по этому поводу подскажет и как быстро все оформить сможет. С Кирсановым – то же самое. Легенду составить, документы сделать, снаряжение подобрать, отвечающее… Мы вон как в свое время аккуратно швейцарские паспорта сдублировали, так и все равно, при тамошних свободах Суздалев просёк. – Шульгин, не сговариваясь с Новиковым заранее, четко гнул ту же линию. Похоже, что успешно. Ларису только подтолкни, потом не остановишь. В полном соответствии с законами Ньютона.
В каюте, пока Лариса собирала нужные, по ее мнению, в очередном путешествии вещи, Левашов бродил между цветами и лианами зимнего сада, нервно курил. Как всегда перед разлукой, его терзали противоположные чувства. Страх за подругу, печаль, что снова долго ее не увидит, и одновременно облегчение. Тосковать и нервничать он будет время от времени, а свободен, интеллектуально и эмоционально – постоянно. И происходить всякие нештатные ситуации будут не на его глазах.
Выручить ее он сможет практически из любого, самого острого положения. Если это не будет, как написано в инструкции к гомеостату, «одновременное полное разрушение организма». Во всяком другом случае он окажется в нужном месте почти мгновенно, если у нее будет работать приводной маячок. Да и предпоследним из резервных гомеостатов они ее снабдят. Не пропадет. Не то здесь время, чтобы подготовленный, охраняемый почти всесильным телохранителем человек попал в безвыходную ситуацию. В прежней, советской жизни ей ежедневно угрожало куда больше опасностей, чем в этой прогулке.
– Вот я и готова, – сказала она, появляясь на площадке перед фонтаном. Готова она, по мнению Олега, была отнюдь не к десанту в тыл врага. Совсем к другому. На ней был только полупрозрачный халатик, едва достающий до середины бедер.
– Должны ведь мы попрощаться, – пояснила она, кладя ладонь Левашову на плечо и подставляя приоткрывшиеся губы. – Отдаваться кому-нибудь еще мне в ближайшее время едва ли придется. Пойдем, – потянула его за руку Лариса в сторону своей спальни, оформленной в стиле будуара одной из фавориток Людовика с номером из второй дюжины. Причем со всеми усовершенствованиями конца ХХ – начала XXI века.
То, чем и как они занимались, в основном и удерживало Олега возле нее все эти бесконечно долгие годы. Как бы ни складывались у них прочие отношения, в постели Лариса неизменно была нежна, безудержно страстна, изобретательна и неутомима. Настолько, что полученного заряда Левашову вполне хватало до следующей встречи, отчего-то всегда неожиданной, компенсирующей разлуку почти любой продолжительности.
Если же им доводилось проводить вместе несколько месяцев (такое тоже случалось, хотя и не очень часто), накал чувств куда-то пропадал, все превращалось в малоинтересную для обоих «обязательную программу».
Часом позже Лариса, лежа на спине и широко раскинув по подушкам руки, говорила Олегу:
– Я все продумала. Звать меня будут миледи Отэм…
Левашов усмехнулся, оценив тонкость аллюзии.[19]
– Сильвия сделает нужные бумаги, Кирсанов обеспечит легенду по месту, – продолжила она, предупреждая естественный вопрос. – Будем считать, что я эвакуировалась из Наталя, когда оттуда все бежали, как белые из Крыма. А в Дурбан приплыла накануне из Австралии, Новой Зеландии или Индии, Павел подберет подходящий рейс. Так что, надеюсь, за две-три недели никого из могущих меня разоблачить не встречу. А встречу – мало ли каждый день происходит несчастных случаев, тем более – в прифронтовой полосе.
Сказано это было ровным и безмятежным тоном. Не зря она выбрала именно такой псевдоним. В некоторых восточных странах «осень» ассоциируется не только с временем года, но и с коварством, жестокостью, беспощадностью. А в старом Китае начальников «госбезопасности» называли – «осенний министр».
– «Иван Иванович» будет моим старшим братом, сопровождающим вдовую сестру в путешествиях. Сейчас скажем Воронцову, пусть придаст ему со мной отчетливое портретное сходство…
– Я и сам могу. Только это прямо какой-то Дориан Грей получится.
– Предпочитаю лорда Генри. Позаботься, чтобы он знал наизусть все свои афоризмы и вообще все, что полагается тридцатилетнему аристократу с хорошим образованием. Привычки русского дворянина XXI века там будут не совсем уместны.
– Сделаю. Из Уайльда я тоже кое-что помню. Андрей в школьные годы его целыми кусками наизусть цитировал. Вот, кстати, совершенно в тему: «Наш единственный долг перед историей – переписать ее заново».
– Вот-вот, правильно ты понимаешь. – Лариса повернулась на бок и снова прижалась к Олегу. – И больше не отвлекайся, когда еще придется…
Перед отправлением ее позвала к себе Ирина. Для последнего напутствия. Проговорили они долго. Одной было что сказать отправляющейся на опасное задание подруге, вторая слушала со всем вниманием, вопреки характеру не споря и не перебивая. Понимала – не до гонора сейчас. Любой совет профессионалки многовековых тайных войн следовало принимать как драгоценный подарок.
При ее миссиях в Москву и Кисловодск таких инструктажей Ирина не проводила. Да и смысла не было. В России, что девятьсот двадцать первого, что две тысячи пятого года, Ларисе хватало собственных знаний истории, жизни, национального характера. Тут все будет иначе, пусть Сильвия их тоже учила «аглицким манерам». Но в другом, как выражался один знакомый, «аксепте».
– Знаешь, подружка, ты, главное, свою натуру маскировать не пытайся. Стервозные дамы – они всегда в цене. И внимания на их выходки меньше обращают, и то, чем другие подозрение вызовут, у нас проскочит, еще и с восхищением воспримут.
Лариса заметила, как Ирина деликатно выровняла тему. Одним-единственным словом «у нас». Не придерешься. Хотя за Ириной как раз она видимых проявлений стервозности не замечала. Впрочем, какой была подруга до того, как они познакомились, ей знать не дано. Иркина «соотечественница» и бывшая начальница Сильвия обладала этой чертой в полной мере, а учились они «в одной школе».
– И вот что, Лар, ты никому не говори о моем подарке. – Ирина протянула ей золотой портсигар, такой точно, как у нее самой, только с другой монограммой на крышке. Здесь были не алмазы, не сапфиры, не изумруды, а ярко-желтые топазы, выложенные узором, очень сложным и неестественным для привыкшего к эвклидовой геометрии глаза.
– Что это? Откуда? И мне?
– Что? Стандартный блок-универсал. Откуда – это уж мое дело. Знаешь, есть такое понятие – «неучтенное оружие». На полях сражений его много остается. Подобрала. Сейчас даю тебе. С ним станешь самой могущественной женщиной того времени. Кроме Сильвии, конечно, и любой из той же команды. Но с ними тебе воевать не придется. Смотри сюда и запоминай, что, как и для чего.
Получаса хватило, чтобы Лариса разобралась в основных принципах и способах обращения с прибором. Само собой, многие его функции Ирина предварительно отключила, но и тех, что остались, хватало.
Она могла теперь в любой момент связываться с Ириной и Сильвией, переправиться из Кейптауна в Лондон и в любое другое место, даже на Валгаллу. Вот только что ей там делать за восемьдесят пять лет до устройства форта? На базу аггров ей попадать совсем ни к чему.
