Перед валькирией, насколько мог окинуть взгляд, поднималась исполинская серая стена, протянувшаяся и вправо, и влево, и вверх, и вниз. Стена без окон и врат, стена без каких-либо различий; просто стена серой холодной мглы, и ничего больше.

Хотя – нет, не «ничего». Пятно зеленоватого света, пробивающегося сквозь туманную хмарь, пятно пляшущего изумрудного огня, продавливающего себе дорогу внутрь, в домен Соборного Духа.

Шла помощь – помощь ей, Райне! Валькирия видела, как серая хмарь медленно и нехотя, но всё-таки дрогнула, постепенно расходясь в стороны. Она истончалась, таяла, растягивалась – и наконец лопнула.

Стена зелёного пламени взвихрилась в последний раз и стала неспешно опадать, словно с гордостью за хорошо выполненное дело. И когда она исчезла совсем, Райна увидала застывших отца, Фенрира и Яргохора – живых и невредимых.

Вернее, увидела их спины. Исполинский волк вздымался настоящей горой, отца и Яргохора едва удалось рассмотреть. Прямо же перед валькирией, насколько мог окинуть глаз, тянулся сложнейший лабиринт зелёных кристаллов, вокруг которых ещё не до конца угасли сполохи изумрудного огня.

Тени асов толпились вокруг валькирии, окружали её, по-прежнему немые и безучастные. Пустые серые глаза тупо таращились в пространство.

Бесплотные, бестелесные, бессильные. Мёртвые отражения давно ушедших силы, желания, страсти. Сохранённые, словно в магическом зеркале, доменом Соборного Духа, сохранённые невесть зачем. Они подчиняются заклятиям, покорно и безвольно, словно и не были никогда божествами, гордыми и непреклонными. Божествами, что предпочли смерть рабству.

Cердце валькирии полнила гордость, высокая и торжественная, под стать тем речам, с какими она вводила в Валгаллу очередного героя; воительница Райна сжимала зубы, отгоняя неотвязную мысль, что даже отцу ничего не удастся сделать с этими тенями, что они так и останутся невесомыми, неосязаемыми призраками.

Но не мог же великий О́дин решиться на такое, не имея чёткого плана, что он станет делать после победы, после того, как выручит сородичей?

Всё, путь открыт. Небывалое свершилось – стены неприступной крепости, твердыни Соборного Духа, пробиты, смерть возвращает прихваченное – осталось лишь сделать последний шаг.

Никто не стоял на пути у валькирии, исчезли демоны, нигде не видать нелепо-разодетых архонтов с их напомаженными, тщательно завитыми бородами и ещё более нелепыми посохами; а Райне отчего-то сделалось очень страшно. Альвийский меч подрагивал в руке, словно ему недостало боя, словно вновь хотелось в сечу; и это не нравилось воительнице тоже.

Великий Орёл не стал вмешиваться в происходящее. Он, никогда и ни для кого не открывавший врат, ведших на обратную дорогу!

Что всё это значит?

Серые пуповины, или поводки, Райна не знала, как лучше их назвать, перерублены. Тени асов и асиний свободны – если, конечно, тень погибшего бога вообще можно назвать свободной. Нужно сделать последний шаг – а там, быть может, души асов сами собой облекутся во плоть?

Райна вздохнула. Вот он, незримый порог, разделяющий мир навсегда мёртвых и пока ещё живых; ей оставалось сделать последний шаг. Казалось бы, чего тут мешкать? Делай, свершай, побеждай, валькирия!..

Но набравшаяся горького опыта воительница Райна всё же медлила.

Исполинская конструкция, сложенная из бесчисленного множества зелёных кристаллов басовито гудела за спиной О́дина, словно там роились разом сотни и тысячи пчелиных семей. Он не оборачивался – Райна справится, а если не справится… Что ж, если не справится, то ему придётся постараться за двоих.

Рядом с ним шагал Яргохор, спокойный, меланхоличный, словно всё происходящее его не касалось. Громадный Фенрир поневоле держался в отдалении, но всё равно хорошо было видно, насколько его помяли. Тут и там мех испачкан тёмной кровью, не разобрать уже чьей, то ли самого волка, то ли его павших врагов. Сын Локи заметно припадал на левую переднюю лапу; ей, похоже, досталось больше всех.

Все молчали. Никто не задавал вопросов; Фенрир, похоже, неколебимо верил, что пресловутый «день Рагнарёка», когда ему предстоит погибнуть от руки Отца Богов, ещё не наступил, Яргохор-Ястир, сам принадлежащий неведомо какому миру, застрявший на границе меж владениями мёртвых и уделом живых, наверное, научился не беспокоиться о себе. И в самом деле, можно ли убить его ещё раз?

Высоко-высоко над головами, взрезая острыми крыльями серую мглу, мелькнул коричневопёрый сокол. О́дин мельком взглянул вверх, усмехнулся.

Всё шло по плану.

– Ты станешь говорить, Отец Дружин? – вдруг подал голос Фенрир. – Перед боем… как положено? Бросишь вызов их предводителю?

– Брошу, – без тени улыбки кивнул Старый Хрофт. – У меня нет ни желания, ни необходимости убивать слуг Хедина. Достаточно, чтобы они нам не мешали, ничего большего мне от них не нужно.

– А они не помешают? – хладнокровно заметил Ястир. – Что осталось сделать доблестной Райне?

– Не ведаю. – Ответ Старого Хрофта получился совершенно бесстрастным. – Чтобы проникнуть в подвластные Орлу области, моей дочери пришлось почти умереть. Что ждёт её там – не знаю даже я. Но верю, что она справится. В конце концов, кому, как не ей, выводить мёртвых из их домена?

Ястир пожал закованными в помятую сталь плечами и ничего не сказал.

– Этот хвастливый маг сейчас бы пригодился, – как бы невзначай заметил сын Локи. – И он сам, и его сородичи, о которых он упоминал.

– Согласен, – кивнул Отец Дружин. – Но их здесь нет, так что и говорить не о чем. Их нет, есть только мы. И нам надо победить.

– Как именно? – деловито осведомился волк. – Съесть их всех? Честно говоря, у меня брюхо ноет от всех этих тварей в чешуе, что уже пришлось проглотить…

– Неужто? – усмехнулся Ястир. – Разве твоя утроба вместила хоть одного, о терзаемый вечным гладом пожиратель?

Волк недовольно фыркнул:

– Экий ты скучный, бог с мечом! Сразу видно – Ямертов родственничек.

– Я ему не родня, – ровным голосом отозвался Водитель Мёртвых.

– А кто же? – не отставал Фенрир.

– Мы возникли все вместе, это правда, – нехотя ответил Яргохор. Скрипнула сталь латной перчатки, пальцы его сжались на рукояти длинного вычурного меча. – Мы возникли все вместе, и главным среди нас был Ямерт. Так установлено вне нашей воли и нашего желания. Такова воля Творца.

– Ты… видел Его? – осторожно осведомился О́дин. – Видел Его самого? Слышал Его речи?

Помятый во многих местах шлем отрицательно качнулся из стороны в сторону.

– Нет, Древний Бог. Мы возникли разом, такими, какими ты увидел нас на Боргильдовом Поле. Нас было много, но главнейшими всегда оставались ведомые тебе семеро.

– А Ярмина? – неожиданно для самого себя спросил Старый Хрофт. – Дочь Ямерта? А были ли дети у иных Молодых Богов? Сочетались ли они браком, подобно нам, Богам Древним?

– Ты уверен, великий О́дин, что сейчас подходящее время обсуждать все эти высокие материи? – Яргохор остановился. Остриё двуручного меча поднялось, указывая вперёд.

Каким-то образом О́дин, Ястир и Фенрир ухитрились оставить позади немалые поприща. Реальность здесь, хоть и по-прежнему безумная, казалась чуть ближе к тому, что слагало прочие, обыденные области Упорядоченного. Серые холмы катились волнами, то тут, то там вздымались неправдоподобно острые нагие складки, словно под серой тканью кто-то уложил лезвиями вверх бесконечной длины мечи. Кое-где виднелись даже деревья, вернее, нечто напоминавшее их серые полубесплотные тени.

– Мы очень далеко от врат, – заметил волк. – Райна…

– Чем дальше от неё, тем лучше. Готовы, все?

– Погоди, дядя, – ухмыльнулся Фенрир. – Ты так и не сказал, что нам делать. Разить насмерть? Просто разметать?

– Нам надо просто дождаться моих и твоих сородичей, сын Локи. Постарайся, чтобы ученики Хедина не причинили б тебе слишком много вреда.

– Не причинят, – рыкнул серый исполин. – После этих милых звериков мне, признаюсь, уже ничего не страшно…