Он покачал головой.

– Говорят, благодаря молитвам такого великого грешника у них скот начал давать двойной приплод! Саранча вовсе исчезла… а как там дальше пойдет, будет видно. Старые люди говорят, что иногда верх одерживают светлые, иногда – темные. Если победят светлые, грешник останется в монастыре, если темные – то сразу заберут с собой, они не больно церемонятся.

Я выслушал, кивнул.

– Как и мы. Вообще, похоже на схватку адвокатов с прокурорами. Одни доказывают вину и настаивают на тяжелом наказании, а другие приводят доводы в защиту.

Он спросил с интересом:

– Ваше высочество, а вы за кого?

Я коротко взглянул на небо.

– Знаете ли, барон, лучше такие вопросы не задавать.

– Почему?

Я посмотрел на него зверем.

– Не прикидывайтесь овечкой, сэр Норберт. На некоторые вопросы отвечать трудно, потому что надо выбирать между «мне так хочется» или «я так считаю» и менее приятным «так надо».

Он вскинул брови.

– Все равно не понял. Вы мне на пальцах, ваше высочество. Для доступности.

– Что вам все еще непонятно?

– Непонятно, – спросил он голосом кроткой овечки, – хочется вам как?

Я огрызнулся:

– Сами знаете, как мне хочется. Как всем нам хочется!.. Мы же человеки, недавние питекантропы!

– Ваше высочество, – спросил он испуганным шепотом, – а это хто?

Я буркнул:

– У отца Геллерия могли бы спросить, ленивец. Это та живая и разумная глина, что жила, охотилась и размножалась, пока Господь не вдохнул в нее душу.

Он пригнул голову, будто Господь вот-вот погладит его молотом между ушей, спросил еще тише:

– А разве Господь не в тот же день вдохнул душу… ну, как слепил из глины?

– Конечно, – ответил я высокомерно, – в тот! Но что для нас тысяча лет – для Господа меньше одной доли секунды!.. Думаете, он сотворил мир за семь наших дней? Ну вы и наглец…

– Ваше высочество!

– А кто вы есть, барон, если возомнили, что Господь должен мерить свое божественное время презренными земными сутками?.. Ага, поняли?.. В общем, Господь сотворил Адама, а через пару минут, полюбовавшись на творение своих рук, вдохнул в него душу. Но Адам за это время успел наплодить тысячи таких же неотесанных, что разошлись по свету.

Он пробормотал в затруднении:

– Но… как? Евы тогда еще…

Я вздохнул.

– Дикий вы человек, барон. Господь Еву создал из ребра Адама потому, что все остальные попытки сделать женщину из глины… и не только из глины, проваливались. Потому и не засчитывались. А вы что, всех женщин помните, что обрюхатили за время нашего похода?

Он сказал с сомнением:

– Да почти всех… а вот за прошлые… гм…

– Вот-вот, – сказал я с укором, – тоже неандертальцев наплодили! А то и питекантропов.

Он в задумчивости посмотрел на монастырь, над которым продолжает грохотать небесная буря, а слепящие молнии разрывают тучи в лохматые клочья.

– Думаете, черти его все-таки заберут?

Я пожал плечами.

– Я только «за», но смутно начинаю постигать, что над справедливостью есть еще и так называемое милосердие. И хотя оно мне все еще противно… ну не понимаю, не понимаю, почему оно должно быть выше!.. но верю, что смысл в нем какой-то есть… даже высокий смысл. Потому обойдем этот монастырь стороной, не тревожа его обитателей.

Он кивнул, сказал с сочувствием:

– Ваше слово, ваше высочество, и ни одна нога не ступит к стенам монастыря ближе, чем на полет стрелы. Хотя понимаю, как вам жаждется вытащить это чудовище на свет божий и повесить на дереве так низко, чтобы он чуточку касался земли кончиками ног!

Я сказал люто:

– Что? Так мало? Да я в мечтах тысячу раз сажал на кол!.. Сдирал с живого кожу по дюйму в день!.. У меня с ним старые счеты еще с Зорра!.. Он виноват не только в гибели сотен тысяч ни в чем не повинных людей… да хрен с ними, а в смерти двух-трех лично мне знакомых, которых глубоко уважал.

– И все же?

Я тронул Зайчика и молча послал по дороге, оставив монастырь слева, и больше не смотрел в его сторону. Над головой некоторое время еще грохотало, земля иногда вздрагивает, затем впереди мир озарился ярким солнечным огнем, и сталь доспехов в колонне рыцарей засияла радостно и победно.

Господь и сам иногда что-то делает, мелькнула мысль, а не только все сложил на таких вот еще сопливеньких. Его решение, конечно, красиво и весьма изящно, да только вот не стало Карла – появился Мунтвиг.

И надо искать решения, красивые или нет – неважно, но такие, чтобы карлы и мунтвиги не появлялись вообще.

В свое время Альфонс Мудрый, король Кастилии, пытаясь понять астрономическую систему Птолемея, сказал со вздохом, что, случись ему присутствовать при сотворении мира, он бы дал Господу кое-какие советы по части лучшего устройства мироздания.

Мироздание – хрен с ним, все эти горы, моря и океаны меня не волнуют, зато много чего насоветовал бы по части лучшего устройства общества. Увы, уже понимаю, что как человек в утробе матери проходит через все стадии жизни, от амебы к червяку, рыбе с жабрами и ящерице, так и общество должно расти, как человек, усложняться, умнеть и созревать для следующей ступени, а не так, чтобы из младших классов школы сразу к диплому или ученой степени.

Но ладно, если нельзя само общество тянуть за уши, то можно – науку и технику. Пока это только простая механика, понятная и Архимеду, но если ее достижения внедрить повсеместно, то мир изменится кардинально…

Слева в мою сторону несутся двое всадников, впереди Бобик, а то как же без него, один закричал издали, спеша опередить товарища:

– Ваше высочество!.. Пополнение!

– Кто? – спросил я.

Они осадили коней рядом, второй всадник сердито блымнул глазами на первого.

– Ваше высочество, – произнес он почтительно, – к нашему войску присоединились два больших отряда ирамских лордов! Это впервые за весь Ирам.

– Состав? – спросил я.

– Кроме четырехсот рыцарей, – доложил он, – с ними пять тысяч тяжелых панцирных всадников, а также обученные копейщики и лучники.

Меня догнал Норберт, прислушался, кивнул с довольным видом.

– Уступают нашим, – заметил он, – однако на безрыбье и рак рыба. Как только перейдем границу с Пекландом, вот там и разгуляются!

– На границе с Пекландом большой привал, – напомнил я. – Местные наверняка поспешат нам навстречу. Кто с изъявлениями дружбы и даже покорности, а кто-то заявит, что согнет нас в бараний рог и вообще сотрет в порошок, если посмеем ступить на их земли и топтать их кур.

Норберт кивком указал разведчикам, что свободны, возвращайтесь к своим обязанностям; те сразу развернули коней и умчались, а Бобик некоторое время бежал с ними, потом вернулся и смотрел искательно: давай что-нить натворим?

– Это уж точно, – согласился Норберт. – Бароны почти все такие. Но, думаю, это не слишком повлияет?

– Надеюсь, – ответил я. – Нравятся мне эти самоуверенные дураки. Сразу себя таким умным рядом с ними чувствуешь!

Он покосился на меня с некоторым подозрением во взоре, но я смотрю вперед чисто и открыто, сам вроде самоуверенного дурака, решившего осчастливить мир, хотя не в состоянии осчастливить себя самого.

– Из Пекланда, – поинтересовался он, – в Сакрант или в королевство Эбберт?

– Надо подумать, – пробормотал я. – Сакрант на северных границах Пекланда, а Эбберт – на южных… Вообще-то, нам в Сакрант, там резиденция Мунтвига в столице Генгаузгуз…

– Но вам жаждется отомстить королю Харбиндеру, – продолжил он, когда я запнулся. – Вполне понятное чувство, ваше высочество, но можно ли простыми желаниями руководствоваться в таких великих делах?

Я покачал головой.

– Нельзя, вы правы, дорогой друг… Однако здесь целый клубок возможностей, нужно только выбрать правильно.

– Ваше высочество?

– Отомстить Харбиндеру, – сказал я, – можно под знаменем общей защиты высших христианских ценностей. Дескать, я наказываю короля и его народ, что гнали нас через всю страну, не давая ни крошки хлеба, ни глотка воды!.. Это бесчеловечно, это противно всем божеским законам. Если это правильно подать, то еще и выиграем на своей жестокости, что будет воспринята, как необходимая кара, а мы – как орудие божественной воли… Вон как судьба Содома и Гоморры, вроде бы и жестоко, все-таки погибли не только содомиты, но и их жены, и дети, но… народ считает, что Господь поступил верно?