— Я принял решение, — сообщил он.

— И?..

— Я остаюсь.

— Хорошо. — Она поставила чистую чашку на комод. — Завтра тебя включат в полное расписание дежурств. Назначаю тебя напарником Неро. Будешь заниматься мелким ремонтом и обслуживанием роботов. Приходи в столовую к восьми утра, Неро там уже будет с инструментами и приборами. Но перед этим позавтракай как следует: работать предстоит без перерыва на обед.

Клаузен направилась к выходу.

— И это все? — удивился Гонт.

Она взглянула на него с удивлением:

— А ты ожидал чего-то другого?

— Вы меня разбудили, сказали, что мир превратился в дерьмо, пока я спал, затем предложили выбор: остаться с вами или вернуться в ящик. Несмотря на все это, я согласился работать с вами, ясно понимая, что тем самым лишаю себя всякого шанса увидеть что-либо, кроме этого нищего и жалкого будущего. Отказываюсь от бессмертия, от всякой надежды увидеть лучший мир. Ты сказала, что у меня впереди… лет двадцать-тридцать?

— Около того.

— Я отдаю вам эти годы! Разве это не стоит хоть какой-то малости? Разве я не заслуживаю, чтобы мне просто сказали спасибо?

— Думаешь, ты особенный, Гонт? Ты обладаешь чем-то таким, чего мы не могли и надеяться получить?

— Я никогда не подписывался на такую сделку. Никогда не принимал этих условий.

— Верно. — Она кивнула, словно он привел веский аргумент, меняющий правила игры. — Я поняла. Ты подразумеваешь, что для всех нас, для остальных это было легко? Мы отправились в этот путь, зная: есть очень маленький шанс на то, что нас могут разбудить для помощи в обслуживании спящих. И поэтому — раз мы теоретически знали, что нас могут призвать на помощь, — у нас не было никаких проблем с адаптацией. Ты это имел в виду?

— Я говорил, что между нами есть разница, вот и все.

— Если ты действительно так думаешь, Гонт, то ты еще большая сволочь, чем я думала.

— Ты разбудила меня. Ты выбрала именно меня. Это не было случайностью. Если сейчас действительно спят два миллиарда человек, то шанс выбрать кого-либо из первых двухсот тысяч — микроскопический. Значит, ты разбудила меня намеренно.

— Я же говорила: у тебя есть нужные теоретические навыки.

— Которыми может овладеть любой, нашлось бы время. Неро, очевидно, смогла. Да и ты наверняка тоже. Стало быть, должна быть другая причина. А поскольку ты упорно твердишь, что это я во всем виноват, могу предположить: ты решила меня таким способом наказать.

— По-твоему, у нас есть время на такую мелочность?

— Не знаю. Однако с момента пробуждения ты обращаешься со мной, как с грязью. И я пытаюсь выяснить почему. И еще я убежден: сейчас самое время рассказать, что происходит на самом деле. Не только о спящих, но и обо всем остальном. О том, что мы видели в море. О причине всего этого.

— Думаешь, ты к этому готов, Гонт?

— А ты как считаешь?

— Никто не был готов.

Следующим утром он подошел с подносом к столу, где сидели три других смотрителя. Они уже позавтракали, но все еще разговаривали, потягивая из кружек напиток, который здесь согласились называть «кофе». Гонт сел с краю и кивнул остальным. Те быстро свернули беседу, допили кофе и ушли, оставив его в одиночестве. С ним никто не заговорил, и лишь один из троицы, проходя мимо, буркнул:

— Ты уж не пойми это превратно.

Интересно, а как он должен такое воспринять?

— Я остаюсь, — негромко произнес он. — Я сам принял решение. Чего еще от меня ждут?

Он молча доел завтрак и отправился на поиски Неро.

— Полагаю, задание тебе дали, — приветливо сказала она, уже одетая для уличной работы. Рука все еще оставалась забинтованной. — Вот, держи. — Она вручила ему тяжелый набор инструментов, каску и свернутый комбинезон из коричневатой ткани, заляпанный смазкой. — Одевайся и приходи к северной лестнице. Ты высоты боишься, Гонт?

— Если скажу, что боюсь, это что-то изменит?

— Пожалуй, нет.

— Тогда скажу, что почти не боюсь высоты, если нет опасности падения.

— Этого я гарантировать не могу. Но держись меня, делай, что я скажу, и все будет в порядке.

После возвращения Неро погода немного улучшилась, и хотя все еще дул резкий восточный ветер, серые облака почти рассеялись. Небо заполнилось бледной зимней голубизной, не запятнанной инверсионными следами самолетов. На горизонте тускло поблескивали на солнце металлические верхушки дальних вышек. Чайки и желтоголовые бакланы кружили вокруг в теплых потоках воздуха или под вышкой, проносясь между ее массивными опорами и устраивая громкие ссоры, когда дрались из-за объедков. Вспомнив, что некоторые птицы живут очень долго, Гонт задумался: а замечают ли они изменения в мире? Наверное, их крошечные мозги вообще не сознавали наличие цивилизации и техники, поэтому для них в этом минимально населенном людьми мире ничто не изменилось.

Несмотря на холодность коллег, он ощущал себя бодрым, и ему не терпелось доказать свою полезность для общества. Подавив страх, он старался не демонстрировать опаску, шагая следом за Неро по скользким от пролитой смазки подвесным мостикам или карабкаясь по лестничным колодцам и наружным лесенкам, хватаясь за холодные как лед металлические ограждения и перекладины. У них имелись пояса с прицепными страховочными канатами, но Неро своим воспользовалась за весь день лишь раз или два, и Гонт, чтобы не выглядеть слабаком, следовал ее примеру. То, что она осталась, по сути, однорукой, внешне ей почти не мешало даже на лестницах, по которым она поднималась и спускалась с безрассудной, по мнению Гонта, скоростью.

Они действительно занимались ремонтом роботов. По всей вышке, как снаружи, так и внутри, различные виды роботов выполняли бесконечную черную работу по уходу и обслуживанию. Большинство из них было очень простыми машинами, созданными для выполнения одной конкретной функции. Нехитро устроенные, они легко поддавались починке. В наборе инструментов имелись и запчасти — оптические матрицы, датчики наличия, подшипники и сервомоторы. Гонт понимал: запас таких запчастей не бесконечен. Но на платформе имелась и целая мастерская, занятая обновлением и реставрацией базовых компонентов, поэтому смотрители могли бы продолжать работу еще два-три столетия.

— Никто не думает, что понадобится столько времени, — сказала Неро, продемонстрировав ему, как надо менять плату робота. — Они к тому времени или победят, или проиграют, а у нас будет только один способ это узнать. Однако до тех пор нам нужно держаться и латать дыры.

— Кто такие они?

Но Неро уже полезла вверх по другой лесенке, и ему пришлось следовать за ней.

— Клаузен меня недолюбливает, — сказал Гонт, когда они поднялись на площадку выше, и он отдышался. — Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.

Они стояли на одной из опоясанных мостками платформ: серое небо наверху, серое волнистое море внизу. Здесь назойливо пахло океаном — постоянно меняющейся мешаниной запахов масла, озона и водорослей. Словно океан постоянно напоминал: они ютятся безнадежно далеко от суши на хрупкой конструкции из металла и бетона. Запах водорослей Гонта удивил, пока он не увидел привязанные к опорам зеленые плоты: водоросли (или нечто, внешне от них неотличимое) выращивали на плавучих подводных решетках, с которых периодически снимали урожай. Все, потребляемое на вышках, от еды и напитков до основных лекарств, приходилось сперва выращивать или вылавливать в море.

— У Вэл есть на то причины, — отозвалась Неро. — Но ты на этот счет особо не переживай. Ничего личного.

Гонт впервые услышал имя Клаузен.

— По ее поведению этого не скажешь.

— Ей пришлось нелегко. Она не так давно кое-кого потеряла. — Неро чуть запнулась. — Произошел несчастный случай. Такое здесь не редкость, если учесть, какую работу мы выполняем. Но когда Паоло погиб, у нас не осталось даже тела, чтобы его заморозить. Он упал в море — и с концами!