– Да, мамочка, – Василий снова потянулся, – я помирился с начальником. Он обещал мне повышение.

– Вот видишь! – Мамочка торжествующе вскинула голову. – Мать плохого не посоветует! Очень важно правильно держать себя с начальством и сослуживцами, всячески избегать конфликтов, но при этом не позволять никому садиться себе на шею…

– Да-да, мамочка, – Василий зевнул, – а мы сегодня будем ужинать?

– Ты прекрасно знаешь, Васенька, что сама я после семи часов ничего не ем, но для тебя я приготовила запеченную лососину. Ты ведь любишь запеченную лососину?

– Обожаю! Я обожаю запеченную лососину и обожаю тебя, мамочка! – Василий еще раз звучно чмокнул ее в щеку и не стал на этот раз вытирать губы – крем уже впитался в кожу. – Ну кто еще будет так меня кормить!

– Я тебя предупреждала! – трагическим театральным голосом воскликнула Лола. – Я говорила тебе, что из этого не выйдет ничего хорошего! Что ты обязательно влипнешь в неприятности и втянешь в них меня!

Леня сидел в глубоком кресле и любовался своей боевой подругой. В гневе она была особенно хороша.

«Все-таки в ней действительно пропадает выдающаяся драматическая актриса, – думал он, – вот сейчас, например, она явно играет Медею… или леди Макбет? Нет, пожалуй, все-таки Медею. Только не надо ей об этом говорить, а то она возгордится и перестанет работать».

Пу И, наоборот, очень не любил, когда хозяйка так бушевала. Он вообще не любил шума, громких голосов и бурных страстей. Чихуа-хуа предпочитал похулиганить в тишине, когда никого нет дома, а потом отдыхать на Лолиной кровати и чтобы было много орехового печенья. Зато Перришону происходящее очень нравилось. Попугай и сам любил поговорить на повышенных тонах, и сейчас он старательно запоминал Лолины интонации, чтобы позднее использовать их в одном из своих маленьких моноспектаклей.

– А теперь, когда у тебя ничего не получилось, ты приходишь ко мне и обращаешься за помощью. Где же ты был раньше, когда я предупреждала тебя и отговаривала ввязываться в это дело?

Леня почувствовал, что Лола начинает выдыхаться и теперь уже можно вставить реплику в ее вдохновенный монолог.

– Лолочка, девочка моя, – проговорил он как можно мягче, – я думаю, что женское платье мне не пойдет.

– Что? – изумленно переспросила Лола. – Женское платье? Леня, ты что – сменил сексуальную ориентацию?

Произошло именно то, на что Леня рассчитывал: его подруга удивилась и утратила свой полемический задор. Она смотрела на Леню, широко открыв глаза, и ждала объяснений. Собственно, это тоже было игрой. Леня прекрасно знал, что Лолке давно уже надоело сидеть в четырех стенах, что ей хочется развлечься, и уговорить ее заняться вместе с ним делом не составит Лене большого труда.

– Ничего я не менял, – терпеливо ответил Маркиз, – просто для того, чтобы подцепить на крючок брачного афериста, нужна женщина. Так сказать, в качестве наживки. Конечно, ты была бы лучше всех, но из твоего эффектного выступления я понял, что тебя эта роль не интересует. Никакой другой женщине поручить ее я не могу – во-первых, потому, что никому, кроме тебя, не доверяю, а во-вторых, никто, кроме тебя, не сыграет эту роль на должном художественном уровне. Так что придется мне самому переодеваться в женщину. А женское платье мне, как я только что сказал, не пойдет…

Леня был замечательный психолог. Если бы он принялся уговаривать Лолу, воздействовать на ее сознательность и чувство долга, приводить ей многочисленные убедительные доводы – у него наверняка ничего бы не вышло. Но, подпустив небольшую дозу грубой лести и показав, насколько она незаменима, Маркиз добился своего.

– Ладно, черт с тобой, – проговорила Лола, усаживаясь в кресло напротив Маркиза, – говори, что нужно сыграть. Все равно ведь ты от меня ни за что не отстанешь…

Пу И понял, что больше шума и криков не будет, и ловко вскочил на колени к хозяйке. Лола не сразу осознала, что он сидит у нее на коленях, а осознав, ласково почесала за ухом, вполголоса проговорив:

– Только ты, Пуишечка, любишь меня совершенно бескорыстно, не заставляешь выполнять трудоемкие и опасные задания…

Пу И посмотрел на хозяйку очень красноречиво, и ее рука сама потянулась к вазочке с ореховым печеньем.

– Итак, – повторила Лола, – что я должна сыграть?

– Самую простую из твоих обычных ролей – роль богатой скучающей дамочки. Это ты играла уже десятки раз, и никаких проблем не должно возникнуть. Единственное, что нужно, – всячески подчеркнуть твою беспредельную обеспеченность. Обвешаться украшениями, как новогодняя елка, напялить дорогое безвкусное платье…

– Почему обязательно безвкусное? – обиделась Лола. – Это, в конце концов, унизительно!

– Потому что ты непременно должна играть дамочку не только богатую, но и глупую – короче, легкую добычу для брачного афериста. Женщина с тонким вкусом, как правило, умна, и Василий может насторожиться и не клюнуть на такую приманку…

– Василий? – удивленно повторила Лола. – Его еще и зовут Василием! Фи, какая пошлость!

– У него еще и фамилия – Зайкин, – посмеиваясь, сообщил Леня, – должен заметить, что она ему очень подходит. И имя тоже, да ты сама скоро увидишь.

– Все-таки я не понимаю, – протянула Лола уже нормальным голосом, без наигранной театральной интонации, – если известно, что этот Зайкин упер марки или что там еще, то отчего твой заказчик не наймет каких-нибудь крутых ребят, чтобы вытрясти из него если не марки, которых, надо думать, у него уже нет, то хотя бы имя человека, которому он их продал?

– Не все так просто, – ответил Леня, чуть помедлив, и рассказал Лоле про двух частных детективов, точнее про их неудачные попытки вмешаться в личную жизнь Васи Зайкина.

Про свою взорванную машину он умолчал, и правильно сделал, потому что Лола мгновенно завелась.

– Ах, вот как на самом деле обстоят дела! – закричала она так громко, что Пу И в испуге слетел с ее колен и шлепнулся на ковер.

Он тявкнул негодующе и убрался подальше от греха, к Лоле в комнату на кровать.

– Короче, – свирепо заговорил Маркиз, которому внезапно все надоело, – ты будешь мне помогать или будешь и дальше придуриваться?

– Что? – Лола изумленно захлопала ресницами.

– Что слышала! – рявкнул Леня. – Осточертели уже твои темные депрессии и гуляние по ночам с фонарем! Спать невозможно!

Лоле и самой уже надоели стоны и жалобы на судьбу и плохую погоду. Она подумывала, не уехать ли на море. Но очень не хотелось оставлять Леньку одного. Этот мерзавец обязательно заведет себе какую-нибудь швабру. С него достанет наглости привести ее в их общую квартиру! Хотя, что это она, конечно, он так не сделает, потому что попугай Перришон обязательно его выдаст. Да и соседи не преминут сообщить Лоле, что в ее отсутствие в квартире побывала какая-нибудь подозрительная блондинка. Или брюнетка. Лола прекрасно знала, что ее ветреный компаньон всеяден, у него нет никаких особенных пристрастий.

– Во-первых, – холодно сказала Лола, – я бы попросила тебя в разговоре со мной выбирать выражения. Конечно, я понимаю, у тебя было тяжелое дворовое детство, отсюда – пробелы в образовании, но все же думаю, мама говорила тебе, что с женщинами следует разговаривать вежливо.

– Ты мою мать не трогай! – ответил Леня, как и любой другой мужчина на его месте.

Но Лола тоже была не лыком шита. Она не стала оправдываться, прижимать руки к сердцу и уверять, что насчет Лениной мамы она ничего плохого не имела в виду. Она никак не отреагировала на Ленин крик, даже бровью не повела.

– Во-вторых, – также холодно продолжала она, – если бы ты сразу объяснил мне, что нужно делать, мы сэкономили бы кучу времени.

Инцидент был исчерпан. Компаньоны принялись за дело.

– Значит, так, – начал Леня, внимательно оглядывая свою подругу, – никакой слежки Вася Зайкин за собой не потерпит. Стало быть, нужно подсунуть ему богатую девицу, на которую он западет, и прощупать его, так сказать, изнутри.