Теперь мы. Россия, едва ли не самая большая по территории страна в мире, утилизирует аж целых пять процентов отходов, да и те в основном на страницах чиновничьих отчетов. На всю страну у нас жалкая горстка мусороперерабатывающих и одиннадцать мусоросжигающих заводов. А ещё есть тысяча четыреста санкционированных мусорных полигонов. Зато несанкционированных свалок, по самым скромным подсчетам, у нас порядка двадцати двух тысяч! Почувствуйте, как принято говорить, разницу! А чтобы чувствовалось лучше, я вам помогу – площадь всех свалок России составляет более двух тысяч квадратных километров. Это две Москвы. И каждый год они увеличиваются на сто квадратных километров. И знаете, что это нам дает помимо эстетических терзаний? Воздух насыщается опасными газами – продуктами гниения: метаном, диоксидом углерода, радоном, там много чего есть! В грунтовые воды и в почву попадают тяжёлые металлы и целый спектр токсичных веществ! И всё это не просто плохо пахнет и некрасиво выглядит.

У людей, проживающих в пределах двух километров от свалок, риск врожденных дефектов возрастает со стандартного значения в один процент до восьми процентов. У тех, кто живет в зоне экологического влияния этих мусорных морей, а зоны эти, кстати, гораздо обширнее, чем считает обыватель, так как зависят от многих факторов: роза ветров, глубина залегания грунтовых вод, частота выпадения осадков, колебания суточных и сезонных температур и так далее, отмечены повышенные показатели заболевания различными формами рака, нарушений нервной системы, замедленного развития у детей. И, что особенно тревожно, нарушение репродуктивной функции у женщин, особенно часто отмечаются случаи преждевременных родов и мертворождаемости.

И объемы генерации страной мусорных отходов ежегодно увеличиваются на десять процентов! Если так дальше пойдет, лет через двадцать даже таким, как вы, не удастся купить элитный особняк в экологически чистом районе. Потому что таких районов попросту не останется, мы выбрасываем себе под ноги девяносто пять процентов мусора. Так что если речь зашла о серьезности бизнеса, почему бы вам, вместо того чтобы задирать мне ставку на клочок чердака, не организовать полигон по переработке мусора? И дело благое сделаете, и денег заработаете! Вон, в Италии, вообще весь мусорный бизнес принадлежит мафии! Чуть что, так сразу забастовка мусорщиков. Так что очень рекомендую, глядишь, и большая политика вам засветит!

– Ну-ну, скажете тоже! – примирительно замахал руками бизнесмен. – Большая политика засветит! Она так засветит, что одним только синяком под глазом не отделаешься. Давайте не будем переходить на личности, я не против вашей деятельности, но переработка мусора для меня непрофильный бизнес…

Разговор длился ещё минут двадцать, но прежние арендные ставки Алене всё-таки удалось отстоять. Бизнесмен ушел, и она отметила в рабочих планах, что необходимо по возможности форсировать подписание нового договора аренды, пока у арендодателя не возникли ещё какие-нибудь дельные мысли. Проблемы, проблемы… Кругом столько бед, касающихся всех и каждого, но почему-то большинство не желает замечать всего этого. Как он сказал? «Я не против, но это непрофильный бизнес»?

– Алена Викторовна, пока вы разговаривали, звонила женщина, – голос помощницы отвлек её от невеселых мыслей. – Представилась журналистом какой-то мелкой интернет-газеты, просила об интервью по поводу «Изумрудной Планеты». Я сказала ей, что вы заняты, но она ответила, что будет ждать вас в кафе неподалеку.

– Странная женщина, – хмыкнула Алена. – Она будет ждать меня до завтра, в таком случае. Через сорок минут у нас встреча в районной администрации, это часа на три, а после мы договорились о беседе с Александром Сергеевичем Барановым, там важный вопрос, так что не сегодня.

– Из администрации звонили сразу после неё, – возразила помощница. – Отменили встречу и извинились. Сказали, что перезвонят на следующей неделе, причин не называли.

– Вот как? – Алена недовольно нахмурилась. – Неприятный сюрприз. Теперь придется заново добиваться встречи. Ладно, Надя, вы можете идти, спасибо.

Немного подумав, она решила с журналисткой всё-таки встретиться. В деловом графике всё равно возникло окно, да и человек уже ждёт. Несколько наивно, конечно, со стороны журналистки, но мало ли что. Скорее всего, она пишет недавно, и для неё важна любая возможность написать статью, вот и пытается ухватиться за соломинку. Назначенное кафе находилось в пяти минутах езды, и вскоре Алена уже входила в заполненное людьми недорогое заведение. Оглядевшись, Алена поняла, что в столь многолюдной обстановке определить, кто именно её ожидает, совершенно невозможно, она достала мобильный телефон.

– Алена Викторовна, здравствуйте, – раздалось за спиной. – Я – Галина, по поводу интервью. Спасибо, что не отказали во встрече.

Шаройкина обернулась. Перед ней стояла женщина средних лет, среднего роста и средней внешности, в общем, ничем не примечательная особа. Судя по её одежде, приобретенной в магазинах более чем доступного ценового сегмента, мелкое интернет-издание, которое она представляла, было уж совсем мелким. Алена поздоровалась.

– Мой столик в дальнем углу, и я специально пошла вас встретить, – заулыбалась журналистка, – а то в такой толпе мы рисковали не найти друг друга. Пойдемте, присядем. Я не задержу вас надолго.

Усевшись за стол, журналистка засунула руку в дамскую сумочку и чем-то едва слышно щелкнула. После чего выложила оттуда диктофон и подчеркнуто тщательно нажала на кнопку.

– Чем именно я могу вам помочь, – Алена мысленно улыбнулась подобной, свойственной лишь новичкам, демонстрации профессионального оборудования. Журналисты со стажем диктофон воспринимают иначе, для них он обыденная часть ежедневной рутины.

– Очень многим, если захотите, – не переставая непринужденно улыбаться, ответила та. – Диктофон, кстати, не работает. Поэтому для начала мы приносим вам свои извинения за то, что пришлось отменить вашу встречу в районной администрации.

– Что? – нахмурилась Алена. Она совершенно точно знала, что никак не афишировала информацию о предстоящей встрече. По крайней мере, журналистка заштатной интернет-газетёнки знать об этом уж точно никак не могла. – Как, вы сказали, называется ваше издание?

– По-разному, – женщина всё так же улыбалась, – зависит от обстоятельств. То ФСБ, то фонд Сороса, если надо, то Земельное Товарищество собственников жилья в Зимбабве… Работа журналиста и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна, вы же понимаете.

– Понимаю, – Алена скрыла раздражение. Похоже, кто-то из «Ай-Эм-Джи» натравил на неё гэбэшников. Вряд ли Рогожин лично, он так мелко не действует, не его уровень. – И что вы от меня хотите?

– Как я уже сказала, помощи, – со стороны улыбающаяся женщина никак не походила на шантажиста из спецслужб. – Вы работали с Евгением Капланским, чья гибель явилась для нас большой трагедией. Мы бы хотели продолжить сотрудничество.

– Мне очень жаль Евгения, – на этот раз Алена не стала скрывать недовольства, – он был хорошим и, главное, порядочным человеком, что в наше время редкость. Но мы с ним никогда не работали. Он помогал нашей Ассоциации добровольно. Между ним и нами никогда не существовало никаких финансовых отношений. Мы не состоим на государственной службе и не собираемся на неё поступать. Мы независимая организация.

– И продолжите ею оставаться, – заверила её «журналистка». – Мы не требуем от вас ни ангажированности, ни выполнения каких-либо приказов. Нам требуется научная помощь. У нас есть основания считать, что Евгений был убит. Санкционировано и организовано убийство было знакомым вам «Выживанием», и мы просим вас оказать содействие в раскрытии этого преступления.

– Всемогущие власти просят простую журналистку о помощи в борьбе с «Выживанием»? – данное заявление Алену развеселило. – Это юмор? Вы же там срослись воедино! А более смешную аферу вы мне предложить не хотите?

– Срослись сильно, – не стала спорить улыбающаяся женщина, – но не все, иначе бы этого разговора не было. Я не собираюсь убеждать вас в чем-либо, Алена Викторовна, ваше право относиться к нам так, как считаете нужным, я лишь задаю простой вопрос: вы поможете нам раскрыть убийство Евгения? Если у нас будут развязаны руки, мы сможем заставить некоторых людей оплатить кое-какие счета. Это и ваши враги, разве нет?