Кулешева Нелли Сергеевна
клуб аистенок
Барбара Сингер не выносила Говарда Крамера, особенно плеши, сверкающей в слишком ярком свете его смотрового кабинета, когда он сидел на покрякивающем маленьком стульчике на колесиках между её разверзнутых ног и двигал холодным скользким инструментом внутри ее. И каждый раз, устраиваясь на смотровом столе с поднятыми ногами, продетыми в холодные твёрдые металлические обручи, она, в который уже раз, давала себе и тому, кто наверху клятву, что к следующей проверке непременно найдёт себе гинеколога - женщину, доктора, которая, как говорила её 70-летняя мать, понимает, какого это, потому что у неё всё то же самое. Но месяцы проходили, дела заедали, и скоро в её почтовом ящике появлялась открытка, которую она отправляла сама себе, когда в последний раз была у Говарда Крамера: открытка, извещающая её, что она в очередной раз должна появиться на рутинный осмотр, и снова она не нашла себе гинеколога - женщину. В течение нескольких дней она ощущала, как открытка пялится на неё с письменного стола; она принимала решение сделать пару звонков, но не находила ни одной свободной минуты. Потом её одолевало беспокойство, не пройди она осмотр, она может просмотреть какое-то заболевание у себя, и снова она становилась на тропу наименьшего сопротивления и звонила в офис Говарда Крамера, так как знала, что, поскольку он партнёр её мужа по гольфу, он согласится принять её в удобное для неё время в обеденный перерыв. И вот снова она здесь, жмурясь от яркого света на лысине Говарда Крамера, чьё единственное очарование в его доступности в обеденный перерыв. Она в очередной раз даёт себе слово, в то время как он занимается её гениталиями, что после этого визита найдёт время для поисков гинеколога - женщины. К несчастью, найти время - задача трудновыполнимая. Она полностью отказалась от маникюра. Уже не помнила, когда красила волосы, не давала себе труда съесть приличную еду в ресторане или у стойки кофе-шопа: вместо этого заказывала сэндвич с цыплёнком на гриле и диетическую колу по дороге и съедала, пока маневрируя, прокладывала дорогу между своим приватным офисом и клиникой в даунтауне или от клиники к педиатрическому центру.Именно поэтому её гинекологом продолжает оставаться безволосый Говард Крамер, врач настолько искусный и обладающий такой силой концентрации что, беря соскоб и проделывая манипуляции, он мог живописать прекрасный воскресный буфет, которым наслаждался на прошлой неделе в клубе. Нахваливая семгу тем же носовым голосом, каким задавал вопросы Барбаре, сканируя её карточку: когда были последние месячные? всё ещё регулярно? какие таблетки употребляешь против беременности?
-Истощение,- хочет она ответить в надежде вызвать его улыбку, хотя в ответе есть сермяжная правда: её сумасшедшее расписание и юридическая практика Стэна, тоже вечно занятого, оставляли им так мало энергии: на скорую руку сварить обед или заказать его в ближайшем китайском ресторане, быстро проглотить, прочитать одну две стр. газеты и провалиться в сон.
-слушай,- говорил Говард Крамер, - зачем заморачиваться в твоём возрасте?
Она не желала спрашивать доктора, стены кабинета которого были утыканы наградами и сертификатами Гарварда, что он понимает под словом заморачиваться.
Кроме того она знала, начни она сейчас ему отвечать, это приведёт их к дискуссии, в которой непременно всплывёт слово пременнопауза, и он обязательно задаст вопрос, который вызывал в ней гнев и который прочитывался так: давай я перевяжу тебе трубы.
Перевязать трубы. Он так это говорил, будто это то же самое, что завязать шнурки на туфлях. Будто это такая простая вещь. Не говоря уж о том, как это звучит. А звучит это так: зачем тебе, старой перечнице, части тела, связанные с репродукцией. Да мне только 42 ради всего Святого ! Да масса женщин обзаводятся детьми в этом возрасте! Что из того, что она и Стэн обзавелись детьми рано, и их дочери сейчас 23 а сыну 17.
Всякий раз, когда Говард Крамер делал ей такое предложение - перевязать трубы - она отшучивалась. Скажу тебе вот что: я соглашусь на эту операцию, если рядом с тобой будет стоять пластический хирург. В таком случае, когда ты закончишь своё черное дело, он начнёт работать над моими глазами. Хотя она прекрасно понимала, что напрасно изощряется, ибо Говард Крамер никогда не был замечен в наличии чувства юмора.
Сняв резиновые перчатки и сделав несколько записей в её карточке, Говард Крамер пускался в упоительно долгий рассказ об одной из селебритиз. Её буквально парализовало, когда он описывал cervix или стерильность какой - нибудь телеведущей, не скрывая их имена и всяческие подробности, пока Барбара слишком - вежливая - чтобы - остановить - этот поток- сидела на столе. Иногда она пыталась пошуршать бумажным голубым халатом, в который облачалась для обследования и в котором чувствовала себя некомфортно. Шуршание имело целью вернуть Говарда Крамера из его нарцистического состояния и дать понять, что теперь, когда все соскобы и мазки взяты, она может идти. Но он ни разу не сообразил, ни разу не заметил. Именно поэтому, сидя за своим письменным столом, наслаждаясь редкой минутой умиротворения в своём плотном расписании, она решила отложить посещение его кабинета в этом месяце: потому что встретиться лицом к лицу с Говардом Крамером, не говоря уж лицом к её вагине - никогда не пикник.
Этим утром она смотрела на открытку из его кабинета, сидя за письменным столом с чашкой кофе, употребив открытку как подставку для чашки: нет, ни за что она не попадёт в ту же ловушку снова. Сию секунду она позвонит своей подруге Марше и спросит о её гинекологе - женщине. Она зашла так далеко, что даже сняла трубку, но что-то остановило её. Скорее всего, соображение, что переход к новому гинекологу означает подстраивать своё расписание к докторскому, а потом сидеть в незнакомой приёмной, заполняя многочисленные бланки. Пообещав себе заняться этим попозже, она нажала кнопку на автоответчике.
Бип. Барбара, я звоню, чтобы уведомить, что Рональд снова пытается увильнуть от сессии сегодня: говорит у него дело, которое он не может отложить даже ради собственного сына; я буду очень благодарна тебе, если ты позвонишь и настоишь, чтобы он пришёл ради Скотти. Это просто ещё раз подтверждает, как этот чертов сын не пошевелит и пальцем ради Скотти и, поверь, я воспользуюсь этим в суде. Конечно, я буду в 11 как запланировано.
Бедный маленький Скотти. Родители готовы им лупить друг друга, подумала Барбара. Делая себе пометку позвонить Джоан и успокоить, что если её очень занятый муж не может прийти сегодня - ничего страшного. Джоан и Барбара могут обсудить, как проблемы родителей в надвигающемся разводе могут навредить Скотти ,и как его уберечь.
Бип. Барбара это Андриана Дорн, мама Джекоба. Джекоб снова напрудил в туфли в папином кабинете и на полу. И еженочно он просыпается и забирается ко мне в кровать, когда муж уезжает. Наша встреча с тобой в следующий четверг, но, боюсь, если мы отложим нашу встречу, у Джека не останется туфель для носки. Джек Дорн путешествовал 3 дня в неделю. Джекоб Дорн, 3-х лет, сообразил, что если он написает в папины туфли, тот не сможет покинуть дом. Может, это незамысловато, но Барбара была убеждена, что проблемы мальчика - концентрация мальчика на постоянном отсутствии папы. Она пометила себе позвонить Андриане и предложить встретиться сегодня. Барбара могла представить себе, что сказала бы её мать Грейси, услышь она все эти меседжи: испорченные вест -сайдовские родители. Грейси очень недолюбливала вест-сайдовскую клиентуру своей дочери.
- Тебе следовало бы полностью отказаться от приватной практики. Сконцентрируйся на действительно нуждающихся, на тех, у кого тяжёлые проблемы. В семейной клинике, где Барбара проводила треть своей недели, был длинный список таких. Травмированные дети, чьи бровки были сведены, будто они уже всё повидали, и у многих, действительно, так и было.