– Так вот они какие, будущие родители Королевских кошек! Где ты их взял, Макс?

– Как где? Их прислали из поместья Мелифаро, разве ты не знала?

– А почему тогда весь Двор убежден, что это неизвестная порода?

– А Магистры его знают. Просто я их расчесал. Кажется, до меня это никому в голову не приходило… Меламори, ты уверена, что все в порядке? Что бы ты там ни думала, но больше всего на свете я ненавижу принуждение.

– Я же сказала тебе: от нас теперь ничего не зависит, Макс. Все уже случилось. Единственное, что мы можем сделать – это потерять еще кучу времени.

– Ладно, – улыбнулся я. – Не буду я с тобой спорить… пока! – и я сгреб в охапку это чудо природы. – Я тоже не собираюсь терять время.

– Только постарайся не выпустить своего арестованного. Чего я точно не собираюсь делать этой ночью, так это гоняться за ним по всему дому.

Меламори улыбнулась насмешливо и печально. Я представил себе, как будет выглядеть наша погоня и рассмеялся так, что мы оба чуть не полетели с лестницы. Меламори напрягла свое воображение и тоже захихикала. Наверное, мы вели себя не слишком романтично, но это было именно то, что надо. Смех – отличная приправа к страсти, куда лучшая, чем томная серьезность, с каковой набрасываются друг на друга герои мелодрам, которые я ненавижу.

Единственное, что порядком отравляло мне жизнь, так это дурацкие разговоры насчет «последнего раза», которые столь несвоевременно начала и так же несвоевременно оборвала Меламори по дороге домой. Считается, что предопределенность разлуки обостряет наслаждение. Не знаю, не знаю! Думаю, что эта ночь показалась бы мне по-настоящему прекрасной, если бы не мысли о том, что скоро придет утро, и мне придется вести безнадежную войну с предрассудками своего наконец-то обретенного сокровища. Эти размышления не способствовали моим судорожным попыткам почувствовать себя счастливым.

– Как странно, – сказала Меламори. – Я так тебя боялась, Макс. А оказалось, что с тобой хорошо и спокойно. Так спокойно, словно бы только это мне и было нужно всю жизнь… Глупо все получилось.

– Что получилось глупо? – улыбнулся я. – Надеюсь, не то, что я только что делал?

– Ну уж! – рассмеялась Меламори. – На этот счет трудно что-то сказать. Занятие само по себе не слишком интеллектуальное!

Теперь мы смеялись вместе. А потом Меламори разревелась, что, по моим представлениям, было делом абсолютно невозможным. Я так растерялся, что целую минуту изобретал способ ее успокоить. Тоже мне, «мыслитель».

Солнце, появления которого я с ужасом ожидал всю ночь, все-таки вскарабкалось на небо в положенное время. Меламори дремала на моей пришитой подушке, чему-то улыбаясь во сне.

К этому моменту мне стало совершенно ясно, что нужно делать. План действий, простенький, но сердитый, был ясен, как утреннее небо. Я просто никуда ее не отпущу. Пусть себе спит, а когда проснется, я буду сидеть рядом. Я сгребу ее в охапку, и она станет визжать, выдираться и нести всякую чушь насчет своих дурацких традиций. А я буду молча слушать весь этот бред и ждать столько, сколько понадобится, чтобы она умолкла хоть на миг, и тогда я скажу ей: «Милая, пока ты спала, я договорился с судьбой. Она не будет возражать, если мы еще немного побудем вместе!» А если у леди Меламори все еще останутся возражения, ее просто никто не станет слушать.

Мне наконец-то стало полегче, даже спать захотелось, но вот об этом лучше было и не мечтать. Так что я сделал хороший глоток бальзама Кахара. Сон отступил, бормоча извинения. Оставалась только одна проблема физиологического свойства: мне давно хотелось в туалет. Покидать наблюдательный пост я не решался, но, с другой стороны, воспитание не позволяло мне справить нужду прямо в собственной спальне.

Через полчаса я понял, что некоторые вещи просто невозможно терпеть до бесконечности, и внимательно посмотрел на Меламори. Она спала, в этом не было никаких сомнений. Так что я на цыпочках вышел из комнаты и пулей полетел вниз. Не так уж много времени заняло это путешествие, но когда я поднимался в гостиную, сердце сжалось от боли и сказало мне: «Вот и все!»

Я тяжело опустился на ступеньку и услышал хлопок входной двери и дребезжание собственного амобилера. Понял, что все кончено. Вот теперь действительно все.

Я хотел послать зов Меламори, но знал, что это не нужно. Ничего не нужно. Судьба, с которой я якобы «договорился», лихо крутанула перед моим носом своей жирной задницей.

Кое-как справившись со скулящим сердцем, я вернулся в ванную, умылся, оделся и пошел на службу. В конце концов, у меня в кулаке до сих пор сидел арестованный бородач, который отныне мог считаться надежным приворотным средством. Другое дело, что счастья мне этот диковинный талисман так и не принес.

Разумеется, моего амобилера перед дверью не было. Интересно, хищение личного имущества у любовника, встреченного в Квартале Свиданий, – тоже освященная временем традиция?

Пришлось идти в Дом у Моста пешком. Каждый камень на мостовой дурным голосом орал о моей потере. «Несколько часов назад вы проходили здесь вместе!» – бестактно напоминали невысокие старинные особняки улицы Старых Монеток. Мне было совсем худо. И тогда я совершил единственный поступок, который сулил хоть какой-то выход: послал зов сэру Джуффину Халли. «Я иду к вам, Джуффин. И несу подарок. Расскажите пока, как дела, ладно?»

«Тебя чуть не прикончили сегодня ночью, так ведь?» – осведомился шеф.

«Ага! Сегодня ночью. А потом еще раз, сегодня утром – в некотором смысле. Четверти часа еще не прошло… Но это не относится к делу. Поговорите со мной, Джуффин. Просто расскажите, как идет это дело с поясами, ладно?»

Безмолвная речь, как всегда, требовала от меня столь полной концентрации, что, пользуясь ею, я не мог думать ни о чем другом. И это было прекрасно.

«Конечно, когда это я отказывался сэкономить время? Слушай меня внимательно. Во-первых, Мелифаро еще вчера выяснил личность убитого. Молодого человека зовут Апатти Хлен. Ах да, тебе же это имя ничего не говорит. Это была громкая история, Макс. Дело случилось года два назад. В дом семейства Мони Махов – да-да, Макс, сэр Икаса Мони Мах – внучатый племянник самого Магистра Нуфлина – так вот, к нему приехал сын давних друзей его жены. Хлены еще в Смутные Времена перебрались в свое поместье в Уриуланде, ну а молодого Апатти отправили в столицу, когда пришло время решать, что делать с его бестолковой жизнью. Мальчик пожил с полгода в доме Мони Махов – чему-то он там учился, я полагаю. А потом исчез, прихватив с собой Белый Семилистник. Нам уже доподлинно известно, что незадолго до этого скандального происшествия Апатти купил в одной из портовых лавок нарядный сверкающий пояс. Сэр Икаса отлично запомнил эту вещицу, поэтому сомнений быть не…»

– Хороший день, сэр Макс! Ходишь ты почти так же быстро, как ездишь.

Безмолвная речь оборвалась на полуслове, зато зазвучала живая. Оказывается, я уже переступил порог нашего кабинета.

– Или езжу так же медленно, как хожу. Так я не понял – что он там спер у магистрова племянничка?

Я старался держаться молодцом. Словно бы ничего не случилось. Вряд ли Джуффин должен расплачиваться за мое фатальное неумение заводить служебные романы с хорошим концом.

Шеф с недоверием покачал головой и сунул мне в руки кружку с камрой. В его глазах было нормальное человеческое сочувствие. Или померещилось?

– Он спер Белый Семилистник, Макс. Это – просто красивая безделушка, всего лишь копия Сияющего Семилистника, великого амулета Ордена Семилистника. Еще в Эпоху Орденов ходили слухи о могуществе этой вещицы. Могу открыть тебе страшную государственную тайну: все эти слухи – чистой воды чепуха. Единственное, на что действительно способен Сияющий Семилистник, так это приносить счастье лично сэру Нуфлину.

– Не так уж мало.

– Да, но и не так уж много, с другой стороны. А Белый Семилистник не может и этого. Просто красивая бесполезная штуковина. Но мальчик ее стащил и исчез на два года. Мы проверили – «Вековуха» в те дни стояла в нашем порту, так что лично у меня нет сомнений, что бедняга Апатти провел долгие каникулы в Ташере, а теперь вернулся домой, на свою голову. Знаешь, почему он умер?