Хватило полсотни шагов, чтобы попасть в другой мир. Меблированные комнаты Худякова располагались хоть и по-соседству, на Вознесенском проспекте, но чрезвычайно далеко от размеренной и чистой жизни апартаментов госпожи Незнамовой. Ступив в подъезд трехэтажного дома с облезлой штукатуркой, Родион выдержал первую волну вони, в которой сгнившие щи сплетались с промокшими портянками. Заведение предназначалось для публики, требующей не более чем крыши над головой да кипятка в нумер. Прочие удобства, такие как плесень, тараканы и дырявое белье, предоставлялись бесплатно.

Конторка портье, украшенная чернильными кляксами и объедком пирога, торчала в сиротливом одиночестве, зевающий половой махнул грязным рукавом, указывая, куда следовать. На последний этаж вела дырявая лестница, державшаяся на одной только совести. Жильцов хватало: в темный коридор выходило шесть дверей, из-за которых слышались мелодии семейного скандала и бренчание расстроенной гитары.

Безо всякой вежливости кулак полицейского загрохотал в драную филенку. Ничто не выдало признаков жизни. Ванзаров прислушался и повторил. И этот сигнал остался без последствий. Ощутив радостный азарт, Родион саданул так, что гитара затихла. Но как только собрался за городовым и плотником, послышались шаги, и сонный голос раздраженно крикнул:

– Не принимаю. Уходите.

– Сыскная полиция, откройте.

Редкий замок не послушается такого обращения. И этот неуверенно крякнул. Ванзарову предстала невысокая дама в сером изящном платье без украшений. Нет, не дама – барышня. Молоденькая и свежая, как… Ну, честное слово, зачем сравнивать симпатичное личико с чем-то еще. Молоденькое, и этим все сказано.

Стальное сердце Ванзарова выдержало удар красоты достойно, но разум не мог не отметить: Нил Нилыч обладает отменным чутьем. Как нарочно, подобрал в качестве запасной невесты существо, очаровательно и неуловимо схожее со шпагоглотательницей. Но внешними чертами и бирюзовостью глаз сходство заканчивалось. Цвет волос разный. Одного взгляда хватило, чтоб оценить все достоинства.

– Вам-то зачем? Осмотры не требуются, я уж… – сказала и осеклась. Но этого было достаточно. Барышня поспешно решила, что чиновник полиции желает проверить ее желтый бланк, который дозволяет заниматься поиском клиентов на улицах. Но ведь сыскная полиция – не Врачебно-санитарный комитет, проститутки не их профиль. Без сомнения, юное существо – бланкетка. Хоть и завязавшая.

– У меня дело касаемо господина Бородина, – понизив голос, сказал Ванзаров.

– Что с ним? – с неменьшим страхом, чем соперница, вскрикнула Варвара.

– В дверях неудобно…

Родиона немедленно впустили. Гостиная отличалась примерно так, как и оба гостевых дома. Особенно запахом. В жилище госпожи Нечаевой царил невероятный аромат, не хуже парфюмерной лавки. Словно ведрами духов тщательно вымыли жилище. И было чем. Флакончики всех форм и сортов замерли почетными шеренгами. Среди привычных пузырьков Брокара виднелись нескромные формы Violettes de Parme и Lilas Blanc от Bourjois, которые могла себе позволить далеко не каждая барышня столицы. В таком удушье и запах гниющей плоти не различить.

– Что с Нилом?

– Жив и здоров. Во всяком случае, пока… Варвара Ивановна, позволите осмотреть ваше жилище?

Презрительный жест, дескать, делайте что хотите, предоставил полную свободу. Скорее для очистки совести, а уж совсем честно – чтобы присмотреться к барышне не торопясь, Ванзаров прошелся по комнатке, заглянул в шкаф под занавески, наведался в крохотную спальню и не поленился залезть под кровать. Обыск Варвара вытерпела не шелохнувшись.

– Теперь развеете таинственность?

Родион поинтересовался, на какие средства барышня существует.

– Пишу криминальные романы с продолжением для ежедневных газет.

– Да что вы?! Газеты проглядываю. Конечно, романчики не читаю, но что-то вашей фамилии не припомню.

– Пишу под псевдонимом, издатель категорически запрещает его разглашать.

– Позвольте, случайно, не Розовое Домино? Угадал?! Вот славно… Ваш «Макарка-душегуб» делает тираж «Петербургскому листку». Матушка моя до слез обожает эту ахи… то есть этот романчик… Что живете так скромно?

– Издатель жадничает, платит копейки, – печально призналась барышня. – Хлеб литератора криминальных романов горек. Далеко нам до гонораров графа Толстого. Говорят, низкая литература, недостойное чтиво. Зато народ любит нас. И этого достаточно… Это не лучший мой роман. Скоро выйдет история из жизни парижского света. У меня много фантазий…

– Раз у вас так развито воображение, быть может, поясните, что за рок навис над семьей Бородина?

Варвара заморгала хорошенькими глазками:

– Впервые слышу… Нил весел, полон жизни. Ни о каких подобных заботах не говорил. По-моему, это какая-то ошибка.

– А его матушка?

– Ну что вы! Филомена Платоновна – изумительная женщина. Мы поняли друг друга с полуслова. У нас так много общего, она тонкий ценитель изящных мелочей женского бытия. И самое главное – беззаветная любовь к Нилу. Простите, что говорю такие искренние вещи построннему человеку.

– Как видно, делите эту любовь на троих…

Барышня-литератор сжала губки и решительно сказала:

– Нил достаточно честен со мной, он не скрывал, что есть еще одна… Я не желаю ей зла, но Нила не отдам. Ради его счастья пойду на все. Он может быть счастлив только со мной.

– Сколько между вами разница? Не меньше тридцати лет, кажется…

– Это пустяки. Как женщина я значительно старше и, уж простите, мудрее его. Ему нужны моя забота, моя сила и моя молодость.

– У вас есть приданое? – спросил Родион.

Варвара только улыбнулась:

– Нила это не смущает.

– И родители ваши согласны на такой неравный брак?

– У меня никого нет, кроме дальней родственницы. Сама распоряжаюсь своей судьбой. Не верю ни в рок, ни в прочие глупые страхи. Могу знать, что угрожает моему жениху?

Чиновник полиции придумал кристально честную историю о том, как через агентов дошли слухи, что известному бильярдисту угрожают какие-то темные личности, и потому следует провести дознание, пока гром не грянул. Кажется, барышня не поверила, но виду не подала.

– Кстати, чему посвятили вчерашний вечер? – спросил фантазер.

– Работала над рукописью.

– Никуда не выходили?

– Зачем? Нил был занят, а без него мне теперь скучно…

– Это его подарки? – Родион указал на парфюмерное богатство.

– Ароматы для меня – все. Женщина, не умеющая пользоваться духами, не имеет будущего.

– И не одевающаяся у мадам Живанши?

– Где еще бедная девушка может найти приличное платье?

– Понимаю: одеваться не в «Смерти мужьям» – смерти подобно.

– О вкусах не спорят. Как сказал Сенека, принимая яд из рук Нерона. – И она впервые улыбнулась. Мило и чувственно. Прямо мороз по коже.

А ведь надо признать: барышня не только в фантазиях разбирается, знает, чего хочет от жизни. И, кажется, может взять свое. Если случай подвернется.

Опять попросив связаться, если что вдруг будет замечено необычного и подозрительного, Ванзаров спросил:

– С госпожой Бородиной поладили, а как вас приняла Аглая? Она ведь большое влияние на Нил Нилыча имеет. Не правда ли?

– Возможно, – сдержанно ответила Варвара.

Покинув жилище красавицы, Родион поймал извозчика до участка. И пока колеса стучали по мостовой, в голове чиновника полиции бились вопросы: как же Филомена Платоновна любит сына, если рада таким разнообразным дамам? Может, правда о внуках мечтает? И почему это в квартире литераторши не нашлось ни следа чернил, перьевых ручек или хоть клочка исписанной бумаги?

Вязанка книг упрямо разваливалась в руках. Плутарх сыпался на Апулея, а на них наседал Петроний. Не иначе любопытные коллеги постарались. Повоевав с бечевкой, Родин кое-как скрепил непослушные тома и уже подхватил саквояж, чтобы вернуться из отпуска домой, как перед столом выросла физиономия коллежского секретаря Матько. Оказалось, господина Ванзарова спрашивает какой-то господин.