— Феминацистки!

— Вон с нашей станции, сучки!

— Вы мне не братья, черт вас побрал!

— Ступайте в свою пустыню и бейте своих женщин, ублюдки тупоголовые! А наших не троньте!

— Боже мой… — успел еще сказать Кит.

И тут начался кромешный ад.

К несказанному облегчению Марго, они добрались до Рабочей Школы без новых инцидентов. Когда отворили двери для желающих присутствовать на официальном разбирательстве убийства Полли Николз, ее подопечные, ученые и журналисты из Верхнего Времени, зашли в помещение вместе с толпой. Народу внутрь набилось столько, что даже церковная мышь при всем своем желании не проползла бы в зал собраний. Коронером оказался модный, аристократической внешности мужчина по имени Уайн Эдвин Бакстер. Одет он был словно только что вернулся из тура по Скандинавии: в клетчатые черно-белые брюки, модный белоснежный жилет и ярко-алый шарф. Бакстер открыл разбирательство с театральным пафосом, предоставив слово полицейскому врачу доктору Ллевеллину. Доктор-валлиец, только-только приехавший из Уайтчеплского морга, где обследовал останки убитой, нервно откашлялся и окинул взглядом набитый зал.

— Так. Да. В челюсти погибшей недостает пяти зубов, и я обнаружил небольшие… э-э… повреждения языка. На нижней части подбородка, с правой стороны, имеется ссадина. Возможно, это является следствием удара кулаком или… э-э… травма нанесена большим пальцем нападавшего. Я обнаружил также еще одну ссадину, округлых очертаний, с другой стороны лица, возможно, произведенную впившимися в кожу пальцами. На шее с левой стороны, примерно в дюйме от подбородка, имеет место… э… порез. — Медик сделал паузу и снова прокашлялся; лицо его заметно побледнело. — Да… э… порез ниже подбородка, длиной примерно четыре дюйма, начинающийся практически от уха. Еще один порез… э-э… опоясывающий шею, рассекает ткани вплоть до позвоночника.

Жадно внимавшие ему слушатели хором ахнули. Репортеры лихорадочно скрипели карандашами, которые в то время были значительно практичнее ручек: при пользовании последними требовалось таскать с собой чернильницу и окунать в нее перо после каждой пары строк.

Доктор Ллевеллин еще раз кашлянул.

— Оный же порез рассек все крупные кровеносные сосуды на протяжении восьми дюймов. Порезы скорее всего нанесены большим ножом, довольно остро наточенным. — Доктор зябко передернул плечами. — Да… вот. Э-э… следов крови на груди не обнаружено, равно как на платье, и я не обнаружил иных повреждений, пока не приступил к осмотру… э… нижней части туловища несчастной леди.

По собранию пробежал потрясенный ропот. Джентльмен викторианской эпохи не будет говорить про нижнюю часть женского тела — ни в общественном месте, ни, если на то пошло, в каком другом. Доктор Ллевеллин неуютно поежился.

— В нижней части живота обнаружил рваную рану, весьма глубокую. Паховые ткани рассечены полностью. Имеются также… э-э… поперечные порезы нижней части живота, а также три или четыре вертикальных в правой части живота. Оные повреждения были нанесены, как я уже сказал, ножом, удары коего направлялись сверху вниз и слева направо, что, возможно, свидетельствует о том, что нападавший был… гм… левшой… да, и он пользовался одним и тем же инструментом.

— Доктор Ллевеллин! — крикнул репортер из передних рядов. — Выходит, вы полагаете, что убийца стоял перед своей жертвой, удерживая ее за подбородок правой рукой и нанося удары левой?

— Э… да, я имел в виду именно это.

Марго, наблюдавшая убийство на Бакс-роу с монитора, знала, что он ошибается. Джеймс Мейбрик задушил свою жертву, повалил ее на землю и лишь потом изрезал ножом, который держал в правой руке. Криминалисты и раньше предполагали, что нападение протекало именно так, тем более что в пользу этого свидетельствовало расположение повреждений на теле. Однако в 1888 году криминалистика как наука только-только зарождалась, а криминальная психология вообще не была еще изобретена, не говоря о матрицах поведения серийных убийц.

— Доктор Ллевеллин…

Разбирательство превратилось в беспорядочные выкрики из зала с требованиями дать больше информации, назвать имена свидетелей, описания и тому подобное. Выяснилось, что владелец кофейни по имени Джон Морган видел Полли Николз незадолго до смерти, в трех минутах ходьбы от Бакс-роу, где она умерла. Морган сообщил, что она была в обществе мужчины, которого называла Джим.

Являлся ли этот Джим Джеймсом Мейбриком или нет, Марго не знала, равно как и все остальные, поскольку в кофейне Моргана у них не было ни одной камеры. Однако данное Морганом описание не соответствовало внешности Мейбрика, так что это скорее всего был один из множества «Джимов», покупавших то, что продавала бедная Полли, вместе с последней в ее жизни кружкой горького утреннего кофе. Если, конечно, Морган вообще не выдумал всего этого ради недолгой славы.

Марго вздохнула. «Люди почти не меняются, не так ли?»

По окончании заседания Марго и Даг Тэнглвуд поделили своих подопечных. Тэнглвуд с репортерами, а также присоединившиеся к ним Павел Костенко и Конрой Мелвин отправились на поиски таинственного доктора, запечатленного на пленке вместе с Джеймсом Мейбриком. Марго же вместе с последней из ее группы, Шахди Фероз, окунулись в призрачный мир, населенный полутора тысячами лондонских проституток.

— Я хочу обойти район всех убийств, — негромко сказала Шахди, как только они остались одни. Почти вся интересовавшая ее территория находилась в самом центре Уайтчепла и только в одном месте захватывала часть района Лондона, известного как Сити. Марго удивленно посмотрела на старшую спутницу.

— Но почему сейчас? Мы ведь все равно будем устанавливать аппаратуру на каждом месте.

Шахди Фероз ответила Марго легкой улыбкой.

— Для моей работы очень важно ощущать пространственные связи, географию зоны, где действует убийца. Что и где расположено, как организовано движение в местах убийств или поблизости от них. Где Мейбрик и его неизвестный помощник могли встречаться со своими жертвами. Где проститутки ждут своих клиентов.

Марго продолжала смотреть на нее с удивлением, и она продолжала:

— Я хочу узнать как можно больше о мире, в котором живут проститутки. Для меня это очень важно: социальные и географические условия среды, откуда они вышли, как они жили и работали, где и как умерли. Это важнее, чем поиск улик. Основные улики были известны уже тогда; неизвестно же то, как обращалась с этими женщинами полиция, негласно посланная охранять их, или как эти женщины справлялись со страхом и стрессом от необходимости продолжать заниматься своим ремеслом, когда рядом с ними разгуливает такой чудовищный убийца. Конечно, мы уже изучали это в современном мире, но ни разу — в викторианской Англии. Социальные нормы здесь заметно отличаются — даже ножки стульев драпируют, чтобы не выставлять напоказ. Именно этот мир я хочу понять. Я уже работала в лондонских кварталах среднего класса и в дорогих районах, но ни разу — в Ист-Энде.

Марго кивнула. Это представлялось логичным.

— Ну что ж. Бакс-роу мы уже видели. Как вы хотите: осматривать участки в порядке совершения убийств или так, как они расположены на пути нашего следования? И как быть с местами тех убийств, в авторстве которых мы не уверены? Например, местом, где нашли уайтхоллский торс? — добавила она, поежившись. Безрукое, безногое и обезглавленное, изрубленное на части женское тело будет найдено в подвале недостроенного здания Нового Скотланд-Ярда на Уайт-холле в октябре, в месячный промежуток между подтвержденными убийствами Потрошителя

— Да, — медленно произнесла Шахди Фероз, прищурившись так, словно обдумывала вопрос. — Раз уж мы работаем вдвоем, в тандеме, мне кажется, стоило бы изучить места всех убийств, не только пяти, традиционно приписываемых Потрошителю. И я думаю, нам лучше обследовать их в том порядке, в каком совершались убийства. Мы проследим перемещения убийцы по избранной им территории. Возможно, нам удастся лучше понять его логику и то, как он мог встречаться со своими жертвами. Или, точнее, как они встречались со своими жертвами: ведь они действовали вдвоем. — Она горько улыбнулась. — Я не ожидала, что у меня будет шанс исследовать подобную динамику в данном деле. Это заметно усложняет задачу.