– Так что в разработанном нами Законе об Экологическом Сельском Хозяйстве в России нет ничего авантюрного. И, тем более, нет ничего непродуманного или непросчитаннот. Всё в полном соответствии с выводами мировых экспертов. Мы против индустриальных технологий. Мы приветствуем и предлагаем всячески способствовать применению естественных органических удобрений, мини-техники и гужевого транспорта, ручного труда и высеванию сопутствующих культур. Для того чтобы данный вид бизнеса был выгоден предпринимателю, необходимо введение налоговых льгот, поддержка семейных ферм, в общем, закон учитывает многое. Не говоря уже о духовной составляющей: общеизвестно и доказано, что занятие экологическим сельским хозяйством гармонизирует взаимоотношение хозяйственной деятельности человека и природы. Не наносится вред окружающей среде, а экологическая и биологическая чистота и абсолютная безопасность такой продукции позволяют оздоровить человеческую популяцию. Даже странно, что наш Закон имеет так мало сторонников, ведь он не является секретом, с ним можно ознакомиться в интернете.

– У интернет-аудитории другие приоритеты, – иронично усмехнулась Алена. – Очередной новый Айфон выходит, это же сверхсобытие! А вдруг опять какой-нибудь разъем изменят? Какое там сельское хозяйство, о чем вы! Остается надеяться на результаты слушаний…

Она замолчала, задумавшись. Сейчас от депутатов зависит едва ли не будущее страны, вот только понимают ли они это? Что окажется сильнее: долг избранника перед народом или личные интересы добравшегося до власти эгоиста? За примерами ведь далеко ходить не надо. Помнится, несколько лет назад в Москве был некий мэр, та ещё противоречивая личность. Но с ГМО он боролся. Его примеру следовали многие депутаты Городской думы. Но потом мэра поменяли, а вместе с ним тихо и незаметно поменялись и инициативы депутатов. Их голоса против ГМО звучат всё тише, если не сказать прямо – смолкли ещё до вступления в ВТО, продолжают борьбу лишь единицы. Вот и гадай теперь, что в умах у заседающих в Думе и насколько сильны там позиции марионеток «Выживания»…

Алена посмотрела на часы и перевела взгляд в окно, на запруженную автомобилями улицу. Час пик, самые пробки. Торопиться куда-либо уже поздно…

Домой в этот день рано вернуться не удалось. Список дел не умещался на странице ежедневника, и все, как обычно, неотложные. После окончания очередных непростых переговоров часовая стрелка демонстративно уткнулась в цифру одиннадцать, и Алена лишь обреченно покачала головой. Николай снова одарит её таким взглядом, что неделю будет мучить совесть. Давно пора бросать все дела и мчаться домой, вот только позволить себе такую роскошь она могла далеко не всегда… Она невесело вздохнула, признавая, что вновь у неё есть все основания чувствовать себя виноватой.

– Поехали домой, – обратилась она к водителю. И добавила: Гели возможно, то побыстрее.

К тому моменту, пока добрались до дома, смотреть на часы было уже стыдно. Водитель проводил её до двери, попрощался и отправился парковать машину на стоянке неподалеку. Исследуя сумочку на предмет поиска ключей от квартиры, Алена отметила, что ему наверняка в очередной раз влетит от жены за такую работу. Выходит, что пострадавших из-за неё уже двое. Ключи наконец-то нашлись, и она зашла в квартиру, чувствуя себя разгромленным Наполеоном, возвращающимся домой после сокрушительного поражения. Николай встречать её не вышел, что ещё сильнее обострило и без того кусающееся чувство вины.

– Ник! – обреченно возвестила Алена. – Я дома! – Она сбросила обувь и пошла на поиски занявшего оборону любимого. – Никоша! Ты меня простишь? Я обещаю исправиться, на этот раз обязательно… надеюсь.

Ответом была тишина, зато в студии обнаружился сервированный для ужина стол с давно остывшими блюдами, и Алена с досадой закусила губу. Они же договаривались провести сегодняшний вечер дома, вдвоем, она совсем забыла об ужине с этими чертовыми кремлевскими шпионами, будь они неладны! Вот ведь беда… Настроение упало ещё сильнее. Это уже серьезное преступление, за такое кто угодно вправе обижаться, она уже и сама на себя успела обидеться. В стоящей в углу клетке зашевелился Сан Саныч. Угольно-черный ворон открыл один глаз, смерил её уничижительным взглядом и демонстративно глаз закрыл, выражая тем самым всё, что он думает о несерьезной хозяйке, проворонившей ужин при свечах. Не поспоришь, вздохнула Алена и побрела дальше. В спальне тоже было пусто, кровать стояла неразобранная, и она начала прикидывать варианты своей капитуляции, дабы избежать анафемы.

Но явки с повинной с последующим покаянием не состоялось. Войдя в кабинет, она нашла своего любимого спящим в кресле напротив рабочего компьютера. На двух мониторах перед ним медленно вращались трехмерные модели цепочек ДНК, возле которых в отдельных окнах пестрели раскладки хромосомных наборов и густо заполненные данными таблицы. Стол был завален одинаковыми потертыми флешками с приклеенными скотчем ярлыками, две точно такие же оказались вставленными в USB-порт системного блока. На ярлыке одной из них виднелась сделанная шариковой ручкой надпись «Лаб.№ 3. Образец 19. 2-я тестовая группа». Надписи на остальных были выполнены в том же духе.

– Ник, любимый, я здесь! – Алена осторожно вытащила из руки спящего мышку.

Его глаза едва открылись, он непонимающе посмотрел на неё, устало нахмурился и пробормотал:

– Девятнадцатая тестовая группа демонстрирует крайне любопытную мутацию, однако боюсь, основной ген рецессивен… – и снова уснул.

Алена склонилась над любимым и поцеловала его в щеку, на что спящий отреагировал недовольной гримаской и вялым требованием:

– Необходимо оформить девятнадцатую в отдельный эксперимент… – на этот раз его глаза даже не открылись.

Она ласково погладила его по взъерошенной шевелюре и негромко произнесла, улыбаясь:

– Спи, надежда мировой генетики. Необходимо оформить тебя в кровать. Хорошо, что компьютерные кресла снабжены колесиками. Тот, кто их разрабатывал, явно знал, что делал, – Алена ухватилась за спинку кресла и осторожно покатила спящего в спальню.

Утром её разбудил запах любимого кофе по-польски с индийскими специями. Открыв глаза, она увидела стоящую на туалетном столике дымящуюся чашку. Это хороший знак, значит, Ник не обижается на неё за вчерашнее. Ну, или не сильно обижается. Вообще-то он никогда на неё сильно не обижается, и именно от этого становилось стыдно ещё сильнее. С момента их знакомства и по сей день всю свою жизнь Николай распределил между ней и работой. Точнее, между работой и ней, пропадая в лаборатории часов по десять – двенадцать ежедневно. Они познакомились пару лет назад случайно, как-то мимоходом, на одной из деловых встреч с учеными, являющимися активными членами ОАГБ. Сорокалетний кандидат наук, потомственный биохимик, чей прадед был земским врачом и положил начало семейной династии, вот уже почти двести лет посвящавшей себя науке, работал в Новосибирском Академгородке и в Москву попал по переводу Академии Наук, высоко оценившей его научные работы. Науке Ник был предан до мозга костей. Хотя нет. На науке он был безнадежно помешан, а предан он был ей, посвящая Алене всё своё свободное время. Неожиданные букеты цветов и чашка кофе, поданная в постель, были его неизменными принципами, и в эти мгновения завораживающий взгляд его серых глаз заставлял её терять связь с реальностью. Изысканный, внимательный, интеллигент до мозга костей и Интеллектуал с большой буквы, знающий, казалось, всё и обо всём, – как говорится, «так не бывает». И первые месяцы их общения Алена даже взяла за правило напоминать себе, что в её возрасте чудес не случается и потому витать в облаках вредно с точки зрения техники безопасности – слишком высоко падать. Но время шло, а хуже не становилось. Зато она научилась чувствовать себя виноватой, когда возвращалась домой позже него, что из-за работы случалось довольно-таки нередко. Но вчера был явный перебор…

– Привет, гулёна! – Ник, сжимая в руке бутерброд, заглянул в спальню. Судя по прическе а-ля «сильно ударило током», он и сам проснулся недавно.