Старик открыл глаза и, наклонившись вперед, положил на столешницу ладони с растопыренными пальцами:
– Этого камня руки человека коснулись впервые тысячи лет назад. Он помнит кровь жертвенных петухов, пламя ритуальных костров. Он помнит первые стоны и первые молитвы, он помнит, как над ним вырастал город. Неужели ты не чувствуешь, Унслан? Это сердце нашего города, это сердце нашей страны. Люди со всех сторон света помнят о Москве, желают ей могущества, и мысли, помыслы их собираются здесь. Это дань человеческих душ. Или ты думаешь, маги моего клана каждую неделю собираются здесь просто так? Хотя бы попробуй, Унслан. Это живая энергия. Это энергия живых душ, она куда сильнее мертвой. Я знаю, твоим учителем был Изекиль. Он пришел с запада и привык забирать энергию у мертвых. Чем больше людей умирает вокруг, тем сильнее он становится. Он любит убивать, убивать тысячами. Но ведь ты сын здешней земли, Унслан! Попробуй пить живую энергию, и ты увидишь, каков путь истины.
– Если мой учитель столь плох, Славутич, зачем ты заключил с ним сделку? – возразил молодой Великий, поглубже натягивая капюшон.
– Я был слаб, – пожал плечами старик. – Я лишился силы и воли, я потерял друзей, я питал ненависть и зависть, я хотел сделать как лучше. Но моих сил хватило ненадолго. Я начал уставать. Однако это не значит, что я стремлюсь попасть в руки падальщика.
– Но ты дал клятву!
– И пока я ее не нарушил… – покачал головой Великий.
– Да… – согласился его более молодой собеседник и после небольшой паузы поинтересовался: – Скажи, Славутич, почему мой учитель так стремится проникнуть в Петербург? Ведь это больше не столица. Из него нет ни магического, ни обычного влияния.
– А разве Изекиль не рассказывал тебе о пророчестве? – Старик вздохнул. – Интересно, чему же он тогда вас учил? Этому пророчеству всего два столетия. Его дал безумный старик, святой Ипатий из Читы. Он предрек, что в году две тысячи четвертом от рождества Христова придет на трон русский дочь восходящего солнца. «И отверзнуца небеса, и станет диаволово небесным, а небесное диаволовым. И возопят дети во чревах, не желая выходить на свет божий, и заплачут мертвые от жалости к живым. Падет Русь великая к ногам иноземным, и развеется память о святой земле в пыли подорожной. Погаснет навеки свет благой над могилами предков, коли не явится со столицы севера белый витязь и не заслонит собой престол от черной нечисти». Вот так, Унслан. Девять лет осталось до исполнения пророчества.
– Или его неисполнения, – понимающе кивнул молодой член триумвирата. – А столица севера – это Санкт-Петербург. Понятно. Но ведь именно ты вместе с Изекилем истребил весь Северный Круг до последнего мага.
– С тех пор прошло семьдесят лет, Унслан. – Славутич сложил руки на груди. Он успел успокоиться, и голос его снова звучал тихим, вкрадчивым шепотом. – Круги Великих умеют не только умирать, но и возрождаться. Если алтарь круга намолен и сохранил энергетику, если люди не забыли столицу и удерживают ее в памяти своей, то возрождение может случиться в любой момент. Достаточно легкого толчка.
– Какого? – не удержался от любопытства Унслан.
– Какого… – На сей раз Славутич замолчал надолго, поглаживая шершавый стол, выпиленный из цельного дубового ствола. – Какого… Семь лет назад устал Великий Ахтар, и ты занял его место. Но ты не желаешь принимать энергию нашего алтаря, и влияние нашего Круга стало слабеть. Энергия ведь не идет в одну сторону, Великий. Люди делятся ею с нами, напитывая наши силы, а мы своею силой собираем вокруг себя страну. Ахтар ушел, Круг не получил замены, и границы начали осыпаться. Я не знаю, может быть, Изекиль хотел именно этого, но все семь лет мы не получаем из Петербурга ничего. Он больше не наш, он замкнулся. И если там оказался достаточно сильный маг, родившийся на русской земле, Северный Круг вполне мог возродиться. Если это так, к две тысячи четвертому году белый витязь из Петербурга вполне способен заслонить трон. Вряд ли это понравится Великому Изекилю.
– Какое приятное открытие. Оказывается, Великий Славутич решил помочь мне в воспитании ученика? – Третий член триумвирата пересек зал и сел за стол. – Продолжай, мне тоже интересно услышать что-нибудь новое.
– Из нового могу сказать, Великий Изекиль, – старик надвинул капюшон, – что я вытащил Пустынника из СИЗО и наш гость уже в Москве.
– А Око?
– Око осталось в Петербурге.
– Это плохо. – Изекиль вздохнул. – Я думаю, оно опасно. Оно может попасть в руки врагов. Того же Северного Круга, если он действительно возродился.
– Я сделал кое-что, Изекиль. Теперь тамошний следственный отдел очень долго не отдаст его кому бы то ни было.
– Я верю тебе, Славутич, – блеклые пальцы третьего Великого крепко сжали подлокотники кресла, – но мне очень не хочется рисковать. Насколько я помню, Око позволяет заглянуть в душу любого существа и познать все его тайны. Что будет, если маги Северного Круга все-таки доберутся до него и используют против нас?
– Северного Круга не существует, Изекиль. Мы уничтожили его до последнего знахаря.
– Да, славное было время, – сладострастно втянул в себя воздух Великий. – Под нож ушли все: от великих мудрецов до последнего астролога и предсказателя. Но с тех пор прошло семьдесят лет. На севере подросли новые маги. Я даже могу назвать десяток имен юных умельцев.
– Половина из которых уже успели продать тебе душу.
– Да, это так, Славутич. Они знают, кому будет принадлежать мир в следующем веке. Сколько можно цепляться за прошлое?
– Так чего же ты боишься, Изекиль?
– Того, что глупцы, пользуясь Оком, смогут распознать тех, кто предан лично мне. Ты обманывал меня уже дважды, Славутич. Обманул с тем чахлым семинаристом, обманул с южной жатвой. Я не хочу попасться в ловушку третий раз.
– Заключая с тобой договор, Изекиль, – погладил стол Славутич, – мы с Ахтаром обещали отдать тебе свои места, а не души людей. Мы не торгуем мертвечиной.
– Ты вовремя вспомнил про Ахтара, друг мой, – Великий сложил руки на груди. – Я терпелив, я умею ждать. И вот уже Ахтар устал, и вместо одного места в Круге я имею два. А ты – только одно. И тебе больше не удастся переломить судьбу. Ваше время ушло, старик. Люди умирают всегда. Чем больше их рождается, тем больше умирает. Они любят умирать. Умирать сами и убивать других. Поэтому я всегда буду сильнее вас, старики. И не забывай, что именно я поддерживаю магическую защиту Круга. У тебя на это уже очень давно нет возможности.
На этот раз Славутич не ответил, и в обширном подземном зале надолго повисла тишина.
– Скажите, учитель, – наконец разорвал ее Унслан. – Если у вас есть на севере слуги, почему не поручить им разузнать про Северный Круг?
– Все не так просто, – ответил Изекиль. – После ухода Ахтара, после появления в Петербурге этого странного профессора северяне совсем перестали молиться Москве. Мы теряем не только энергию, но и уверенность в преданности севера. Тамошние слуги не могут сообщить ничего внятного. Либо Северного Круга действительно нет, либо… Либо он слишком хорошо прячется. Северные маги моего клана слабы, а более опытные, которых мы посылали от имени нашего Круга, почему-то всегда пропадают. О Пустыннике Славутич хотя бы успел вовремя узнать. Но теперь в Петербурге осталось Око… Нет! – решительно закончил он. – Ока нельзя оставлять северянам. Это слишком опасно.
– Оно уже там, – напомнил Славутич.
– Ничего, – успокоил его Изекиль. – На Око у моих слуг силы хватит.
Санкт-Петербург, Заставская улица.
Следственный отдел МВД.
13 сентября 1995 года. 11:35
– А-а, массажист, – поднял Нефедов голову на вошедшего Дикулина. – Ну, садись. Помнишь, мы вчера на два пива спорили, что так просто дело не кончится? Вот полюбуйся, сегодня экспресс-почтой принесли.
Следователь протянул Алексею толстую книгу в глянцевой обложке.
– Что это?
– Каталог, из «Маяковки»,[12] принесли по моему запросу, которого я не посылал. Вот, открываем на закладочке и читаем. «Кошка, вырезанная из черного дерева, с двумя глазами из полированного нефрита. Высота статуэтки составляет тридцать два сантиметра, на переносице видны две глубокие поперечные царапины, вдоль спины нанесено пятьдесят семь штрихов, возможно, изображающих шерсть». Буква в букву, как в заявлении потерпевшей. Получается, она приметы своей пропажи из каталога искусствоведческого списала?
