Дом его стал открыт для всех без исключения. На обеды приглашались даже люди из низших сословий, и простота стола соединялась с опрятностью и радушием. Он давал взаймы направо и налево. Его обходительность простиралась настолько, что на улицах он здоровался чуть ли не с каждым встречным, называя его по имени без подсказки номенклатора. И римляне простили порок стяжательства человеку, умевшему быть всеобщим другом и ничьим врагом. Правда, другом он тбыл ненадёжным, зато врагом отходчивым, и в короткое время оказывался то сторонником, то противником одних и тех же лиц, смотря, что выгоднее.

Ныне обстоятельства, как и трезвый расчёт побуждали его к более решительным действиям для достижения своих далеко идущих целей. Беспорядки в Кампании следовало незамедлительно прекратить. Надо добиваться у сената снаряжения новой военной экспедиции, которая уничтожит рабский сброд, пока волнения не перекинулись на другие области страны. Затем предстоит принять ряд энергичных мер по борьбе с надвигающимся голодом. Снискав этим народную любовь, станет можно выставить свою кандидатуру в консулы.

Для сбора сведений о кампанских разбойниках он выделил из числа своих рабов несколько опытных лазутчиков, однако ни одному из них не удалось проникнуть к гладиаторским вожакам. Красс знал, что вовремя полученные сведения стоят выигранного сражения, и весьма огорчался по поводу неудач своих осведомителей. Следовало что-то придумать.

Среди его знакомых была некая Фанния, молодая женщина знатного рода. Эта Фанния прославилась тем, что, возвращаясь с бажизньюйского побережья, попала в руки беглых гладиаторов, и уже прощалась с честью и жизнью, однако те отпустили её. Главной причиной чудесного избавления она называла свою красоту и с увлечением живописала, как окружавшие повозку разбойники при виде её все, как один, опустили мечи и расступились, поражённые видом благородной римлянки.

Эта беззаботная вдова принадлежала к тому типу женщин, которвых воспитанный в строгих правилах Красс обходил стороной. Не то чтобы она слишком уж дурно вела себя, но была не в меру самостоятельна, не брезговала цирком и гладиаторскими боями, крупно играла на бегах; одним словом, вела жизнь передовой женщины. Никто не знал размеров её состояния, однако, принимая во внимание то обстоятельство, что она дважды становилась вдовой богатых людей, полагали, что оно достаточно велико. Красс навёл справки и выяснил, что на самом деле у матроны нет ни гроша: она живёт исключительно в долг.

Слава гладиаторов росла, а вместе с ней увеличивался интерес к рассказам Фаннии, побывавшей в их руках, беседовавшей с главарями и вырвавшейся на свободу. Крассу захотелось лично поговорить с нею, но столь простое желание было прочти неисполнимо из-за одного обстоятельства. Эта женщина имела дерзость охотиться за ним, человеком, имевшим безупречную репутацию римлянина древних нравов.

Наконец, он решился.

2. ФАННИЯ

В то утро благородная вдова Фанния проснулась в своей жалкой квартире, среди гомона и чада пятиэтажного доходного дома, не в настроении. Некоторое время она лежала неподвижно, мрачно созерцая закопченный потолок. О, проклятое безденежье! Не сегодня-завтра торговцы откажутся верить в долг, в двери заколотят кулаки ростовщиков, и по городу пойдёт гулять дурная слава, веселя сердца её знакомцев. Где раздобыть денег? Она была одна на белом свете, да к тому же с Малышом на руках.

Фанния происходила из сенаторской семьи, фамильное достояние которой погибло во время марианских бесчинств. Отец её был зарублен в атрии собственного дома. Неродовитый муж, за которого родственники выдали бесприданницу, оставил её почти без гроша, завещав имущество взрослым детям о первого брака. Овдовев, Фанния вела некоторое время рассеянную жизнь. Дела её приняли счастливый оборот, когда Рим захватили сулланцы. Малышу к тому времени минуло восемь лет, это был очаровательный ребёнок; следовало позаботиться о его будущем. И Фанния стала более настойчиво искать подходящего мужа. Она приглядела подходящего кандидата из числа приближённых к диктатору лиц, кровососа с хорошим состоянием. Заполучить его было нелегко: скверный нрав и остатки здравого смысла долго удерживали старикашку от решительного шага. Тем не менее Фанния добилась своего. Когда супруг внезапно умер, - внезапно! в шестьдесят-то лет! - выяснилось, что всё своё состояние он завещал вольноотпущеннику. И вот ей уже двадцать восемь лет. Ненаглядный Малыш, брат её, надежда рода Фанниев, сбрил первую бороду, надел взрослую тогу. И ни гроша. Она гибнет, гибнет!

Надо доставать деньги любой ценой. Значит, Красс? Когда второй муж Фаннии столь бессовестно обманул её ожидания, она обратилась к первому богачу Рима, прося помочь в судебном процессе: адвокатура была слабостью великого человека. Красс любезно согласился защищать интересы молодой вдовы, и при его содействии Фаннии удалось урвать кое-что от наследства скверного старикашки. С тех пор два года уже, как она его обольщает, деньги растрачены, - и всё без толку.

- Госпожа, - позвала служанка. - К нам пожаловал посыльный от сенатора Лициния Красса.

Не может быть!

- Что он хочет? - хрипло спросила вдова; голос её, низкий от природы, в минуты волнения ещё больше садился.

Марк Лициний Красс приглашал высокородную матрону Фаннию прибыть к нему сегодня пополудни. Это было чудо, которого она так долго ждала.

Служанки натёрли её благовониями, нарумянили, перевили тело лентами так, чтобы грудь казалась пышнее, а талия тоньше, и теперь сооружали из густых, длинных волос госпожи, окрашенных в модный бледно-жёлтый цвет, замысловатую причёску."

(Лакуна: утрачены две страницы. Угрожая просроченными векселями, Красс принуждает Фаннию отправиться лазутчицей к беглым гладиаторам)

3. У РАЗБОЙНИКОВ

Путь от виллы Красса под Кумиами через печальный Куриный лес до места, где обосновались разбойники, Фанния, переодетая простолюдинкой, и трое её сопутников - проводники и слуга, проделали пешком. Слугу звали Донатом, и дал его сам Красс. Лигур по происхождению, в прошлом кулачный боец, он был уродлив и мрачен; нос его, свёрнутый в сторону чьим-то ловким ударом, ещё более безобразил грубое лицо с низким лбом и могучими скулами.

- Доверяй ему, как себе, - напутствовал Красс. - Отныне он твой хранитель, слуга и помощник.

Встретив по дороге несколько беглых рабов, пробиравшихся к восставшим, и присоединившись к ним, Фанния со спутниками благополучно достигла лагеря гладиаторов.

- Я ненавижу римлян, - объявил Донат допрашивавшему его разбойнику. - Они лишили меня родины и свободы. Со мной моя сожительница, из местных .

- Отныне ты свободен, - сказал разбойник. - У нас нет ни рабов, ни римлян. Вот тебе номерок на кашу, и твоей сожительнице тоже.

На краю разбойничьего лагеря Донат сноровисто соорудил шалаш, где Фаннии предстояло поселиться. Обстоятельства начинали забавлять её. Донат, этот навязанный ей слуга, был угрюм, но заботлив, и у неё появилось всё необходимое.

- Не очень-то я буду стараться, - думала она про себя. - Ради Красса и Отечества в лепёшку разбиваться не собираюсь. Пока мне ничего не грозит.

Впрочем, Красс ничего особенного и не потребовал. Добраться до вожаков разбойников и тем самым помочь поникнуть туда же Донату, только и всего."

(Большая лакуна.

Сохранившаяся страница:

"... В довершение ужасного дня перед Спартаком предстала Фанния. Вид её был страшен, платье забрызгано кровью: в общей неразберихе римлянку чуть не прикончили. Увидя Спартака, она затопала ногами и яростно закричала, осыпая проклятиями рабов и требуя остановить бесчинства.

- Так их воспитали хозяева, - резко перебил он вопли женщины. - Ты упрекаешь нас в жестокости? Значит, римляне менее жестоки? Мы не добровольно оказались в Италии. Наша ненависть копилась годами.