На заре возникновения гор Альфа, пока они еще окончательно не окаменели, пипогиго были еще птицами, но воздействие мутационного фактора, с которым пипогиго соприкоснулись, ища отбросы в еще не затвердевших частях массива Альфа, коренным образом изменило их внутреннюю структуру. Если вначале они были не чем иным, как большой, похожей на ворону птицей с широким клювом и обычными птичьими когтями, после мутации у них появилась вторая пара хватательных лап, очень напоминающих руки обезьяны и даже человека. Очень вероятно, что пипогиго сумеют выполнять ими и довольно сложные ремесленные действия. Их зрение, до мутации скорее близорукое, настолько улучшилось, что пипогиго могут различать мельчайшие предметы, удаленные на несколько километров, и любые изменения на земной поверхности даже при плохой освещенности. Но самые последние сведения о пипогиго говорят о том, что они способны (конечно, после обучения некоторому количеству слов и грамматических правил) формировать разговорные тексты.

- А, как попугаи!

- Попугаи, - разъяснил Ирреверзиблус, - бессмысленно повторяют то, что слышат или что им втолковывают. А пипогиго способны комбинировать.

- Вы хотите сказать - эти птицы думают?

- Во-первых, с научной точки зрения это не птицы. Это ортогенные прямоходящие летающие яйцекладущие четвероногие. И, во-вторых, результаты их комбинирования пока что лишены всякой логики. Логически прослеживаемые взаимосвязи, которые временами наблюдаются, случайны.

- Ну и к чему нам эти попугаи, которые несут всякую чушь?

Ирреверзиблус, как ученый и исследователь, уже настолько закалился, что не принимал близко к сердцу сомнения какого-то дилетанта, пусть даже тот с помощью миллиардов или иных факторов власти имеет хоть внеземное влияние. Но замечание Радарро задело его весьма болезненно: ведь, за исключением Ирреверзиблуса, все участники экспедиции при поимке пипогиго погибли. Он решил, что не надо сообщать Радарро о своих открытиях. И прежде всего - ничего не говорить о мутационном факторе, который он отыскал в результате целой цепи стоивших многих нервов лабораторных опытов над многочисленными пробами породы, взятыми во всех частях гор Альфа. Фактор этот представлял собой искусственный мармелад, который долгое время пролежал на свалке рядом с остатками радиоактивного плутония.

Ученый решил ограничиться небольшим показом пипогиго. Он открыл клетку, вытащил самца и поднес его к креслу, в котором восседал со скептической улыбкой Радарро.

Голова пипогиго была почти спрятана в перья, покрывавшие грудку.

- Попробуйте вступить с ним в контакт, - предложил Ирреверзиблус. Радарро рассмеялся.

- Добрый день, господин пипогиго, очень рад познакомиться! - И протянул ортогенному существу руку, с трудом при этом сдерживаясь, чтобы не выдать, как клянет себя, что попался на удочку научных фантазий Плануса Ирреверзиблуса. - Не подадите ли вы мне драгоценную вашу лапку, или коготь, или как там это у вас называется?

Он вздрогнул, когда пипогиго протянул ему большую шафранно-желтую, ороговевшую, но кажущуюся довольно мясистой руку.

Радарро тут же отдернул свою руку, но пипогиго уже схватил ее и пожал, глядя при этом прямо в лицо Адаму Радарро.

Вместо покрытой перьями птичьей головы Радарро увидел бледное лицо с большими карими глазами, крючковатым носом. Приоткрыв круглые мясистые губы (Радарро при этом даже зубы увидел), пипогиго спокойно произнес: Пипогиго.

- Радарро, - ответил Адам Радарро, с трудом владея собой.

"Не дай бог, он еще обнимет меня и захочет поцеловать", - подумал он.

- Достаточно. Я уже создал себе ясное представление об этом существе, Ирреверзиблус.

Когда тот засовывал пипогиго в клетку, Радарро от всей души пожелал, чтобы птиц отпустили обратно в горы Альфа. Ничего больше он не хотел знать о пипогиго. Ему почудилось, будто пипогиго очень странно на него посмотрел - зловеще, не иначе. Ирреверзиблус же казался ему теперь ужасно таинственным, дьявольски таинственным.

"Лучше расторгнуть договор", - подумал он. Но не отважился предложить это из боязни, что Ирреверзиблус сочтет его трусом, да и потому, что уже невозможно было ничего остановить.

- Попытаюсь усовершенствовать достоинства пипогиго таким образом, чтобы они стали полезны для человеческого общества, - заверил Ирреверзиблус.

"Что-то не заметил я их достоинств", - подумал Адам Радарро, но все же спросил:

- И сколько же вам на это потребуется денег?

Больше всего обидело Ирреверзиблуса замечание Радарро о том, что пипогиго-попугай. Поэтому он, мутативно воздействуя на свойства пипогиго, этого ортогенного летающего яйцекладущего четвероногого, наибольшее внимание уделял не развитию его разговорных способностей, ориентируя того не на передачу, а на прием вокальной информации и на способность перевести ее в непосредственную ручную работу. Особенное внимание он уделил мутантному преобразованию рук ортогенного четвероногого для придания им большей гибкости и универсальности.

Параллельно с работами по совершенствованию качеств пипогиго он занимался развитием способов их размножения и плодовитостью.

Самочка пипогиго, размером с человека среднего роста, в месяц откладывала одно-единственное яйцо, маленькое, как горошина. Если оно было оплодотворено мужской особью, то в течение семи месяцев вырастало до величины тыквы. Молодой пипогиго не мог самостоятельно покинуть яйцо: скорлупа была слишком твердой и, чтобы она разбилась, мамаша-пипогиго должна была ударить яйцо о камень. Только тогда из яйца наконец мог выйти младенец с шафранно-желтым кожистым лицом и большими ороговевшими руками.

Большинство яиц (по наблюдениям Ирреверзиблуса за единственной самочкой, которую он привез из гор Альфа) оставались размером с горошину потому, что самец не проявлял никакого желания к оплодотворению или самочка сама избегала оплодотворения, будучи сильнее и крупнее самца.

Если же яйцо было оплодотворено, то под вопросом оставалось, склонна ли самочка насиживать его, и во многих случаях яйцо вырастало не больше, чем до размеров вишни, а затем и вовсе усыхало.

Даже если после семимесячного насиживания яйцо вызревало и было готово к разбиванию, неизвестно было, захочет ли мама-пипогиго вообще его разбивать. Часто родители до хрипоты спорили о том, кто должен разбить яйцо, а младенец тем временем задыхался в скорлупе.

Ирреверзиблус считал, что он и Радарро до конца своей жизни не смогут воспользоваться услугами пипогиго, если вопрос их размножения будет предоставлен лишь случаю и настроению самих пипогиго. И записал в свой дневник, который вел время от времени: "Мы должны стать обществом со сферой услуг на ортогенном массовом базисе".

Вначале представлялось необходимым повысить силу и рост самца пипогиго: отбирать у самочки яйца, индустриальным методом высиживать их и разбивать в специальных питомниках. Когда ему это удалось, он попытался уменьшить интервал откладки яиц, добившись пятнадцати штук в месяц, а также ускорил их созревание. Теперь им до разбивания требовалось всего лишь три месяца. И, поскольку Ирреверзиблус был небезызвестным даже за пределами Земли и к тому же очень настрадавшимся исследователем, ему удалось достичь результатов, которые позволяли ему гораздо раньше, чем мог ожидать Радарро, пригласить того (во главе целой комиссии) осмотреть первое учреждение службы быта по обслуживанию населения пипогиго.

Адам Радарро все еще испытывал странное чувство, вспоминая первую встречу с пипогиго. С другой стороны, он признавал, что надо прибегнуть к каким-то радикальным средствам, ибо за прошедшее время костюмы его стали напоминать лохмотья и, кроме того, у него появилась язва желудка.

Отправиться со всей комиссией в комбинат бытового обслуживания пипогиго ему пришлось пешком: почти все его автомобили невозможно было отремонтировать, а для тех, что еще могли передвигаться, не было горючего. И теперь он считал, что слишком поддался эстетическим впечатлениям, когда при встрече с первым пипогиго испытал подсознательный страх. "Сейчас не время выдвигать большие требования к красоте. Может быть, потом, когда наше положение изменится к лучшему, дадим дизайнерам задание придать им приятную внешность".