Таким приятным образом я убил еще полчаса. Леди Меламори, ради которой я, собственно, и тянул резину, так и не появилась. В конце концов я все-таки сел за рычаг амобилера и поехал в Холоми, сдаваться.

– Вижу вас, как наяву! – старый комендант Холоми почтительно прикрыл глаза, исполняя ритуал первого знакомства. – Счастлив сообщить свое имя: сэр Марунарх Антароп.

Я представился, и меня повели завтракать.

– Вы такой худенький, сэр Макс. В Тайном Сыске очень тяжелая работа, уж я-то знаю. Вам надо много кушать! – приговаривал сэр Марунарх, снова и снова наполняя мою тарелку. – Ничего, у нас вы поправитесь, это я обещаю.

Роскошный завтрак подозрительно смахивал на званый обед. Комендант возился со мною, как заботливый дед. Я-то ехал в тюрьму, а угодил в санаторий. И так, оказывается, бывает.

– Все, я уже поправился. Килограммов на десять, – вздохнул я час спустя. – Спасибо, сэр Марунарх. Мне бы теперь в камере посидеть. Я же, собственно, затем и приехал.

– Я так сожалею, сэр Макс! Боюсь, что у нас вам будет неудобно. Но сэр Халли просил, чтобы я поселил вас не в апартаментах для гостей, а в тюремной камере. Как вы думаете, он не шутил?

– С него бы, пожалуй, сталось, – усмехнулся я. – Да нет, сэр Марунарх, я действительно должен там находиться. В ваших-то апартаментах, хвала Магистрам, никто пока не умирал?

– Я понимаю, – вздохнул старик. – Хорошо, идемте. Кстати, сэр Макс, вы знаете, что, пребывая в камере, вы не сможете пользоваться Безмолвной речью? Тут я ничего не могу исправить, тюрьма устроена таким образом. Вы же знаете, Холоми – волшебное место, не нам, служащим, решать, что здесь возможно, а что – нет.

– Да, мне говорили.

– Поэтому если вам понадобится связаться с сэром Халли или еще с кем-нибудь, скажите охранникам, что хотите отправиться на прогулку, и вас приведут ко мне, в любое время суток. Здесь вы можете делать все, что душе угодно. Мои служащие предупреждены на ваш счет, разумеется.

– Отлично, – кивнул я. – А теперь арестуйте меня, пожалуйста.

Камера № 5-хох-ау показалась мне весьма уютным помещением. Между прочим, на моей исторической родине за такую квартирку пришлось бы выложить пару чемоданов зеленых. А вот уроженцу Ехо, наверное, нелегко было бы смириться с подобной теснотой: всего лишь три «небольших» (по местным меркам крошечных, на мой взгляд огромных) комнаты, все на одном этаже. И еще ванная комната с туалетом этажом ниже, как и положено. Кстати, в ванной было три бассейна для омовения, как и у меня дома. Я начал понимать, почему мой квартирный хозяин так долго не мог сдать свою собственность в аренду. «Вернусь домой, придется установить четвертый бассейн, – решил я. – Нельзя жить как в тюрьме!»

Но, хвала Магистрам, я еще не успел окончательно усвоить столичные привычки, поэтому скромная тюремная камера казалась мне роскошным жилищем. Полчаса спустя я понял, что уже привык здесь находиться.

Я вообще быстро ко всему привыкаю. Стоит с утра перевезти вещи в новый дом, и к вечеру я чувствую себя так, словно жил там с детства. Мне пришло в голову, что через пару дней я, чего доброго, так освоюсь в Холоми, что даже вспомню, за что меня посадили. А потом раскаюсь и твердо решу исправиться.

Итак, я сидел в своей камере и созерцал потолок. Великолепный Лонли-Локли жил какой-то неописуемой жизнью между большим и указательным пальцами моей левой руки. Мне было ужасно интересно, что он при этом чувствует? На всякий случай парень взял с собой свой «рабочий дневник». Сможет ли он скоротать досуг при помощи этой тетрадки, оставалось полной загадкой для нас обоих.

Наконец я решил, что пора спать. Надо бы отдохнуть, поскольку самое интересное, как я полагал, должно было начаться ночью – если оно вообще хоть когда-нибудь начнется, это самое «интересное».

Я по-прежнему боялся, что ничего так и не случится. Интересно, сколько времени мне придется провести в Холоми, чтобы окончательно понять, что семь смертей за три года – прискорбная и идиотская, но все же случайность? Год? Два? Больше?.. Ну ничего, поработают господа Тайные сыщики без нас дюжину дней, сами взвоют! Сэр Джуффин, небось, будет первым, кто решит, что наша с Лонли-Локли командировка чересчур затянулась.

Спал я, тем не менее, превосходно. А когда проснулся, было уже темно. Мне принесли арестантский ужин, подозрительно смахивавший на давешний торжественный завтрак. И чего это мы с Джуффином все время ходим обедать в «Обжору Бунбу»? Там, конечно, здорово, но тюремная кухня, пожалуй, более изысканна. Надо бы завести традицию кутить в Холоми, благо служебное положение позволяет. Или просто проводить здесь Дни Свободы от забот – тихо, уютно, никто не мешает.

Приближалась ночь. Чтобы не терять зря драгоценное время, я попробовал сделать то немногое, что действительно умел делать хорошо, – побеседовать с окружающими меня предметами обстановки, увидеть ту часть прошлого, которую они «запомнили».

Оказалось, что дело дрянь. Все тюремное барахло отвечало на мой вопрошающий зов только волнами сильного страха. Это мы уже видели. В спальне старого Маклука, где точно так же лучилась ужасом маленькая коробочка с бальзамом для умывания. Можно было не сомневаться, я влип в очередную серьезную историю.

Потом явился охранник, пригласил меня якобы на «вечернюю прогулку» и конвоировал на деловое свидание. Один из тюремщиков по имени Ханед Джанира, оказывается, чуть ли не с утра рвался со мною пообщаться, но добряк комендант, оберегая мой покой, велел ему ждать, пока я проснусь.

Господин Джанира носит звание Мастера Утешителя Страждущих. На самом деле, он, как я понял, – что-то вроде тюремного психотерапевта. Регулярно навещает заключенных, спрашивает, как они спали, о чем тревожатся, что хотят передать домой. В Ехо к заключенным относятся чрезвычайно гуманно. Считается, что если уж человек попал в Холоми, он и так влип дальше некуда, а потому подвергать узников каким-то дополнительным неудобствам – бессмысленно и жестоко. В общем, здесь всячески пекутся о душевном комфорте государственных преступников, и это, конечно, правильно.

– Я подумал, сэр Макс, что вам будет интересна информация, которой я владею, – сказал Ханед Джанира после взаимных приветствий.

Он оказался совсем юным пареньком, круглолицым, с тихим мелодичным голосом и на удивление проницательным взглядом узких зеленых глаз.

– В последнее время у нас тут происходят странные вещи, – сообщил он. – Полагаю, именно из-за них вы сюда и прибыли. И мне показалось, что перед началом расследования вам необходимо меня выслушать. Весь день я ждал, что вы меня вызовете, но так и не дождался. И вот, рискуя показаться назойливым, решил проявить инициативу.

– Я слишком много съел за завтраком, сэр Джанира. Так много, что перестал соображать, – повинился я. – На самом-то деле мне бы полагалось обратиться к вам, как только я переступил порог. Но я всю ночь не спал и вот сразу после завтрака свалился. Простите. Спасибо, что сами пригласили меня к разговору.

По выражению лица Ханеда Джаниры я понял, что этот парень теперь готов за меня умереть. Уж не знаю, что его так подкупило – почтительное обращение «сэр», юному «психотерапевту» по рангу не положенное, или легкость, с которой я признаю свои ошибки. Так или иначе, но тропинку к его сердцу я протоптал без особых усилий.

– Ну что вы, сэр Макс. Вы имели полное право отдохнуть прежде, чем приступить к делам. Я лишь хотел объяснить вам причины собственной назойливости. Возможно, моя информация окажется бесполезной, но… Впрочем, слушайте сами. Два дня назад узники из камер 5-сое-ра, 5-тот-хун и 5-ша-пуй, расположенных в непосредственной близости к заинтересовавшей вас камере 5-хох-ау, пожаловались мне на плохой сон. При этом содержание их кошмаров примерно совпадает.

– Могу только посочувствовать беднягам. И что же им приснилось?