Скажу коротко: здесь развитие и некоторое обсуждение идей и проблем трансгуманизма, опасностей и вызовов, с которыми столкнемся все мы через десять-двадцать лет, и никого из нас не минует чаша сия.

Здесь нет ерунды вроде галактических контрабандистов, что дерутся с таможней десантными ножами, здесь все серьезно, потому местами неприятно, страшно и неуютно. Мы заглядываем в тревожное будущее, а не смотрим в милое знакомое прошлое, где все мы, понятно, орлы, все знаем и все умеем.

Детальные споры по трансгуманизму, в том числе и по этой книге, идут по адресу: http://t-human.com/

Основной сайт по трансгуманизму: http://www.transhumanism-russia.ru/

Проскочил на скорости сто сорок через урбанистическую окраину, дома здесь то поставленные стоймя длинные карандаши с остро заточенными остриями, то медицинские шприцы, есть даже удлиненные патроны, так же сверкают латунью, с виду литой металл, хотя изнутри стены настолько прозрачные, словно их нет вовсе.

Ближе к перекрестку пара уходящих в небо абсолютно прозрачных трубок, только на крыше огни, чтобы самолет сдуру не налетел, какая-то хитрая разработка, заставляющая лучи света огибать здание, сделав его почти полностью незримым, по той же технологии, что и стелсы нового поколения.

Едва миновали урбанистику, автомобиль понесся пулей, рядом на такой же скорости плотный поток машин, и кажется, мы стоим, а дома по обе стороны широкой улицы несутся навстречу и торопливо прошмыгивают нам за спины.

Пока автомобиль несется через Нахимовский проспект, я сказал «телефон, Корнилов Николай», через пару секунд раздался звонок, вспыхнул экран, в глубине комнаты голый до пояса крупный массивный мужик с внешностью тяжеловеса неспешно обернулся, лицо удивленно-глупое, подумал и потащился к монитору, почесывая на ходу потное свисающее пузо.

– Здравствуй, Гриша, – пробасил он, – как жизнь?

– Спасибо, – ответил я угрюмо, – не жалуется. Ты почему сегодня не был на работе?

– Извини, Гриша, – сказал он с малейшей ноткой виноватости, – сантехника жду. А так я все успел, материалы тебе скинул по емэйлу.

– Кого-кого ждешь?

– Ремонтника, – объяснил он.

– Что сломалось?

– Да не сломалось, – с неохотой выговорил он, – а… понимаешь, у меня температура чуть-чуть ниже нормы. Да не в доме, а тела! Не тридцать шесть и шесть, а тридцать шесть и одна десятая. Ну, есть такие люди, два-три на миллион, это тоже как бы норма, хоть и на самом краю. Но этот дурацкий умный дом, какой же он умный? – требует, чтобы я принял какие-то таблетки!.. Теперь надо либо отключить эту систему, либо перепрограммировать, а то будет звонить и на работу, он уже так делал на прошлой неделе, когда узнал, что у меня запор, в офисе теперь даже пылесосы ржут, как только захожу…

Я сказал с чувством:

– Ну и дикарь ты, Николай! Дай удаленный доступ, теперь все водопроводчики так работают. В смысле, ремонтники. Кто же по домам ездит?

На экране было видно, как он, перекосив небритую рожу, звучно поскреб ногтями в затылке.

– Да, понимаешь, там файервол надо отрубать, а как-то боязно.

– Чудак, – сказал я с досадой, – дай доступ только к нужному месту, а все остальные закрой! И ничего не сопрет, если у тебя будет открыт, скажем, доступ только к распределительному щитку в коридоре! Так понятно?

Он промямлил:

– Знаешь, мне проще, если приедет… Это ж надо знать, как именно к щитку. Я знаю только либо врубить все, либо вырубить.

Я чертыхнулся, откуда такие беспомощные, стихи пишет, что ли, или русской историей интересуется, Куликовскую битву реконструирует…

– В общем, так, – сказал я, – или прочтешь инструкцию и перестанешь, понял?.. или перевожу в отдел вспомогательных работ.

Он охнул:

– Ты что?.. Я ж биомеханик номер один!.. В стране таких всего трое!

– Уже нет, – сказал я без жалости, – другие обогнали. Ты сейчас смотришь вслед быстро уходящему вагону. А если завтра хотя бы опоздаешь… Ну, ты понял. Бывай!

Экран погас, зеленый огонек жалобно мигает, уговаривая поговорить еще, но я переключил на новости. Трудно быть начальником отдела, хоть у меня всего пятеро сотрудников. Как только получил грант и, набрав людей, начал самостоятельные исследования, то разом стал для всех подчиненных уже не своим, а кем-то, от которого что-то надо скрывать, прятать, при моем появлении все разбегаются и делают вид, что усердно пашут.

Хотя это я со зла, если бы в других фирмах так пахали, как у нас, уже давно бы построили идеальное общество, и на Марсе бы яблони цвели.

Мне с детства всегда хотелось быть загадочным и мрачным, непонятым окружающими, тем более что всегда всерьез считал, что в самом деле взрослые не понимают, у меня ж такая глубокая, широкая и вообще такая многоплановая и многоуровневая душа, что куда им, приземленным, понять такую натуру! Потом, конечно, узнал, что все сопливые уверены в своей уникальности, и чем сопли длиннее, тем громогласнее ник в байме и в чатах…

Но, может быть, потому, что во мне эта дурь задержалась дольше, чем у других, кто поумнее, я и доказывал свою уникальность дольше умных, и вот теперь у меня лаборатория, собственные исследования и перспектива открыть, доказать, утереть носы, совершить, опровергнуть, утвердить…

Авто на большой скорости вошло в поворот, впереди мозголомная многоуровневая развязка, сам в такой бы неделю разбирался, но автомат ведет уверенно, еще и сообщил приятным женским голосом, что из-за футбольного матча между «Селтиком» и «Хрюндиком» улицы полупусты, приедем на восемь минут раньше запланированного, не изволю ли заехать куда-то еще…

– Нет, – сказал я, – не изволю.

– Ввели в эксплуатацию большой чудо-фонтан на Козлином Пятачке, – сообщил голос, – будем проезжать через восемь минут. Притормозить?

– Я такое не рассматриваю, – сурово сказал я. – Что-то медленно обучаешься. Блондинка, что ли?

Машина обиженно умолкла. Фонтаны мы проскочили на хорошей скорости, я обожаю хай-тек, а это нелепище с писающими мальчиками построено в угоду биоконам в стиле каких-то луёв. Как же, украшает! Как боксера очки.

Дальше среди мелких, почти коттеджно расплющенных домиков к небу рвутся два ослепительно белых супернебоскреба, похожих на гигантские кристаллы сахара.

На приборной доске вспыхнул огонек, следом загорелся синим экран, а на нем встревоженное лицо отца, ему всегда доступ без всяких паролей.

– Гриша, – прозвучал его чуточку виноватый голос, – ты как, говорить можешь?

Я ответил почти так же виновато из-за его виноватости:

– Ну, папа, теперь за руль не держатся и за дорогой не следят! И мобильник не прижимают к уху! Конечно же, могу!

Он сказал торопливо:

– Ну, я подумал… вдруг ты не за рулем, а… на собрании…

– Папа, – сказал я с укором, – там у тебя на экране двигается точка по карте города. По Серпуховской видишь? Сейчас поверну на Коровий Вал… ну какое собрание?..

Он вздохнул:

– Да все не успеваю за вашим прогрессом. Сможешь заглянуть на часок?

Я быстро вызвал на экран табло с расписанием, разноцветье пиктограммок сразу сообщило во всех подробностях, что и в какой час делаю в течение дня, недели и какие важные дела ждут на протяжении месяца.

– Если прямо сейчас, годится?

– Да, конечно, – сказал он обрадованно.

– Тогда щас и заскочу, – сказал я. – Мне к тебе минут пятнадцать добираться, не больше.