Да, узнал Сергей скоро. Абина привела к двухэтажному заведению, в котором он без труда узнал то ли гостиницу, то ли забегаловку самого низшего пошиба. Из задних дверей тянуло прогорклым маслом, перегретым на сковороде, дымом очага, опять-таки рыбой, а еще пряностями, как и полагалось в приличном южном ресторане.

Сергей где-то читал или слышал, что в южных странах применяют много острых пряностей, чтобы не получить в свои кишки замечательного глиста, который, размножившись, подсадит деток туда, куда дотянется, ничуть не заботясь о здоровье носителя. Глист не терпит перца, а значит, нужно засыпать мерзкую тварь лечебной приправой по самую макушку. Так ли это, Сергей не знал, но взял себе на заметку – информация лишней не бывает. Особенно такая.

Абина пошла на кухню, оттуда послышались голоса, потом на крыльцо вышел толстый повар, глаза которого едва виднелись за толстыми щеками. С ног до головы осмотрев Сергея, он фыркнул и сказал что-то подошедшей сзади Абине. Потом указал на поленницу дров похожим на сардельку пальцем и исчез в недрах огнедышащей кухни.

Абина сошла с крыльца, вздохнула, пожала плечами и, тронув Сергея за плечо, тоже указала на поленницу, потом на груду поленьев невдалеке – эта груда была высотой по грудь Сергею, затем пошла и набрала охапку дров. Все было ясно – тяжелый поденный труд. Сергей ненавидел физический труд лютой ненавистью.

«А что я еще ожидал? Что еще могут делать две нищенки, кроме как… о нет! Слава Богу, хоть не ЭТО! Я не смогу! Лучше смерть! Попрошайничать – куда ни шло. Помогать по хозяйству жирдяю повару – тоже можно, не переломлюсь в конце-то концов, но проституция?! Нет, увольте! Впрочем, на такое говно, как я, никто и не позарится. Воняет от меня, как от помойки. И от «подружки» моей – тоже. Итак, Серега, что будешь делать? Как пробиваться в этой жизни? Ну что за свинство – оставить мне прежнюю личность! Жил бы я шлюхой-нищенкой и не знал бы, что существуют сплит-системы, виски, копченая колбаса салями и трамвай! А теперь? Как мне жить без знаний о местной жизни, со своей памятью, с памятью стокилограммового мужика и, в общем-то, уважаемого на своей земле человека? Нет ни красной книжечки, ни пистолета, ни пружинной дубинки, которую любит шпана, – как мне тут выжить?! Так и буду жить во вшивой клетушке, кормить насекомых? Какая гадость…»

Сергей набрал здоровенную охапку дров, такую, как если бы он был все тем же Серегой, легко толкавшим стокилограммовую штангу, и побрел к кухне, пошатываясь от напряжения. От голода и непривычки к жаре у него мутилось в голове, потому он не заметил человека, который шел от конюшни к парадному входу в гостиницу. Сергей врезался в парня и уронил дрова прямиком на ногу этому типу.

То, что это был еще тот тип, – стало ясно сразу, когда кулак мужчины врезался в глаз Сергею с такой силой, что полетели искры, и на долю секунды «мишень» лишилась чувств, очнувшись уже на земле, в пыли, залитая слезами и соплями. Не обращая внимания на поверженную нищенку, человек пошел дальше, насвистывая какой-то мотивчик, напоминавший то ли китайские, то ли японские переливы.

Сергея затошнило, но он удержал в себе содержимое желудка. Впрочем, что там могло содержаться, кроме желудочного сока? И тут же пришла мысль – может, покончить с собой? Зачем он так яро убегал от морского чудовища? Чтобы вести вот такую, мерзкую, грязную, нечеловеческую жизнь? Умереть – и снова возродиться! Может, в следующий раз ему дадут то, что он хочет, например, станет каким-нибудь султаном с гаремом, громадными палатами и штатом слуг! И всего-то надо выйти дерьмом из инопланетного чудовища! Дать себя сожрать!

Хотя с другой стороны – а может, он не должен кончать с собой? Может, это тоже нарушение, из-за которого его карма усугубится? Не хватало еще возродиться каким-нибудь глистом, ожидающим своего глистогонного! Тогда что? Жить? ТАК?

«Нет уж. Кто я такой? Я опер! Я жесткий, тертый, злой опер, и поддамся этим средневековым дебилам?

А почему ты думаешь, что они дебилы?

Как почему? Ходят одетыми в тряпье, ездят на лошадях, ходят под парусами, обвешиваются саблями и мечами вместо автоматов и пулеметов… Так кто они? Дебилы и есть! И человек моего времени должен среди них стать умнейшим из умных! Великим! Ведь у меня знания!

Какие у тебя знания, болван? Как купить билет в трамвае? Ты и их-то утерял, когда начал ездить с красной книжечкой. Как зарядить пистолет? Как разобраться в накладных на арбузы? Как написать рапорт о проверке ранее судимого? Серега, какие знания? Что ты можешь предложить этому миру, как заставишь его принять тебя? Как подомнешь под себя – чем? Соорудишь «узи» из двух сучков и старого ножа?

Я драться умею! Я боксом занимался! Ножи метал – худо-бедно, а из пяти раз четыре раза попадал в цель! Вот!

Ага. Ну метни в этого придурка, давай. Метни! У него кольчуга! Он тебя на хрен пополам разрубит, как кочан капусты! Видал, какой у него меч? Или сабля… хрен знает, как эта штука называется, но если он засунет эту железяку тебе в зад – тут твое существование и закончится.

Зло берет – я, такой умный, умелый, и в этом мире никто! Несправедливо!

Дурак. Где ты видел справедливость? Ты вообще видел где-нибудь справедливость? Лучше башкой подумай, как тебе выжить. Что ты умеешь, что мог бы делать. Ты ведь не совсем дурак! Продержаться столько лет в ментовке, не попасться УСБ, не нарваться на бандитский нож, сохранить отношения и с бандитами, и с честными гражданами, и со своим начальством – это же уметь надо! Это твое умение! А еще – ты же знаешь, как живут бандиты, как их ловят менты, ты должен использовать эти знания. Какая разница, какой мир? Вся шпана живет по одним законам, как и все менты – если они даже и называются здесь совсем по-другому. Смотри. Запоминай. Учись. Терпи. И тогда сможешь внедриться в Систему. Не победить, нет – внедриться в нее. Как глист. Как паразит, питающийся ее соками.

Как ты – прошлый».

– Эээ… сиктар опум… хххх… – Абина помогла Сергею подняться, отряхнула его, укоризненно покачала головой, затем подняла руку и постучала пальцем в лоб «Саране». – Дак-дак! Нифор! Нифор мог!

– Сама-то?! Бестолочи средневековые! – вскинулся Сергей и тут же остыл. – Понял я, понял… думаю башкой, да. Только и делаю, что думаю. Давай-ка ты меня научишь языку! Ну-ка, как это называется?

Сергей поднял полено и через минуту втолковал Абине, что хочет знать его название. Память у Сергея была неплохая, потому он запоминал с лету.

Впрочем, тут был еще один фактор, о котором Сергей задумался не сразу. Кто жил раньше в теле девушки? Куда девалась Сарана? Ведь она куда-то делась, эта личность? И еще – по всем признакам Саране, как и Абине, семнадцать-двадцать лет. Куда девались ее знания об этом мире? Тот же язык? Не является ли то, что Сергей интуитивно понимает кое-что из слов Абины, не интуицией, а всплывающей памятью? Где хранятся знания человека? В мозгу? А мозг теперь чей?

В общем, то ли остатки памяти, то ли Сергеевы невероятные способности (что сомнительно!), но к концу дня он худо-бедно знал полсотни слов, позволяющих кое-как объясняться с окружающими. Есть, пить, идти, взять, положить – примерно на таком уровне.

День прошел, будто прошла боль.

Их покормили – миска каши с кусочками рыбы, кусок лепешки. Потом снова дрова, затем таскали воду, убирали в конюшне – грязная работа, все то, что неохотно делает обычный человек, досталось им двоим.

Абина выполняла работу безропотно, не жалуясь, не ругаясь, Сергей же весь изошел на ругань, шипел под нос, плевался и под конец дня устал так, что еле волочил ноги. Устал и морально, и физически. Голова трещала от боли, и ему снова захотелось упасть в море, дождаться, когда им закусит водяная тварь. Сергею не хотелось смотреть на город, на суетливый порт, только упасть, забыться, уйти в сон, туда, где он еще мужчина – большой, сильный, уважаемый и сытый.

И такими неважными казались прежние проблемы – жена ушла? Да хрен с ней! Начальство достает? Да пусть бы еще лет десять доставало! Дома пусто? О Господи! Пусть было бы пусто, только бы вернуться назад, в пустое, гулкое холостяцкое гнездо с тоскующим на полке холодильника заплесневелым сыром! Такое счастье было бы увидеть этот гребаный кусок сыра!