– А сами-то вы, как человек, связанный с наукой, верите, что здесь замешаны сверхъестественные силы?
– Я уже и не знаю, во что верить.
Холмс пожал плечами.
– Что ж, – сказал он, – в таком случае я объявляю, что берусь за это дело. Я по мере сил борюсь со злом, но бросить вызов самому прародителю зла было бы, конечно, несколько самонадеянно. Однако вы ведь согласитесь, что следы на земле вполне материальны?
– Пес из легенды тоже был достаточно материален, чтобы вырвать у человека горло, но все же имел дьявольскую природу.
– Я вижу, вера в сверхъестественное крепко засела у вас в голове. Но скажите-ка, доктор Мортимер, если вы так воспринимаете это дело, почему вы обратились ко мне? Вы утверждаете, что смерть сэра Чарльза не поддается расследованию, и тут же просите меня сделать это.
– Об этом я вас не просил.
– В таком случае, чем же я могу быть вам полезен?
– Посоветуйте, как мне поступить с сэром Генри Баскервилем, который приезжает на вокзал Ватерлоо… – доктор Мортимер посмотрел на часы, – ровно через час с четвертью.
– Это наследник?
– Да. После смерти сэра Чарльза мы навели справки. Оказалось, что его наследник занимается фермерством в Канаде. По дошедшим до нас сведениям, это весьма достойный молодой человек. Я говорю не как врач, а как доверенное лицо и душеприказчик сэра Чарльза.
– Если я правильно понял, других наследников нет?
– Ни одного. Кроме сэра Генри мы смогли проследить судьбу лишь еще одного родственника, Роджера Баскервиля. Это младший из трех братьев – сэр Чарльз был старшим. Средний брат умер совсем молодым, но успел оставить сына – этого самого Генри. Роджер считался паршивой овцой в их семействе. От своих предков он унаследовал упрямый и деспотичный характер и, как мне рассказывали, был как две капли воды похож на Хьюго Баскервиля, чей портрет хранится в семье. В Англии Роджер не ужился, сбежал в Центральную Америку, где и умер в 1876 году от желтой лихорадки. Генри – последний из Баскервилей. Через час пять минут мне нужно встретить его на вокзале Ватерлоо. Я получил телеграмму о том, что сегодня утром он прибыл в Саутгемптон. Итак, мистер Холмс, что же вы посоветуете?
– Почему бы ему не отправиться в дом, где жили его предки?
– Вам это кажется естественным, не правда ли? Но ведь все Баскервили, которые жили там, плохо кончили… Я почти уверен, что если бы сэр Чарльз перед смертью успел поговорить со мной на эту тему, он бы не разрешил мне привозить последнего представителя старинного рода и наследника огромного состояния в эту обитель смерти. Хотя, с другой стороны, нельзя отрицать, что приезд сэра Генри – единственная надежда на процветание всей нашей округи. Если Баскервиль-холл опустеет, все труды сэра Чарльза пойдут насмарку. Я очень боюсь, что могу оказаться под властью собственных интересов, поэтому-то и обращаюсь к вам за советом.
Холмс ненадолго задумался.
– Проще говоря, – сказал он, – вы считаете, что вмешательство темных сил делает Дартмур небезопасным для Баскервиля, верно?
– Могу ответить лишь более длинной словесной конструкцией: существуют определенные доказательства, свидетельствующие о том, что, возможно, это действительно так.
– Вот именно. Но согласитесь, если ваша сверхъестественная теория верна, темным силам так же легко причинить зло молодому человеку в Лондоне, как и в Девоншире. Ведь как-то нелепо было бы представлять себе дьявола, власть которого ограничивается какой-нибудь приходской ризницей.
– Если бы вам, мистер Холмс, пришлось самому столкнуться с подобными вещами, вы бы не рассуждали об этом так легкомысленно. Насколько я понимаю, вы полагаете, что молодому человеку находиться в Девоншире ничуть не опаснее, чем в Лондоне. Он приезжает через пятьдесят минут. Что мне делать?
– Возьмите кеб{12} и вместе со своим спаниелем, который сейчас царапает когтями мою дверь, отправляйтесь на Ватерлоо встречать сэра Генри Баскервиля.
– А потом?
– Потом ничего ему не рассказывайте до тех пор, пока я не решу, что делать дальше.
– И сколько вам на это понадобится времени?
– Сутки. Завтра в десять часов, доктор Мортимер, я буду чрезвычайно рад снова видеть вас у себя, и мне бы очень помогло, если бы вы захватили с собой сэра Генри Баскервиля.
– Хорошо, мистер Холмс. – Мортимер записал на манжете напоминание о встрече и торопливо направился к лестнице, рассеянно посматривая по сторонам. Однако, прежде чем он спустился, его остановил оклик Шерлока Холмса.
– Еще один вопрос, доктор Мортимер. Вы говорите, что несколько человек видели этого призрака на болотах до смерти сэра Чарльза Баскервиля?
– Да, трое.
– А после его кто-нибудь видел?
– Я не слышал об этом.
– Благодарю вас. Всего доброго.
Холмс уселся в кресло с удовлетворенным видом, возникавшим у него на лице всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с каким-нибудь необычным и интересным делом.
– Уходите, Ватсон?
– Да, если я вам не нужен.
– Нет-нет, мой дорогой друг, я ведь обращаюсь к вам за помощью, только когда дело доходит до непосредственных действий. Этот случай просто великолепен, даже в какой-то степени уникален. Когда будете проходить мимо магазина Брэдли, не могли бы вы попросить его прислать мне фунт самого крепкого табака? Благодарю вас. Было бы просто замечательно, если бы вы также нашли возможность не возвращаться до вечера. Потом мне было бы весьма любопытно сравнить ваши выводы по поводу этого интереснейшего дела со своими.
Я знал, как много значили для моего друга уединение и спокойствие, когда ему необходимо было сконцентрировать умственную энергию, чтобы обдумать мельчайшие детали показаний, придумать параллельные версии, все это сопоставить, взвесить и решить, что считать важным, а что – несущественным. Поэтому я провел весь день в клубе и на Бейкер-стрит{13} вернулся только вечером. Было уже девять часов, когда я снова открыл дверь нашей гостиной.
Сначала мне показалось, что у нас был пожар – в комнате стоял такой густой дым, что свет лампы, стоящей на столе, был почти неразличим. К счастью, когда я вошел, мои страхи рассеялись, потому что в нос мне ударил такой резкий запах крепкого табака, что я даже закашлялся. Сквозь густую пелену я увидел Холмса, он сидел в своем любимом кресле с черной глиняной трубкой в зубах. Вокруг него были разбросаны несколько рулонов бумаги.
– Простудились, Ватсон? – спросил он.
– Нет. Это дым…
– Да, в комнате, должно быть, действительно довольно дымно, раз вы обратили на это внимание.
– Довольно дымно? Да здесь дышать нечем!
– Так откройте окно! Вы, я вижу, весь день провели в клубе.
– Господи, Холмс!
– Я прав?
– Да, но как…
Он рассмеялся, видя мое удивление.
– Ватсон, у вас такая естественная реакция, что мне доставляет удовольствие пробовать на вас свои скромные силы. Подумайте сами, джентльмен уходит из дому в дождливый день, когда все улицы в лужах и грязи, и возвращается вечером в совершенно чистой одежде, даже на шляпе и туфлях нет ни одного пятнышка. Следовательно, он провел весь день в каком-то одном месте. Закадычных друзей у него нет. Значит, где он был? Разве это не очевидно?
– Должен признать, достаточно очевидно.
– Мир полон очевидных истин, которых никто не замечает. А где, по-вашему, был я?
– Гм, наверное, тоже не выходили из комнаты.
– Наоборот, Ватсон. Я побывал в Девоншире.
– Мысленно?
– Разумеется. Мое тело оставалось в этом кресле и, как я погляжу, успело за время моего отсутствия выпить две большие кружки кофе и выкурить огромное количество табака. Когда вы ушли, я попросил принести мне из магазина Стамфорда военно-геодезическую карту этого района болот, и мой дух витал над этим местом весь день. Я позволил себе надеяться, что не заблужусь там.
– Карта, наверное, подробная.
