В пятницу вечером мальчишки пропали. Охрана упустила их прямо из под носа. По тревоге подняли девятое, а потом и все жандармское управление. Нашли их только рядом с Путиловским заводом. Рядом с Нарвскими воротами в парке проходило собрание рабочих. Выступали ораторы. Произносились речи. Мальчишки завороженно слушали. Одетые гимназистами, они не выделялись в толпе. Агенты охранки взяли их в плотное кольцо и ждали команды. Наконец агитаторы выдохнулись. Люди стали расходиться. Проинструктированная полиция маячила вдалеке, напуганная количеством агентов охранки. Митинг мирно разошелся.

   Взволнованные мальчишки направились в сторону ближайших магазинов. Ожидавшие указаний агенты, организовав классическую коробочку, вели их. Неожиданно мальчишки свернули в подворотню доходного дома и исчезли в проходных дворах, рядом с Валаамским подворьем.

   Через час их нашли на Балтийском вокзале среди отъезжающих пассажиров. У одного из шпиков случился сердечный приступ, когда носильщик отвесил полноценный подзатыльник подвернувшемуся под его тележку наследнику и покрыл его забористым матом.

   Но и тут они исчезли из-под наблюдения. Вскоре их обнаружили на Витебском вокзале. В конце концов, поступило грозное предупреждение. Немедленно доставить во дворец. Их схватили уже на Сенной площади.

   Дома была истерика. Пацаны, как обычно, выгораживали друг друга.

   - Вы представляете, какие силы били подняты? - Негодовал Николай.

   - Папа! А толку-то. Они в клозете пиперфакс найти не смогут.

   - Молчать! - Отец впервые рявкнул на сына. - Алексей! Я требую, чтобы подобные эскапады не повторялись. Поклянись! Тот час же поклянись, что не выйдешь из дворца без охраны.

   - Я не буду давать таких обещаний. - Насупился царевич. - Папа! Ответь мне лучше. О чем говорили те люди на митинге. Они кричали: "Долой самодержавие". Чем они недовольны?

   - Не уходи от темы!

   - Да нет папа. Это ты не уходи от темы. Почему они хотят нам смерти? Что ты делаешь не так? - Практически кричал Алексей.

   - Я все делаю, так как надо! - Николай II вскипел и глянул на сына с ненавистью. Перед глазами у него слились две картины. Испуганные глазенки восьмилетнего сына и картина Репина "Царь убивает своего сына". Неужели! За это Романовы убивали своих первенцев. За правду в глаза.

   Он упал на колени и обнял сына. Его бил озноб, а на глаза напрашивались слезы.

   - Папа! Они желают нам смерти. - Сын обнял маленькими ручонками шею отца. - Что ты делаешь не так? Они убьют нас. А как же богоизбранность? Я не понимаю. Ты такой умный. Я не понял, что они хотят. Папочка! Мне страшно. Ты же хороший. Почему они такие злые? Кто виноват? А мама? А сестренки? Их убьют? Я буду бороться. Но ведь это наш народ. Мы должны воевать против нашего народа? Папочка! Это бред. Я боюсь. Папа!

   Дальнейшее потонуло в слезах. Отец и сын рыдали в объятиях.

   - Папа! Я хочу, чтоб все были счастливы!

   - Я хочу того же, сынок. Я сделаю все, чтоб так оно и было. Иди спать.

   В последующие три недели Николай II был потерян для семьи. Россия встала на путь конституционной монархии. В отличие от английской системы Русская была более приземленная. Она не зависела от крупного капитала и землевладельцев. Она учитывала необходимость всех классов. Пусть на бумаге. Пусть пакет законов застрял в Думе. Но накал страстей сместился с фигуры императора, на лидеров партий, сошедшихся в непримиримой борьбе.

   Императору достаточно было подливать масла, то на одну, то на другую мельницу. Действуя из наилучших побуждений царский режим, выиграл пять лет. В думе партии сошлись в клинче. Политические убийства переместились с исполнительной власти на законотворческую. Пресса, с нескрываемым удовольствием, живописала убийство очередного политического лидера, и неспособность полиции раскрыть очевидное убийство. Царский двор назначал премии, скорбел всем миром и наказывал нерадивых следователей.

   Пресса, взявшая было курс на обвинение царской власти, лила воду в обратную сторону. Николая жалели в народе. Обвиняли в мягкотелости. И требовали взять думу четвертого созыва в защиту.

   Царь вяло отвякивался.

   Стрельба в думе грозила принять катастрофическое положение. Царь издал манифест, о приравнивании депутатов к госслужащим. Со всеми вытекающими. Прокатилась волна арестов. Депутатов стали стрелять наравне с госслужащими.

   Иными словами. В думе остались, только партии, условно, лояльные правительству.

   Наступила весна 2012 года. Николай II затеял паломничество по монастырям. Естественно наследник трона должен был участвовать в подобных мероприятиях. Женщин с собой не взяли.

   И вот картинка. Огороженное стенами подворье монастыря. Из центрального храма выходит крестный ход. Перед храмом сдерживаемая толпа. Крестный ход останавливается. Местный настоятель ставит царскую семью на колени, читает перед приходом молитву. Все! Все свободны. Совместное с монархом моленье состоялось.

   Алексей нарушил порядок. После совместной молитвы он выскочил к толпе и вытащил за собой парня, лет восемнадцати-двадцати.

   Парень был слеп. Пару раз он падал. Подскочивший из толпы сопровождавших Борис, помог дотащить калеку до центра свободной площадки. Незаметной подножкой слепого поставили на колени. Царевич возложил руки на голову пациента. Борис заломил руки несчастного в болевой, обездвиживающий захват. Алексей начал громко читать молитву: "Пресвятой богородице, спаси нас."

   Его детский голос разносился далеко, отражался от стен и царил над толпой.

   Молитва кончилась. Царевич покачнулся. Борис немедленно подхватил его и в тишине надрывно закричал.

   - Врача! - Царевич обмяк. Из носа у него обильно текла кровь.

   Слепой встал с колен. Его вопль перебил суету вокруг царевича.

   - Я вижу! Господи! Спасибо! Я вижу! - Он упал рядом. Из толпы спешили медики. Царевича уволокли в одну сторону, его пациента в другую.

   Через два часа в одной из келий монастыря.

   - Ну ты блин даешь!

   - Сам дурак! У меня все кружится. Дай воды.

   - Ты полностью деревянный. Нафига так выкладываться за ради убогого. Дурачок. Ты меня в гроб вгонишь.

   - Я его вылечил.

   - Ты конченый придурок! Кончено. Он теперь пляшет от счастья. А ты теперь гребаный святой. Знал бы, убил бы. Вааще подстава. Вы все Романовы такие дебилы?

   - Сейчас встану и казню тебя.

   - Ты сначала встань. Ну, кто ж так делает. Чуть себя не угробил. Вставай святой. Пойдем народу кланяться. Только лечить больше не кидайся. Терпи. Всем помочь не получиться. Тут место силы. Ты не можешь пока его пользовать. Сопротивляйся желанию. Просто воспринимай силу.

   Алексей с Борисом вышли из кельи. Встречные монахи падали на колени и крестились с обожанием в глазах.

   - Как к обедне пройти?

   Монах закатил глаза и, протянув руку, упал мордой в пол. Подобное повторилось неоднократно, пока не добрались до обеденной залы.

   Обед. Молебен. И царский поезд пополз к следующему монастырю. Молва, обгоняя обоз, рванула по России.

   В следующем монастыре шоу прошло более прогнозируемым случаем.

   Царевича опять унесли с обмороком и носовым кровотечением. Излеченный ушел на своих ногах, после трех лет паралича. Толпа крестилась и славила цесаревича.

   Остальные пять храмов прошли практически по одному сценарию. Молитва. Излечение. Обморок. Истерика. Торопливое отступление.

   К третьей обители царский поезд встречали толпы молящихся. На обочинах стояли коленопреклоненные люди. Хоругви. Песнопения. Сопровождали карету. Стоило Царевичу выглянуть в окошко, народ орал и падал в обморок.

   - Сынок! Ты что творишь? - Не выдержал Император.

   - Папочка! Спаси меня от этого. - Взмолился Наследник.