Не понравилось мне, как она это сказала насчет «человеческой самки». Но я ничего не сказал, так как представил…
И внутренне содрогнулся. Подумать страшно, что наделали люди со своими разборками, окончившимися Последней войной. Сами себя практически на ноль помножили, и дом свой, планету свою превратили в жуткий кошмар, который и шизофренику не приснится… Стоп. Это все рефлексии. А вот сразу за озером – лес. Стена деревьев, зловеще флюоресцирующая во тьме. Которую предстоит пройти, чтобы добраться до сердца города, построенного Петром Первым. Или до того, что осталось от того города после ядерного удара…
Кстати, когда мы подошли ближе к стене корявых деревьев, мне стало понятно, о какой такой тропе говорила Анья. Прямо на границе леса стоял врытый в землю столб из нержавейки, на котором была приварена стрелка-указатель «Тропа Ленина».
Ну да, точно. Где-то в этих местах скрывался от правосудия будущий вождь мирового пролетариата. В шалаше жил, книжки писал, которые потом взорвали сотни тысяч мозгов. И вынесли их не меньше – в основном пулями, выпущенными во имя идеи… Эх, мать вашу, люди-человеки! У одних идеи, у других идеи, каждый считает себя правым, а инакомыслящих – сволочами. И вылетают потом те праведные идеи из голов вместе с извилинами, вынесенные равнодушным свинцом. А правда-то у каждого своя, и не доказать ничего пулями, и потерянными жизнями тоже не доказать. Потому как истина на самом деле одна – ты мог бы жить, но просто умер раньше срока за чужую идею, записанную кем-то в тетрадке. Прям, блин, хоть книги не пиши. А то потом найдет кто-нибудь в твоей писанине идею и пойдет во имя нее крошить других, не согласных с нею…
– О чем задумался, Снар? – поинтересовалась Анья.
– Да так, ни о чем, – отмахнулся я. – Пошли, что ли.
Признаться, идти не хотелось. Уж больно агрессивно шумел лес, хоть и не было ветра. И ветви, лишенные листвы, шевелились слишком активно, словно на каждом корявом стволе засело по десятку голодных осьминогов. Не хотелось – но придется. Альтернативы-то все равно не предвидится.
Хорошо еще, что легендарная тропа не заросла деревьями и непролазным кустарником за все это время. Почему? Да кто ж ее знает. Может, почва идеями кровавого переворота пропиталась, и теперь на ней ничего не растет. Так или иначе, но дендромутантам, которые помимо корней научились и ветвями пропитание себе добывать, дотянуться до нас было несподручно. Тужились, скрипели, протягивая свои щупальца, но мы довольно свободно шли вперед, лишь порой уворачиваясь от слишком длинных и назойливых веток. Я даже было подумал, что так вот, не особо напрягаясь, через весь лес пройдем…
Зря подумал. Мечтать о хорошем вредно, примета такая. Лучше быть всегда готовым к плохому, а положительное, ненароком случившееся в жизни, воспринимать как незапланированный праздник.
Внезапно дорогу нам перегородил силуэт, на первый взгляд напоминающий двухметровую корягу, обвитую клубками шевелящихся змей. Благодаря подсветке мозговыми лишайниками, облепившими близлежащие деревья, присмотревшись, я смог различить некое подобие толстого туловища-ствола. Из него во все стороны торчали конечности-ветви, оканчивающиеся то ли шевелящимися лианами, то ли действительно змеями, причем угрожающе шипящими. А еще у этой коряги были глаза, похожие на угли, горящие багровым пламенем. И она двигалась. К нам. Медленно, уверенно так, мол, куда ж вы денетесь, родимые? Вот она я, судьба ваша неминучая.
– Это он, – в ужасе прошептала Анья. – Лесовек, рожденный человеческой женщиной от хищного дерева…
Я невольно оглянулся назад. Не хотелось мне как-то идти в объятия живой коряги. Конечно, «Бритва» отличное оружие ближнего боя, но уж слишком много у этого лесовека щупалец. Все равно что дайверу-профессионалу в клубок голодных осьминогов нырнуть с очень хорошим водолазным ножом «Игла». И пловец молодец, и оружие у него отменное, и головоногим вроде как положено людей побаиваться – но все же лучше ну их на фиг, тех осьминогов.
Но сзади тоже было не все идеально. Ветер дул нам в спину, и я услышал очень далекий звук, весьма похожий на визгливый крысопёсий лай. Уж не почудилось ли?
– Не везет, – прошептала Анья, побледнев так, что ее лицо стало напоминать посмертную маску. – Сестрорецкие вышли на охоту, не дожидаясь рассвета…
Понятно. Как говорил один мой американский друг, полная задница тем и плоха, что она – полная. Всегда удивлялся штатовскому обычаю все плохое сравнивать с пятой точкой – например, я в округлых дамских ягодицах не вижу ничего отрицательного. Но у каждого народа свой менталитет, и я, еще не до конца отошедший от своих заокеанских приключений, подумал как раз о ней. О полной заднице…
Но тут же пришла мне в голову и следующая мысль. Что в любом положении всегда есть выход, и если ты его плохо искал, то это только твоя проблема. Это уже наш менталитет, потому что там, где у американца полная задница и опущенные руки, у нас начинается усиленная работа мысли насчет поиска выхода из тупиковой ситуации.
Между тем коряга продолжала двигаться, вперив в нас немигающий взгляд пары своих угольков, удивительно напоминающих по форме человеческие глаза. Фантастично, невероятно, но – факт. С другой стороны, декоративная дионея запросто охотится на мух, и никого это не удивляет. В данном же случае мутировавшее дерево просто шагнуло немного дальше, приподнявшись на следующую ступеньку эволюции.
Но нам от этого было не легче. Гибкие щупальца-лианы рассекали воздух, словно пастушьи хлысты, корявый лесовек, полностью заблокировав тропу, довольно шустро перебирал корнями, а позади уже явственно слышалось гавканье крысопсов, похоже спущенных с поводка…
Я вскинул автомат и дал короткую очередь, целя по красным глазам.
ППС не подвел, стрекотнул исправно, и я даже порадоваться успел, так как понял, что даже без пристрелки нового оружия попал куда целился. Невеликий подвиг для снайпера перечеркнуть очередью с десяти метров два красных глаза, но все равно приятно, особенно когда удачно отработал по такому чудовищу…
Но оказалось, что радовался я рано.
Глаза дендромутанта и вправду потухли. Но через мгновение в черной массе полыхнули семь новых отверстий-глаз, как раз в тех местах, куда попали мои пули…
– Ладно, скотина деревянная, – проворчал я, бросая свой автомат напарнице и следом скидывая с себя сначала рюкзак, а потом потрепанную американскую куртку. Жаль конечно, добросовестно ее Анья заштопала. Но ходячему дендромутанту нужна добыча. Объемная такая, пропахшая человеческим потом, пропитанная живым теплом.
И он ее получит.
Свернуть куртку подкладкой наружу в объемный сверток – две секунды. Еще секунда – размахнуться и метнуть ее в шевелящееся переплетение ветвей. И сразу следующее действие. Заорать дурниной: – Ложись! – одновременно сбивая с ног замершую на месте Анью…
Кстати, непростое это дело оказалось. Девчонка-то крепкая и подвисла капитально от страха, как это случается порой даже с очень сильными женщинами (чего скрывать, и с мужиками – тоже). Пришлось сбить напарницу подножкой, и тут же, извернувшись в воздухе, подстраховать, чтоб лицом в землю не ткнулась. Сложно провернуть такое, падая одновременно с объектом трепетной заботы. Но мне удалось, правда, при этом сам изрядно приложился затылком об землю, аж в голове загудело. Но бывало и хуже, поэтому на мелочи в виде звезд перед глазами, подсвеченных синим, особого внимания я не обратил. Потому, что усиленно думал о том, не выйдет ли моя задумка боком и для меня, и для Аньи.
А потом впереди хлопнуло, примерно как если бы дендромутант решил отпраздновать победу и всеми своими щупальцами одновременно открыл дюжину бутылок шампанского. Следом над моим ухом свистнуло, а в лицо резко ударило… земляным комом, вывороченным из тропы. Потому что, если б осколком долбануло, вряд ли я бы смог анализировать последствия взрыва. А такое вполне могло случиться – РГД-5, пусть даже завернутая в куртку, в радиусе десяти метров оружие страшное. То есть, рисковал я сильно, отправляя агрессивной коряге заокеанский презент с российским сюрпризом внутри. Но мне повезло. Судя по тому, как смачно ругнулась Анья, ей – тоже.
