– Что-то не видел я ваши хвалёные системы и комплексы.

– И правильно, что не видел. Они ж не для того сделаны, чтоб все, кому не лень, их замечали. Вот станешь Пограничником и обо всём узнаешь, так сказать, в полном объёме.

Валентин Ефимович встал, отодвинул стул и приблизился к милиционеру.

– Кстати, обрадую тебя, Кирилл. Сегодня мы получили повестки для вас с Михаилом. Так что готовься, так сказать, в путь-дорогу. К месту прохождения службы отбываете завтра утром.

– Как? – возмутился Кирилл. – Почему завтра? День рождения же только через неделю! А финальное обследование? А неделя на сборы?!

– Обследуют тебя на месте, – спокойным тоном размеренно ответил Валентин Ефимович. – Вещи мать соберёт и завтра утром принесёт к Шлюзу. А почему так рано...

– Вчера в лесу на севере от города проводилась операция по уничтожению логова Тварей, – вступил в разговор майор. – Пограничники понесли значительные потери. Срочно требуется пополнение.

Кирилл непроизвольно напрягся и почувствовал, будто каждая клеточка его тела вспыхнула жарким пламенем. Сердце взбесилось, вспотели ладони. Векшин спустил ноги с кровати и надел тапки. Встав, решительно посмотрел на директора. Со лба мимо левого виска сбежала капля пота.

– Валентин Ефимович, я хотел бы официально отказаться от участия в пограничной программе. Прошу оставить меня дома.

– Это как же?! – всплеснул руками директор. – Отчего же?

– Они нас обманывают. Вы знаете, что мне там сказали? Что Периметр наш не от Тварей поставлен, а чтобы нас как в клетке держать. И Пограничники ходят для того, чтобы никто отсюда туда не проскочил. И вы думаете, я после этого хочу жить с ними вместе?! Да ни за что!

– Да наврали тебе, Кирилл, наврали! Поверь мне. Ну, кто это тебе сказал?

– Ребята из местной школы...

– Вот! – обрадовался Валентин Ефимович. – А ты поверил? Нашли дурака лопоухого и наврали, так сказать, с три короба! Э-эх, Кирилл, Кирилл... Молокососам каким-то поверил, шуткам их детсадовским, так сказать. Ну как же можно?! Свою-то голову на плечах надо иметь, взрослый уже.

Беловласый майор сделал шаг к Кириллу.

– Советую хорошенько подумать, Кирилл Евгеньевич. Ты необходим городу в рядах доблестных Пограничников как защитник. Отказавшись, ты навсегда покроешь своё имя позором. Помни, что родившись Однотипными, люди берут на себя определённые обязательства перед обществом, которые следует исполнять. Нельзя отказываться от своей судьбы.

– Хорошо, я подумаю, – сник Кирилл.

– Ну вот и славно! – успокоился директор. – Отдыхай, а мы с товарищем майором завтра утром за тобой придём.

Милиционер вышел первым, а директор в дверях обернулся:

– И давай, Кирилл, без фокусов, так сказать.

Этой ночью Векшин долго ворочался и никак не мог уснуть. А когда, наконец, забылся, увидел необычный сон, будто с автоматом за плечом патрулировал лес. Воздух был тяжёлый, вязкий и тягучий словно желе. Сквозь него приходилось с усилиями продираться. Рядом в форме Пограничников шагали трое парней, с которыми Кирилл познакомился днём. Компания углублялась всё дальше в лес, и Векшин поинтересовался у своих спутников: «Куда мы идём?» «К Паше», – улыбнулся Александр. Вскоре они оказались в такой чаще, что дальше двигаться было просто невозможно. Владимир в своей тёмно-зелёной спортивной кепке вместо каски удобно устроился на траве и, вытащив из ранца большие листы бумаги с текстом, принялся читать. «Что это у тебя?» – спросил Кирилл. «Как что?! – удивился Владимир. – Повестка пришла». «А почему ты сидишь? Мы дальше не пойдём?» «Нет, – ответил Александр, натачивая непонятно откуда взявшуюся косу. – Косить будем». Векшин, удовлетворившись таким ответом, пристально всмотрелся в непроходимые заросли орешника, а когда снова обернулся к своим спутникам, вместо тех увидел на полянке трёх крупных гиеноподобных существ с руками вместо передних конечностей. «Лапшу с ушей сними!» – прорычала толстая гиена и расхохоталась. Не успел Кирилл опомниться, как чудовища накинулись на него и повалили на землю. Он пытался отбиваться, но успеха не достиг и вскоре погрузился во тьму.

Наутро Векшин проснулся в твёрдой решимости не отказываться от службы. Нельзя остаться в городе и прожить всю жизнь, не ведая, что же на самом деле творится во внешнем мире. Кирилл понял, что должен разобраться в хитросплетениях правды, лжи и недомолвок, которые он слышал последние сутки. А потому принял холодный душ, позавтракал и собрался ещё до прихода Валентина Ефимовича. Когда тот вошёл, то застал Векшина смотрящим в окно на рассеивающийся утренний туман.

– Доброго утречка! Ну, как спалось, Кирилл? Что надумал?

Векшин обернулся и поздоровался.

– Самочувствие нормальное. Готов к службе.

– Вот и чудненько! – обрадовался директор. – Я вот тебе, так сказать, чемодан принёс, что твоя мать собрала. Посмотри – может, чего не хватает...

– Не стоит. Думаю, мама положила всё и даже больше.

– Тогда пойдём: внизу машина ждёт.

– А Мишка где?

– В машине. Пойдём.

Через пять минут автомобиль директора остановился у площади перед Шлюзом – единственным выходом из города за Периметр. На площади к тому времени уже собрались родственники призывников, учителя, одноклассники и друзья. На сооружённой за ночь сцене у памятника Герою-Пограничнику виновников торжества ожидали главные люди города: мэр с многочисленными помощниками, начальник милиции и вчерашний майор в солнцезащитных очках. Как только дверцы автомобиля открылись, духовой оркестр грянул «Прощание славянки». Михаил, Кирилл и Валентин Ефимович под звуки марша поднялись на сцену. Первым выступал мэр. Он долго и пространно рассуждал о чести и предназначении будущих Пограничников, а после вместе с повестками вручил каждому многофункциональный нож с дарственной надписью. Затем слово взял начальник милиции, чья речь о мужестве, героизме и подвигах была короткой, но содержательной. Последним к микрофону подошёл директор школы и, признавшись в гордости за свои успехи в обучении и воспитании таких превосходных Пограничников, как Векшин и Грачёв, уступил место призывникам. Выйдя вперёд, Михаил выпрямился, глубоко вдохнул и начал:

– Товарищи! Друзья! Я счастлив, что скоро вольюсь в ряды мужественных Пограничников. Счастлив, что оказался достоин стать защитником своей Родины, нашего города. Сегодня мы с Кириллом покидаем вас навсегда. Это страшно произносить и ещё страшнее осознавать. Но клянусь, что до последнего будем бороться с врагом и не отступим ни на шаг! – он на секунду замолчал, а затем, потрясая над головой кулаком, продекламировал:

– Не смять богатырскую силу,

Могуч наш заслон огневой,

И враг наш отыщет могилу,

В туманных лесах над рекой!^[2]

Слава Пограничникам! Ура!

В ответ над площадью громыхнуло многоголосое «Ура!» Михаил с гордой улыбкой вернулся на своё место. Проходя мимо Кирилла, бросил: «Ну, как я?!» Тот хлопнул приятеля по плечу и подошёл к микрофону.

Векшин смотрел на людей, собравшихся проводить их с Михаилом на службу, и понимал, что, возможно, видит всех в последний раз. В горле комом встала обида.

– Не забывайте нас, – наконец произнёс Кирилл. – Когда-нибудь мы обязательно вернёмся и принесём вам свободу! До встречи, друзья.

Снова зазвучал марш, а Валентин Ефимович обнял своих учеников и сказал:

– Молодцы, ребятки! Хорошо выступили. Идите, попрощайтесь с родными.

Спустившись со сцены, призывники оказались в настоящем водовороте: все стремились пожать им руки и сказать напутственные слова. Наконец, к Кириллу протиснулась мать и крепко обняла его.

– Служи там хорошо, сыночек. Не позорь родных... Нас вспоминай.

Заметив, что сын увидел рыдания матери Грачёва, она, оправдываясь, проговорила:

– А я не плачу, Кирюшенька. Не плачу. Вчера уж всё выплакала...

– Всё будет хорошо, мама, – успокоил Кирилл. – Когда-то же должна закончиться эта война. Надеюсь, очень скоро. Мы победим, и я вернусь, мама. Жди. Обязательно вернусь... А дед где?