И действительно, когда смотришь на картины, писанные по древнейшей технологии, они кажутся живыми. Приглядевшись, видишь и грубые мазки кистью, и несоответствие пространства, но странным образом это проникает внутрь, преломляется твоим представлением о мире, изменяет настроение, и ты смотришь уже другими глазами. Вот озеро, дует ветер и гонит по нему белые барашки, на берегу стоят лиственные деревья, уже почти без листьев. На ближнем дереве осталось несколько неопавших листочков, только чудо удерживает их на тонких, почти пересохших ножках, кажется, еще немного — и они улетят вслед за злым, ледяным ветром. Становится неуютно, почти ощущается холод, изнутри по телу начинают расползаться холодные мурашки.

А вот другая картина — хвойный лес, полудрема, ряды деревьев чуть-чуть подернуты пеленой тумана, и уже кажется: ты стоишь среди этого великолепия и наслаждаешься сказочной тишиной утреннего леса.

Господи, как хорошо дышится, как легко на душе…

— Это Колтрон.

Ким неожиданно вынырнул из забытья и, повернувшись, уставился на наблюдающую за ним женщину:

— Э-э… Что? Что вы сказали?

Женщина улыбнулась и повторила:

— Это Колтрон, наш древний художник, его мастерство до сих пор считается непревзойденным. Это репродукция, оригинал сейчас находится в Национальном музее.

— Здравствуй, мама, — подскочил Виллан и чмокнул женщину в щеку. — Там новости по головизору, я посмотрю. — И он тут же вернулся обратно.

Женщина посмотрела ему вслед и покачала головой:

— Шалопай. Здравствуй, Аламор. Ты не представишь этого молодого человека?

— Здравствуй… Э-э… Ваше величество, этот молодой человек и есть легендарный Ким Томов, наш спаситель и герой. Когда будете разговаривать с ним, помните о его уникальной памяти, он никогда ничего не забывает и все знает наперед.

— Это действительно так? — спросила супруга монарха.

— В целях достижения некоторых политических интересов слухи о моей исключительности сильно преувеличены, ваше величество.

— Вот как? Значит, и виконт, и адмирал сильно преувеличивали вашу роль в спасении принца и флота.

— Можно сказать, бессовестно довели до уровня легенды.

— О вашей скромности тоже уже ходят легенды, так что веры вам, лейтенант, нет никакой.

— Ну вот, — вздохнул Ким, — мне уже никто не верит.

— Благодаря прессе народ в восторге от вас. Особенно многим понравился ваш ответ советнику Валенгарду. Одной фразой уничтожить карьеру столь могущественного человека — поверьте, вам теперь завидуют все наши политические деятели. Уже никто просто так не осмелится пытаться использовать вас в своих целях.

— У меня просто не было выбора, любой другой ответ был ему на руку.

— Уважаемый Аламор, мне хотелось бы немного поболтать с лейтенантом наедине, если вас это не затруднит, конечно.

— О, не беспокойтесь, я так соскучился по нашим новостям, пойду составлю компанию Виллану.

Проводив Аламора взглядом, королева снова повернулась к Киму:

— Насколько мне известно, вы не обучались летному мастерству и всех успехов достигли самостоятельно. Причем ваш уровень специалисты оценивают очень высоко — до уровня пилота-эксперта. Как такое могло случиться, ведь подготовка пилота даже значительно более низкого уровня занимает несколько лет?

— Здесь простое стечение обстоятельств. Меня готовили в качестве техника по обслуживанию систем, но так сложилось, что в основном мне пришлось обслуживать симуляторы для подготовки пилотов. Ну а там просто пришлось осваивать премудрости пилотажа, иначе пилоты все свои огрехи сваливали на плохую настройку программ.

— Так, значит, любой техник лучше любого пилота?

Ким чуть не закашлялся от неожиданности:

— Извините. Конечно, это далеко не так. Я просто хотел сказать, что у меня возникла уникальная возможность для тренировки, а если учесть, что на этих симуляторах проходили дополнительную подготовку пилоты с передовой, с их огромным боевым опытом, то просто невозможно было не перенять хотя бы часть этого.

— Вот видите, все-таки возможностью надо было еще суметь воспользоваться, а, как мне сообщили, даже в этих обстоятельствах добиться таких результатов далеко не просто. Не надо принижать свои способности, излишняя скромность может привести как раз к противоположным результатам.

— Хорошо. Я буду больше молчать, глядишь, это мне поможет.

— Но я только-только начала удовлетворять свое любопытство. Вот еще один вопрос, на который никто не сумел ответить. Как так получилось, что техник, хоть и ставший хорошим пилотом, проявил столь блестящие познания в тактике сражений? Только не говорите, что за две недели нахождения при штабе сумели постичь все премудрости боя, мне уже доложили — такое невозможно.

— Для меня самого это большая загадка. Могу ответить лишь с юмором: я старался соблюдать диету, хорошо спать и совершать пешие прогулки на свежем воздухе.

— Что ж, это хороший ответ. Чего мы еще можем ожидать от вас, лейтенант? Какие достоинства вы еще от нас скрываете?

— А от вас ничего не скроешь. Вы и так лучше меня все знаете. Но стало складываться серьезное подозрение, что этими вопросами вы пытаетесь вывести меня из равновесия, и сейчас последуют вопросы относительно Виллана.

Супруга монарха рассмеялась:

— В проницательности вам не откажешь, а вот в тактичности еще надо потренироваться. Не стоило говорить об этом, тем более царствующим особам. Могли бы сделать вид, что не догадываетесь, и этим немного потешить мое самолюбие по поводу блестяще проведенной подготовки к главным вопросам.

— Извините, впредь буду учитывать…

— Нет. Ни в коем случае. Не хватало, чтобы еще и друг Виллана превратился в очередного слащавого придворного, которые только и делаю вид, что внимают каждому моему слову как открытию нового мира. Мне не нужно, чтобы со мной во всем соглашались и уж тем более пытались угодить. Лейтенант, до меня дошли слухи, что мой сын увлекся девушкой из Содружества, и что инициатором этого знакомства являетесь именно вы. Не могли бы мы поговорить на эту тему?

— Видите ли, наверняка у вас уже значительно больше информации о ней, чем я могу вам предоставить. Скорее всего, вас все это интересует совсем с другой стороны, например, не может ли это иметь привкуса политики со стороны Содружества?

— Лейтенант, по-моему, вас явно недооценили. И что вы думаете по этому поводу?

— Знаете, мой ответ может показаться вам неожиданным. Вероятность того, что появление девушек так или иначе связано со специфическими службами, очень высока. Если присмотреться к ситуации, то здесь явно просматриваются нестыковки: у кого хватит ума послать с военными инструкторами двух несовершеннолетних девушек, не знающих языка и не имеющих достаточных знаний по медицине? Медицинское оборудование Аффена требует глубоких познаний в предмете и такое легкомысленное отношение вряд ли присуще комитету по внешним сношениям. Зато две скучающие девушки наверняка понравятся двоим скучающим молодым мужчинам. Однако это вовсе не означает, что девушки сознательно сотрудничают со службами, — скорее всего, их косвенно планируют использовать в будущем. По крайней мере, именно так они обычно и действуют. Но предупрежден — значит вооружен.

— Весьма смело и откровенно. И все-таки они могут стать проводниками чьих-то интересов в Содружестве.

— Это вряд ли. Они еще очень молоды, к тому же ничего собой пока не представляют в смысле проводников чьих-то интересов. Но даже если предположить, что в далеком будущем это возможно, попытка впоследствии привлечь к специфическому сотрудничеству против их воли, скорее всего, приведет к полностью противоположным результатам, У них вполне хватит ресурсов освободиться от опеки. В истории много примеров того, что именно граждане других миров становятся проводниками независимой политики, потому что не обременены родственными и клановыми связями. Конечно, в силу их воспитания они весьма лояльно настроены по отношению к своей родине, но это вовсе не лишает их объективности.