Макс специально приезжал поздно. Осторожно открывал входную дверь, бесшумно пробирался в ванную, раздевался, принимал душ, а потом входил в спальню. Ему нравилось смотреть на спящую Марию.

Вначале – смотреть.

Иногда проходило десять минут, прежде чем он подходил к кровати. Марии казалось, Макс хочет убедиться, что она спит, крепко, по-настоящему. И Мария очень боялась его огорчить, притворялась спящей, следила за своим дыханием, старалась, чтобы веки не дрожали предательски.

Она спит. Она даже не подозревает, что Макс стоит в дверях спальни, возбуждаясь с каждой секундой все больше. Они никогда не обсуждали этого, он никогда не просил ее притворяться – она сама почувствовала его желание и сделала все, чтобы любимый мужчина был счастлив. Однажды она даже хотела принять снотворное перед его приходом, но поняла, что не сможет, уснув по-настоящему, ласкать его, отвечать на его движения, словно бы случайно, словно подчиняясь волшебству его желаний.

Это не страшно, что она обманывает. Это ведь для любимого, для того, чтобы он был счастлив. Вот сейчас он стоит в дверях, слышно его дыхание. Он, наверное, возбуждает себя рукой, Марии так кажется, она всегда борется с желанием подсмотреть. К ней Макс приходит уже напряженный. Он не сразу входит в нее, он может долго гладить ее тело, ласкать, разглядывать и целовать.

А она не просыпается, она крепко спит, она видит сны, и его ласки кажутся ей продолжением сна. Дыхание Марии становится хриплым, она сбрасывает с себя одеяло, тело словно сводит судорогой, но сон, забытье держит ее, держит, превращая в игрушку для любимого. Он может делать все, что захочет. И он делает все, что хочет.

Его ласки, почти неощутимые поначалу, становятся все требовательнее, пальцы сжимают ее тело все решительнее и крепче… Но она – спит. Она стонет, извивается в его объятиях, но не может открыть глаз – слишком глубок сон. И тем больше его власть.

Он входит в нее, вначале мягко, осторожно. Почти в миссионерской позе, лицом к лицу. Мария чувствует его дыхание. Он смотрит на ее опущенные веки, нежно касается их губами, словно боится разбудить. Или в самом деле – боится. Потом его движения ускоряются, он будто бы пронзает Марию, уверившись, что она не проснется, что бы он ни делал.

Он переворачивает ее лицом вниз, она стонет, выгибаясь в истоме. Ей не больно, что бы он ни делал. Не больно, потому что она его любит. Макс больше не боится ее разбудить, он теперь словно специально проверяет ее сон на прочность – все резче, все сильнее, все глубже…

Как ей хочется в этот момент сказать ему, что он может делать все, что угодно. И куда угодно. И как угодно. Нет ничего такого, что бы она не могла ему разрешить.

Потом приходит его оргазм. Но он не останавливается, продолжает – и наступает ее очередь. Мария вскрикивает, сжимает руками его тело, если лежит на спине, мнет подушку или комкает простыню, если на животе, – и кричит, не притворяясь и не сдерживаясь.

Она жалеет только об одном – после этого он уходит. Мария слышит, как шумит вода в душе, потом слышит, как щелкает замок на входной двери. И все. И тишина. Бешено стучащее сердце успокаивается, Мария встает с постели, идет в ванную.

Полотенце еще хранит его запах. Мария бросает полотенце в корзину с грязным бельем, достает новое – без чужой вони. Тщательно моется, полощет рот и чистит зубы: Макс очень любит оральный секс, и теперь нужно удалить этот мерзкий привкус.

Мария вытирается, разглядывает себя в зеркало. Красные пятна на груди, на бедре уже сформировался синяк – сегодня Макс был особенно груб. Хотя он всегда оставляет на ее теле отметины, не может сдерживаться. Наверное, поэтому и надувными бабами не пользуется, боится прокусить и порвать.

Ничего, мазь до утра все исправит.

Теперь можно идти спать. Завтра предстоит трудный день.

– И что, – спросил новичок, разглядывая обнаженное тело женщины, – вот так каждый день можно смотреть реал-тайм порнуху? Вам за это по голове не стучат?

– С чего бы это? – лениво поинтересовался Умник, открывая банку с пивом. – Это почему нам должны стучать по голове?

– Ну… – неуверенно протянул новичок. – Когда я пас девок на улице… и потом, когда развозил по адресам, мне нельзя было даже пытаться подсмотреть или еще что… Старший так прямо предупреждал – упаси тебя господь, Малыш, такой фигней страдать. Поймаем – яйца… это самое… вы понимаете. Если бы девка пожаловалась, что я ее только облапил, меня бы так облапили…

– Ты что, Малыш, так ни одной и не трахнул? – удивился Умник. – Пас девок, но так и не смог?..

– Почему? Смог и не один раз. По обоюдному согласию…

– И не противно тебе было в мусорку конец совать? – поинтересовался Умник. – А если бы болячку какую подхватил?

– Дурак, что ли? Какую заразу? Девки предохраняются, плюс еще эта… как ее, биологическая блокада. Без шансов заразиться, наши гарантию дают. Если чья-то девка болячку клиенту подарит – лицензию отобрать у фирмы могут, а девку, если она не досмотрела, так вообще в клочья порвут… Я как-то видел одну, она не заразила клиента, она его оттолкнула, когда он один фокус с ней решил попробовать. Брезгливая, видите ли… Так ее учили-учили… Причем свои учили, девки. Я так думаю – правильно делали. Брезгливая – не лезь в профессию. Милостыню проси или, если талант имеется, стриптиз работай. Так что тут все чисто. И по обоюдному согласию, без денег. Что я, урод какой – бабки за это платить? – Малыш усмехнулся, приглашая Умника согласиться, что не урод. И что бабки за это платить – себя не уважать.

Умник покачал головой и глянул на Старика, который сидел на диване в углу и в разговоре участия не принимал.

– У него подруга есть, – сказал Старик. – С весны вместе живут.

– А… – протянул Умник.

– Что – а? – повысил голос Малыш. – Что – а? Подруга, да. Считай, жена. Захотим – дитенка заведем, пацана.

– Из своих подопечных выбрал? – Умник прищурился, словно целился в Малыша. – Из шалав?

– Рот свой поганый закрой, козел! – Малыш вскочил, выпрямился во весь свой двухметровый рост, навис над Умником и схватил его за плечо. – А то я его…

– Сядь! – сказал Старик. – Сядь и успокойся.

Малыш оглянулся, потом разжал пальцы и сел в кресло возле пульта. Выдохнул, успокаиваясь.

– Значит, – констатировал Умник, глядя на пульт, – реакции у нас нормальные по всем позициям. Возбудимость чуть выше нормы, но ведь сдержался, морду бить не полез.

Умник положил на пульт шокер, который все это время держал в левой руке.

«Это, значит, он в любой момент мог меня вырубить, – сообразил Малыш. – И это он меня проверял, урод головастый. Реакции, значит, смотрел. Ладно. Потом как-нибудь разберемся, по-свойски и без приборов».

– Медицинские показатели – в норме, давление, пульс и все такое… С центрального пульта пришло даже подтверждение уже. – Умник снова оглянулся на Старика. – Чего это они так торопятся? Обычно…

– Обычно-необычно, – хмыкнул Старик, вставая с дивана. – Значит, спешить им нужно. Имеют резон. Ты, Малыш, пока на диванчике посиди, пусти старшего в кресло… А ты, Умник, еще раз кинушку запусти. Вначале – спальню, а потом – когда она в ванной моется…

– Проняло? – осклабился Умник. – Как он ее! И туда, и сюда… Малыш, твоя подруга так умеет? Разрешает проказничать? Нетрадиционным, так сказать…

– Пошел ты…

– Так я оттуда и не возвращаюсь никогда. Мы все там живем, имей в виду. Кто поглубже, кто с краюшку, но все соседи, мать его… почти родственники. Тебе оттуда хорошо проекцию видно? Ты, если что, не стесняйся, можешь походить вокруг, присмотреться. Может, чему новому научишься. Я своей бывшей как-то показал «двойную спираль», так она чуть не померла от удовольствия. Где, спрашивала, я о таком узнал? – Умник запустил запись, убрав онлайн-трансляцию с камеры в спальне на боковой монитор. То, что Мария сейчас спит одна, не отменяет необходимости постоянно ее контролировать.