Шёл Хаусипур не торопясь, и так же неспешно двигались ряды гардиан. Не тряслась земля, не раскалывалось небо, но всякий понимал, что за этим дело не станет.
– Стрельнуть бы по нему!.. – простонала Нашта, впервые вышедшая из лекарской палатки, но не допущенная собратьями к сегодняшнему бою. – Я бы достала.
– Терпи, – ответил Анк, тоже стоящий в задних рядах. – Скоро все достанем. Ведь он по нашу душу идёт. Смотри, союзнички–то уже улепётывают, только пыль столбом.
Чёрные ряды приближались. Не видно лиц, не видно глаз, воронёные доспехи и чёрные плащи с капюшонами скрывают воинов с ног до головы, лишь тускло поблёскивает зачарованное гардианское оружие, которому всё равно, кого резать.
– Устому пора бы в дело вступить. Он тоже умеет издали свой огонь слать…
И впрямь, фыркнуло пламя, понеслось, ничем не сдерживаемое. Не встретив преграды, достигло воинских рядов и опало, не причинив вреда. В ответ дохнуло холодом, не тем морозом, к которому привычен северный народ, а замогильной стужей, убивающей тело за одну минуту. Не спасёт от него ни пуховая безрукавка, ни шейный платок. Если бы не совместные усилия колдунов, лежало бы лесное воинство, закоченев, и даже гардианских ножей на него было бы не нужно.
Ещё ближе чёрные ряды, не потерявшие до сих пор ни одного человека.
Со слитным гудением ушли в полёт стальные шершни, выпущенные Буруном. Бессильно попадали на землю, а там и истаяли, словно иней под жаркими лучами. А в ответ жестокие, сильнейшие удары по магам, по ратникам, по палатке знахарок. Покуда волхвы успевали отражать их, но делать это становилось всё труднее. А Хаусипур, окружённый гвардией, шёл, как будто и не бушевали вокруг магические вихри.
Гардиане уже совсем близко.
– На раз! – командует Бессон. – И!..
Двести лучников разом выпрямляются и стреляют почти в упор, с сотни шагов. И вновь наколдованные Бессоном стрелы падают, не найдя цели. Но есть ещё и стрелы настоящие, из яблоневой древесины, с гусиными перьями, добытыми на родном озере во время весеннего лёта птиц, с трёхгранными железными наконечниками Остоковой работы. Их берегли, собирали после каждого боя, чинили поломанные, и теперь простое оружие не подвело: первые чёрные воины упали под ноги своим собратьям.
– Нежить это! – закричал Ризорх. – Не берёт их магия, стрелами надо, а потом – в топоры!
Не умеет нежить обитать в городе и биться в правильном строю, но сейчас людям было не до таких тонкостей. Волшебное оружие врага не трогает, а простое валит на землю. Значит, надо драться попросту. Тысяча гардиан, а против них пятьсот воинов лесного народа: половина лучников и столько же ратников с рогатинами и топорами. Исход битвы неясен: сколько легионеров добежит под обстрелом до противника, а там ещё придётся лезть через ров на земляной вал, уставленный ежами и рогатками. Не зря в первый же день укрепляли лагерь. Силы–то получаются равны! Сейчас бы конницу гардианам во фланг, чтобы от ворот отрезать, заставив биться в чистом поле, только где та конница? На дальних холмах чуть маячат их бунчуки.
Между тем и Хаусипур, видимо, понял, что силы равны. На его войско лесные чары не действуют, но и ему не хватает мощи перебороть разом всех ведунов. А уходить далеко от стен, атаковать лагерь лесных колдунов – рискованно.
И гардиане, повинуясь неслышному приказу, двинулись взад–пятки́. Отходили медленно, унося своих убитых и раненых, но этого им не позволили. Никто уже не охотился за неуязвимым Хаусипуром, отстреливать старались крайних в шеренгах и добились–таки своего: ворота захлопнулись, но пяток тел остались лежать на поле. Их утащили в лагерь, чтобы поглядеть, с какой это нежитью довелось сражаться.
* * *
– О светозарный, где были твои воины, когда мы бились с наманским чародеем? Я не видел от них чудес храбрости, видел лишь чудеса прыти, которые они проявляли, убегая с поля боя.
Никто и никогда не смел так говорить с великим ханом, но Ризорх не считал нужным стесняться в выражениях. Будь на месте лесных колдунов кто угодно, хан знал бы, что делать. Одно движение мизинца с нефритовым кольцом и… да каков ни будь чародей, он не прожил бы и секунды! Но дети чащобной убыр явились втроём, и без боя их будет не взять. К тому же, и в этом хан ничуть не сомневался, среди девяти воинов, пришедших как телохранители, тоже есть колдуны. Ни один настоящий чародей не унизится до того, чтобы держать чужой бунчук, а этим – всё нипочём. И ведь не обойтись без них, никак не обойтись…
– Трусы будут наказаны, – мрачно сказал хан. – Молот палача ждёт их.
– Долго искать трусов не придётся, – заявил Ризорх и ткнул пальцем в ближайшего из советников. – Почему никто из магов, увивающихся вокруг твоего престола, не взял Ном, когда Хаусипур покинул его? Пусть он скажет, где была его храбрость?
– Ты лжёшь! – закричал маг. – Проклятый Хаусипур был на башне, напротив которой мы стояли. Это все видели и могут подтвердить!
– То, что видят все, обычно бывает мороком, – Ризорх по–прежнему обращался только к хану. – Послушать твоих мудрецов, о светозарный, так получится, что в Номе правят разом семь императоров. Мой слабый умишко такого понять не может. На небе – одно солнце, в стране – один повелитель. Ведь если, как уверяет твой советник, в Номе может царить семь императоров, значит, в степи может быть семь великих ханов. Нет ли здесь предательства?
– Клевета!.. – заревел советник, хватаясь за воображаемую саблю. Но Ризорх видел, что никаких боевых заклинаний чародей не готовит, а значит, и крикам большого значения придавать не стоит.
– Пусть тогда он докажет свою приверженность трону.
– Как именно? – заинтересованно спросил Катум.
– Тут неподалёку есть холм, с которого было бы удобно наблюдать за штурмом. Прикажи перенести ставку туда…
– Это опасно! – поспешно воскликнул хан, а чародей, стоящий за его плечом, просветлел лицом, ожидая, что сейчас отродье убыр, выползшее из своего бурелома, ляпнет глупость, обратив на себя гнев хана. Конечно, великий хан – не больше чем кукла, посаженная магами на престол, и гнев его страшен только пастухам, но ведь магов в ставке несколько, и каждый из них хочет стоять за плечом величественной куклы и давать мудрые советы. И, разумеется, любой из соперников воспользуется сегодняшней встречей солнцеликого с лесными колдунами, чтобы самому выйти в ближние советники.
– Я никогда бы не посмел подвергать опасности драгоценную жизнь повелителя, – с поклоном произнёс Ризорх. – Шатёр будет пуст, но он станет привлекать взгляды Хаусипура. А вот он, – корявый палец колдуна уставился в грудь советника, – пусть идёт на приступ и выманит чародея из города, как это сделали мы. Конечно, он пойдёт не один, а поведёт тех трусов, что бежали вчера с поля боя. Если мои старые глаза не подвели меня, то я видел среди бегущих бунчуки боевых магов, ровным счётом три. Вот мы и проверим хвалёную храбрость тех, кто умеет лишь бежать и уклоняться от битвы.
– Это всё хорошо… – с сомнением произнёс хан, – но чем подобное сражение поможет нам в осаде города?
Истинные мысли светозарного были ясны Ризорху безо всякого волшебства. С одной стороны, очень хотелось проявить власть и отправить в бой советника, чьи советы приходилось беспрекословно выполнять. Но, с другой стороны, хан понимал, что от первого мага зависит слишком многое, в том числе и ханская власть. Сгонишь этого – появится следующий, указания которого придётся выполнять столь же беспрекословно. А маги отдельных племён начнут своевольничать больше обычного. Уж они–то знают, кто повелевает на самом деле.
– Война – дело гадательное, – медленно промолвил Ризорх, – но я думаю, что взбудораженный нападением, и увидав белый шатёр у самых стен, противник непременно устроит вылазку, желая пленить великого хана. И, когда Хаусипура сумеют заманить достаточно далеко, мы попробуем приступить к городу с другой стороны. Тогда и увидим, сколько императоров царствует в Номе.
– Я согласен, – резко произнёс катумовский маг. – Я не слишком верю в этот план, но трусом меня назвать никто не может, и завтра вы это увидите.
