– Напиши имена семи царей по порядку, – сказал дед.

Письмо представляло собой искусство, заимствованное римлянами у этрусков, которые, в свою очередь, научились ему у народа Великой Греции – эллинов, колонизировавших в не столь уж давние времена юг Италии и принесших с собой науки, искусства, ремесла и умения, до того местным жителям неведомые. Одним из самых ценных нововведений являлась письменность: она давала возможность вести хроники, составлять списки, записывать и сохранять царские указы и законы, вносить поправки и уточнения в календарь и пересылать точные сообщения из одного места в другое. Правда, чтобы овладеть этим полезным искусством, требовалось немалое усердие, и учиться лучше было начинать в юном возрасте. Как наследственный жрец Геркулеса, принадлежавший к сословию патрициев, то есть являвшийся потомком одной из исконных римских фамилий, которому в будущем предстояло стать, подобно деду, сенатором, Тит в собственных интересах должен был научиться хорошо читать и писать.

Обычно он очень добросовестно относился к правописанию, написанию писем, но сегодня, казалось, был неспособен сосредоточиться. Он все время делал ошибки, стирал написанное, потом начинал заново. То и дело он смотрел на окно. Его дед улыбался, понимая, что буквы, выводимые на воске, никак не могли соперничать в борьбе за внимание мальчика со строящимся за окном храмом. По разумению сенатора, увлеченность Тита этим проектом была только на пользу: знание того, как строятся подобные здания, может сослужить ему когда-нибудь хорошую службу.

Он подождал, пока Тит с большим трудом вывел последнюю букву имени Тарквиний, погладил его по голове и сказал:

– Совсем неплохо. На сегодня твои занятия закончены. Можешь идти.

Тит с удивлением поднял на него глаза.

– Разве я не велел тебе идти? – промолвил дед. – Я сегодня немного устал. То, что ты сравнил меня с древней головой, найденной на Капитолии, заставило меня почувствовать мой возраст! Разгладь воск, убери стило и ступай. И передай от меня привет тому малому, Вулке.

День выдался теплым, солнечным, и времени до вечера оставалось еще достаточно. Припустив бегом от фамильной усадьбы на Палатине, Тит спустился к Форуму, снова взбежал по склону к вершине Капитолия и, не останавливаясь, домчался до самой Тарпейской скалы – крутой вершины, с которой сбрасывали приговоренных к смерти предателей. Кроме того, оттуда открывался великолепный вид на весь город. Его друг Гней Марций любил играть с миниатюрными деревянными солдатиками, воображая себя их командиром. Тит предпочитал смотреть вниз на панораму Рима, словно его здания были игрушками, и воображать, как он перепланирует и перестроит все по-новому, на свой лад.

Рим очень изменился со времен Ромула. Если когда-то склоны Семи холмов покрывали леса и пастбища, между которыми были разбросаны маленькие деревушки, то теперь всюду, куда ни посмотришь, стояли дома, причем не вразнобой, а вдоль улиц, нередко посыпанных гравием. Оставались, конечно, люди, на старинный манер жившие в хижинах под соломенными крышами, с пристроенными к ним загонами для скота. Немало завелось и крепких деревянных домов, порой в два этажа. Богатые же фамилии, такие как Потиции, владели роскошными особняками из кирпича и камня, у которых имелись ставни на окнах, внутренние дворы, террасы и черепичные кровли. Форум превратился в гражданский центр Рима, через который проходила мощеная улица под названием Священная дорога. Рядом с ней располагались многочисленные храмы, святилища и внушительное здание сената. Рыночная площадь, называвшаяся теперь в память о торговле скотом Форум Бовариум (от слова bovinus – бык), стала важнейшим торговым узлом Центральной Италии. Первоначальное поселение у подножия Капитолия, включая хижину предков Потициев, давным-давно снесли, освободив место для стремительно расширявшегося рынка. В центре Форума Бовариума стоял древний Ара Максима, где раз в году Тит и его семья, вместе с Пинариями, проводили службу в честь Геркулеса.

Рим под властью царей рос, процветал, а самым явным и величественным знаком этого процветания должен был стать выраставший на вершине Капитолия монументальный храм. Полюбовавшись панорамой города, Тит снова сосредоточил внимание на величественной стройке, с каждым днем приближавшейся к завершению. С его последнего посещения площадки перед фасадом храма поднялась новая секция строительных лесов. Рабочие на верхнем ярусе накладывали лепнину на фронтон.

– Тит, приятель! Давненько я тебя не видел, – окликнул мальчугана рослый мужчина в запыленной штукатуркой голубой тунике, с проседью в бороде, примерно того же возраста, что и отец Тита. В руках он держал стило и небольшую восковую табличку для набросков.

– Привет, Вулка! Что поделать, в последнее время я был очень занят учебой. Но сегодня дедушка отпустил меня пораньше.

– Замечательно! Я как раз хотел показать тебе кое-что особое. – Бородач улыбнулся и жестом пригласил мальчика следовать за ним.

Этруск Вулка был знаменитым на всю Италию архитектором и художником, приглашенным царем Тарквинием не только для того, чтобы руководить строительством храма, но и чтобы украшать его внутри и снаружи. Здание строилось из обычных местных материалов – дерева, кирпича и штукатурки. Но когда Вулка завершит роспись, оно приобретет удивительные, яркие цвета: стены и колонны будут черными и белыми, капители и основания колонн, чтобы подчеркивать фронтон, – красными, а множество оттенков зеленого и голубого позволит выделить мелкие архитектурные детали.

Однако самым впечатляющим творением Вулки были статуи богов. Строго говоря, статуи не были украшениями. Не они предназначались для украшения храма, а скорее храм предназначался для того, чтобы служить вместилищем этих священных изваяний. Вулка много раз рассказывал Титу о своих замыслах и рисовал наброски на восковой табличке, но до сих пор мальчик их не видел. Терракотовые статуи изготовлялись в обстановке большой секретности, в закрытой для посторонних мастерской на Капитолии. Доступ туда имели лишь сам Вулка и его самые искусные мастера. Тит очень удивился, когда художник повел его через временную дверь на отгороженную территорию рядом, и еще больше удивился, когда, ступив туда, увидел перед собой статую Юпитера.

У Тита даже челюсть отвисла. Статуя была из красной терракоты, ее еще не покрасили, но это ничуть не умаляло ощущения почти физического присутствия бога. Сидя на троне, бородатый, мощного телосложения отец богов смотрел на него сверху вниз с безмятежным видом. Юпитер был облачен в тогу, очень напоминавшую царское одеяние, но вместо скипетра держал в правой руке молнию.

– Тога будет выкрашена в пурпур с каймой из золотой фольги, – пояснил Вулка. – Молния тоже будет позолоченной. Царь было заартачился, услышав о расходах на золотую фольгу, но, когда я объяснил ему, во что обошлась бы молния из чистого золота, сдался.

Тит был потрясен.

– Великолепно! – прошептал он. – Я и представить себе не мог… Я хочу сказать, ты описывал мне, как будет выглядеть статуя, но в своем воображении я так и не смог… действительно… это настолько… настолько превосходит…

Он покачал головой, так и не сумев подобрать нужные слова.

– Конечно, никто никогда не видел бога так близко. Юпитер будет водружен на украшенном пьедестале в глубине главного зала, так чтобы его взгляд был устремлен на каждого входящего. Остальные из троицы будут размещены в собственных нишах поменьше: Юнона – справа, а Минерва – слева.

Оторвав глаза от Юпитера, Тит увидел еще две фигуры, правда далекие от завершения. Юнона еще не имела головы, а Минерва и вовсе представляла собой лишь каркас, дававший приблизительное представление о будущих очертаниях.

Потом его взгляд упал на зрелище, еще более потрясающее воображение, чем царь богов на престоле. Он ахнул в изумлении настолько громко, что Вулка рассмеялся.

Скульптурная композиция была огромна и настолько сложна, что вообще трудно было поверить в возможность создать подобное человеческими руками. То была значительно большая, чем человеческий рост, статуя Юпитера в квадриге – колеснице, запряженной четверкой коней. Стоявший Юпитер, держащий в воздетой руке молнию, выглядел еще более впечатляюще, чем Юпитер на троне. Четверка коней, каждый из которых отличался от остальных, была вылеплена с множеством замечательных деталей – от сверкающих глаз и раздувающихся ноздрей до мускулистых ног и великолепных хвостов. Колесница, изготовленная из дерева и бронзы, была как настоящая, только исполинского размера и с великим множеством резных и накладных украшений.