Что положено Атосу, то д’Артаньяну не светит. В переводе на язык родных осин, сэр: «Забудьте о выкупе, но позаботьтесь о таких вроде бы эфемерных, но весьма существенных категориях, как связи и положение».

Вот и цель переговоров обрисовалась: добиться появления в информационном поле Мономашичей (ну, хотя бы одного только Вячеслава Туровского) такой фигуры, как боярич Михаил, которому как-то неудобно подать «рупь на водку», а затем забыть о его существовании. Риск? Несомненно: возле князей – возле смерти. Но стартовая позиция очень нехреновая, а это – ресурс, да еще какой! Правда, возраст… но, как говорят мастера единоборств: «Если ты выше противника ростом, это преимущество, а если ты ниже противника ростом, то это тоже преимущество!»

«Помимо всего прочего, уважаемый сэр, не забывайте, что княгиня тоже управленец, причем очень не хилого уровня. В привычных вам терминах она, конечно, не мыслит, но это не повод сбрасывать со счетов ее профессиональные навыки. А посему озаботьтесь, чтобы все сигналы, которые она будет получать от вас на протяжении разговора, читались ею совершенно недвусмысленно. Агафья должна быть стопроцентно уверена, что вы – живой и невредимый на посту сотника Младшей стражи – ей гораздо выгоднее, чем вы же, но посаженный в поруб в Городно или прирезанный втихаря кем-нибудь из княжеских спецов «по особым поручениям».

Отсюда и соответствующая стратегия разговора. С князем, конечно, пришлось проще: пугнуть, выдвигая на передний план его беспомощность раненого пленника и попутно напустив мистического тумана, а потом, пока у него «кипит разум возмущенный», натолкнуть на нужные мысли, которые тот посчитает своими. С княгиней же посложнее…

С женщинами вообще сложнее, а тут ведь требуется не только добиться своего, но и заслужить хорошее отношение. Ни красота (хотя какая красота с вашей-то рожей, сэр, да еще на фоне Елисея и Елизара), ни ум, ни обаяние, ни элегантность с куртуазностью тут не прокатят. Женщине во власти нужны: первое – полезность, второе – предсказуемость и управляемость, чтобы этой полезностью можно было воспользоваться.

Значит, никакой мистики, никаких непоняток. Открыто и прозрачно: восторженный пацан, воображающий себя «рыцарем в сверкающих доспехах», распираемый гордостью от того, что он боярич, родственник правящей династии и сотник в четырнадцать лет, но (НО!), при этом ничуть не сомневается в своих аристократических правах, так же как и княгиня Агафья; правах поскромнее, чем у князей, но столь же непреложных».

Вот такого «бойцового петушка» княгиня поймет и примет в полной уверенности, что сможет крутить им, как ей заблагорассудится. Вот о таком Агафья в разговоре с братьями отзовется снисходительно-доброжелательно, а в разговоре со снохой – Ольгой Туровской – даже могут дуэтом и похихикать, мол, забавный зверек, и приручить его полезно.

«Ну, что ж, сэр, глаза горят, усы, несмотря на их отсутствие, топорщатся, шпоры, которых тоже нет, звенят. Вперед!»

Дом и внутри был таким же непонятным, как и снаружи. Видно, когда-то его разгородили на множество клетушек, но сейчас перегородки то ли сломали, то ли они сами развалились, во всяком случае, прямо у входа свободного места хватало. Посреди помещения располагался длинный очаг, примерно такой, какие Мишка видел в кинофильмах о викингах. Дальний конец дома был все же отгорожен; кажется, несколько выгородок все-таки уцелели – от входа не разобрать.

Мишка в сопровождении «пажей», на ходу, чтобы привести себя в надлежащее состояние, повторял, как мантру, слова Нинеи: «Ощути себя наследником древнего рода, продолжателем дел славных предков, частицей великого народа славянского, внуком Божьим…»

Княгиня Агафья сидела на чем-то, покрытом шкурой, кажется, лосиной, прямо под раскрытым волоковым окошком так, что ее лицо оставалось в тени, а находящийся перед ней собеседник оказался бы весь на свету.

«Угу, приготовилась. Знаем мы эти штучки».

Артемий, заскочивший вперед, сначала сверхпочтительно произнес:

– Изволь сюда пройти, господин сотник, – потом прямо-таки возгласил на манер мажордома: – Сотник Младшей дружины Погорынского войска боярич Михаил сын Фролов из рода бояр Лисовинов!

Мишка с близнецами, четко печатая шаг, дошел почти до самого торца очага, остановился, акцентированно приставив каблук к каблуку, затем, прямо как на плацу, изобразил полуоборот направо. Близнецы следовали за ним, точно копируя движения. Какой-нибудь старшина-строевик, возможно, даже умилился бы от такой слаженности – прямо-таки не строевой экзерсис, а музыкальная фраза в исполнении трио виртуозов!

Выждав пару секунд, Мишка опустился на левое колено – на сгибе правой руки шлем, ладонь левой руки на рукояти меча не позволяет кончику ножен коснуться пола; на мгновение склонил голову, почти прижав подбородок к груди – сделать это как положено помешала повязка на горле, потом, глядя в упор на княгиню, произнес:

– К услугам вашей светлости!

– Что?

Не то чтобы Агафья не расслышала Мишкиных слов – в доме было тихо, но слишком уж необычным оказалось обращение. Елисей же понял ситуацию по-своему и, в полном соответствии с полученными инструкциями, громко повторил:

– К услугам вашей светлости!

Не дожидаясь ответа, Мишка, а с ним и близнецы, поднялся на ноги. Княгиня некоторое время озадаченно помолчала, а потом, видимо выполняя заранее продуманный план, грозно вопросила:

– Почто вежество не блюдешь, земно не кланяешься?

– Воинское коленопреклонение вежеством земному поклону не уступает, однако, если вашей светлости угодно…

Мишка склонился в поклоне так, что если бы не были заняты руки, сумел бы коснуться пальцами земляного пола. Вместе с ним склонились и близнецы, а Елисей, еще не успев выпрямиться, начал:

– Воинское коленопреклонение…

– Да слышу я, слышу, не глухая!

Агафья отмахнулась, как от надоедливой мухи, и Елисей умолк на полуслове.

– Ты как меня назвал?

– Издавна у славян князья именуются светлыми, отсюда и светлость. Обращение же на «вы» есть сугубое вежество, надлежащее при разговоре с тем, кто владеет правом говорить не только от себя, но и от множества своих подданных. Посему – ваша светлость.

– Хм… – княгиня явно не нашлась, как реагировать на Мишкин пассаж, шевельнулась, усаживаясь поудобнее, набрала в грудь воздуха… – Да ты… вежеству меня учить вздумал, сопляк?!

«Ага, решила все-таки придерживаться скандального тона. Видимо, думает, что придется торговаться насчет размеров выкупа, и пытается заранее давить на психику».

– Как можно, ваша светлость? Веду себя так, как наставники учили.

– М? Какие такие наставники?

«Ну что, мадам, не получается скандальный тон выдерживать? А как вы себе думали? «Удивить значит победить»! Сейчас я вам еще одну загадочку подкину».

– Воевода Погорынский боярин Кирилл Лисовин, посадник княжий боярин Федор, иеромонах Туровской епископии Илларион, богемская графиня Палий… Люди все уважаемые в искусстве вежества, а также в куртуазных правилах весьма искушенные!

«А вы, мадам, хоть и пребываете ныне в статусе вроде жены председателя райисполкома в медвежьем углу, в столице-то обитали, да и по-польски трындите, как я заметил, без проблем. Следовательно, о европейской куртуазности хотя бы слыхали, хоть краем уха. Зря, что ли, я богемскую графиню приплел? Ну что, и дальше будете городничиху изображать?»

Агафья оказалась бабой упертой (недаром же соправительница при муже) и после небольшой паузы, снова слегка поерзав, опять попыталась наехать на Мишку, но теперь с другой стороны:

– Ты о чем думал, молокосос?! А если бы твои стрелки в кого-то из детей попали?

– Не попали бы. Стрелки у меня хорошие, некоторые даже на звук…

– Да плевала я, какие у тебя стрелки! Ты детьми рисковал!! Княжьими!!!