– Есть еще дрова в сарае, – ответила она, мотнув головой в сторону. – Туда ведет тропинка через…

– Я знаю, где сарай.

– Знаешь? Откуда? – Сарайчик был построен из старых досок и размещен так, что ни с дороги, ни от коттеджа увидеть его было невозможно. Во всяком случае, она так думала. – Откуда тебе вообще известно об этом коттедже, Тирни?

– Ты мне о нем рассказывала прошлым летом.

Она прекрасно помнила, что рассказала ему прошлым летом, потому что с тех пор тысячу раз проигрывала в уме их разговор.

– Я тебе сказала, что у меня есть коттедж в этом районе. Я не говорила, где он находится.

– Правильно, не говорила.

– Но ты уже знал, где он, когда мы столкнулись на дороге. Откуда ты знал?

Тирни посмотрел на нее долгим взглядом, но ответил не сразу:

– Я облазил всю эту гору. Однажды я набрел на этот домик и на сарай, не догадываясь, кто его хозяева. Наверное, это можно считать незаконным вторжением на частную территорию, но я действовал без злого умысла. Потом я увидел объявление: «Продается». Мне это место понравилось, и я связался с агентом по недвижимости. Мне сказали, что дом принадлежит тебе и твоему мужу и вы его продаете, потому что разводитесь и делите имущество. – Тирни развел руками. – Вот так я и узнал о местонахождении твоего коттеджа. – При этом он бросил на нее вызывающий взгляд, словно проверяя, посмеет ли она усомниться в его словах, после чего сам задал вопрос: – Так сколько дров в сарае? Корд?[15]

Вообще-то, Лилли не собиралась отступать, ей очень хотелось понять, откуда ему известно многое о ней, но она решила, что, если будет настаивать, это приведет лишь к новым трениям.

– Ну уж никак не корд, – ответила она.

– Что ж, будем надеяться, что нас спасут раньше, чем нам придется рушить и жечь мебель.

– Как ты думаешь, когда это будет? В смысле, когда нас найдут?

– Скорее всего, не завтра. Возможно, послезавтра или еще позднее. Все зависит от погоды.

Лилли вспомнила позапрошлую зиму, когда горные дороги на много дней сделались непроезжими из-за гололедицы. Люди в отдаленных уголках округа остались без электричества – столько инея налипло на провода. Кое-где на восстановление линий ушли недели. А разыгравшаяся за окном буря, по прогнозу, обещала быть куда более сильной и продолжительной, чем предыдущая.

Присев на противоположный диван, Лилли укрыла вязаным пледом ноги. Хорошо, что Тирни позаботился о лишних носках! Мокрые она развесила на спинке стула. Штанины ее брюк все еще были сырыми, но с этим можно было жить. Главное, что ноги были сухими и немного согрелись.

– На сколько ты переставил термостат?

– На шестьдесят[16].

– Однако…

– Я понимаю, это, конечно, не курорт, – кивнул Тирни. – Надень еще эту водолазку. Надо беречь тепло тела.

Лилли кивнула, но с места не двинулась.

– Как по-твоему, сколько градусов снаружи?

– С учетом ветра – ниже нуля[17], – ответил он без колебаний.

– Ну, тогда я не буду жаловаться насчет шестидесяти. – Лилли бросила взгляд на камин. – Но было бы неплохо развести огонь.

– Да, конечно, но я действительно считаю…

– Нет-нет, ты прав, топливо нужно беречь. Я просто мечтаю вслух. Я так люблю, когда горит камин.

– Я тоже.

– В комнате становится так уютно.

– Верно.

– Ты не голоден? – спросила Лилли.

– У меня желудок все еще неспокоен. Но если ты голодна, не обращай на меня внимания. Поешь.

– Да нет, мне тоже не хочется.

– Ты не обязана меня сторожить, – нахмурился Тирни. – Я не засну, не бойся. Если ты устала или хочешь спать…

– Нет, честное слово, нет.

Ни за что она бы не позволила себе заснуть, ведь, что бы он ни говорил, он легко мог задремать в тишине, а в его положении это рискованно. Ему необходимо было продержаться несколько часов, только тогда сон будет для него безопасен. К тому же, перед тем как уехать отсюда, она немного поспала и теперь действительно не хотела спать.

Она говорила только для того, чтобы заполнить молчание. И вот сейчас, когда они оба молчали, комнату заполнили другие звуки: вой ветра, стук ветвей, бьющих по крыше, и мелкая дробь ледяных капель о стекла окон. Пустота комнаты и повисшее молчание словно смыкались вокруг них, создавая атмосферу напряженной интимности.

Лилли первая опустила голову, чтобы не встречаться глазами с Тирни. Она бросила взгляд на свой сотовый телефон, лежащий на кофейном столике.

– Если Датч получил мое сообщение, он придумает способ добраться сюда.

– Мне не следовало говорить то, что я сказал. Насчет того, что вы были здесь вместе.

Она жестом дала понять, что извинения не нужны.

– Я просто хочу понять, насколько ты с ним близка, Лилли.

Лилли едва сдержалась. Да какое он имеет право? Она решила раз и навсегда внести ясность в этот вопрос.

– Я позвонила Датчу, потому что он начальник полиции, а вовсе не потому, что между нами остались какие-то личные чувства. Нашему браку пришел конец, но он не оставит меня здесь замерзать, как и я не повернулась бы к нему спиной, если бы речь зашла о его жизни. Если это физически возможно, он спасет нас.

– Он бросится спасать тебя, – уточнил Тирни. – Вряд ли он бросился бы спасать меня.

– С чего ты взял?

– Я ему не нравлюсь.

– Это не ответ.

– Да нет, ничего особенного. Я пару раз сталкивался с ним по чистой случайности. Он ни разу не пожелал представиться. Даже слова не сказал.

– Может быть, ситуация была неподходящая?

– Нет, я думаю, тут дело в другом.

– В чем же?

– Ну, во-первых, я посторонний и вызываю подозрение только потому, что мои прапрабабушки и дедушки родились не в этих горах.

Лилли улыбнулась, признавая, что это он точно подметил.

– Да, здешние люди не доверяют чужакам.

– Я не местный, но я бывал здесь не раз и не два. Многие уже знают меня по имени и заговаривают при встрече. Здороваются. «С возвращением», – говорят, и все такое. Но стоит мне зайти в кафетерий «Аптеки Ритта», как я оказываюсь за прилавком наедине с моей чашкой кофе. Меня ни разу не пригласили в клуб добрых старых парней, сидящих за столиками по утрам. Датч Бертон, Уэс Хеймер и еще несколько таких же. Они все здесь выросли. У них своя компания, и другим туда хода нет. Я к ним не набиваюсь, ты не думай, но за все это время никто из них мне даже «здрасьте» не сказал.

– Прими мои извинения от их имени.

– Поверь мне, это не так уж и важно. Но я подумал… – начал Тирни и вдруг замолк на полуслове.

– Что ты подумал?

– Я подумал: что, если он избегает меня не из местного патриотизма, а потому, что ты могла упомянуть обо мне?

Лилли покачала головой.

– Нет. То есть… до вчерашнего дня я ничего не говорила. – На это он ничего не ответил. Пауза затянулась, и прервать неловкое молчание пришлось ей. – Я не ожидала увидеть тебя в городе. Неужели ты еще не истощил тему местных достопримечательностей?

– Я не ради поиска сюжетов возвращаюсь сюда, Лилли.

Он бросил ей опасную, но притягательную приманку. Настолько притягательную, что не клюнуть на нее было невозможно. Лилли вскинула голову и посмотрела прямо ему в глаза.

– Я опубликовал статью о том нашем дне на реке.

– Знаю. Я ее читала.

– Правда? – Тирни был удивлен и явно обрадован.

– Тот журнал о водных видах спорта издают в том же издательстве, что и мой, поэтому я получаю бесплатные экземпляры. Вот случайно и наткнулась на твою статью.

На самом деле она месяцами внимательно просматривала и этот и другие подобные журналы. Ей было любопытно, не написал ли он что-нибудь о той байдарочной экскурсии.

– Это была отличная статья, Тирни.

– Спасибо.

– Я говорю искренне. Ты умеешь живо передавать детали, атмосферу приключения. Я как будто заново пережила все, что мы тогда испытали. И заголовок броский: «Укрощение Французской Стервы».