Везде, по всему городу, пространство ценилось высоко. Разросшиеся семьи жили в разрушающихся квартирах, предназначенных для вдвое меньшего числа жильцов. Мужчины и женщины, которые не могли покинуть тесные помещения проводили свои дни у экранов своих терминалов, смотря выпуски новостей , сериалы и порнографию, и питались текстурированным белком и обогащенным рисом. Для большинства, их участие в преступлениях было вялым, маленький человек творит маленькие дела ; подпольный пивовар делает слабое, самопальное пиво; пара детей воруют соседскую одежду или ломают его мебель; какие-то группы, вооруженные инструментами, крушат старую инфраструктуру погребенного города в поисках металла. Балтимор был уменьшенной копией Земли, людно и скучно. Его граждане были зажаты между унылой жизнью на пособии и барьерами класса, расы, и возможностей, порочной конкуренции и ограниченных ресурсов, которые поддерживали всех , но не давали профессию и реальных денег. Диктат областной администрации в Чикаго проникал на улицы слишком медленно, а местные власти были хоть и слабее, чем правительство, но всё же они были ближе, находя точку равновесия между законом и беззаконием, где-то к северу от Лансдаун.

Время не пощадило и Лидию . Она не была незарегистрированной, но очень мало что важного о ее жизни появились в правительственных отчетах. В них она значилась вовсе не как Лидия и совсем по другому адресу. Ее нынешним домом были четыре комнаты на пятом этаже небольшого комплекса аркологии, смотрящего на гавань. Ее реальной работой было отслеживание товара для Лиева, одного из лейтенантов Бертона. До этого она была его любовницей. До того она была шлюха в его борделе. Еще раньше она была кто-то, кого она едва могла теперь вспомнить . Когда она была одна, а это случалось часто, она говорила себе о том, как ей повезло. Она избежала жизни на пособии, у нее были богатые друзья и клиенты, когда она работала, она была в состоянии укрыться в специальной структуре преступного мира этого города. Многим, многим людям вокруг нее повезло гораздо меньше. Она стареет, это так. Время отразилось сединой в ее волосах. Морщинки в уголках ее глаз, первые слабые печеночные пятна на тыльной стороне ладоней. Она сказала себе, что это свидетельство ее успеха. Слишком многие из ее друзей не дожили ни до морщинок, ни до пятнышек. Ее жизнь была смесью из любви и насилия и вероятность не дожить была огромной.

Тем не менее, она повесила на окна шелковые занавески теплой цветовой гаммы и носила серебряные колокольчики на лодыжках и запястьях, которые были в моде среди молодых женщин. Жизнь, какой бы она ни была, была хороша.

Вечернее солнце висело над крышами домов на западе, жара, обычная в конце лета, сгущала воздух. Лидия на своей маленькой кухне почти закончила разогревать миску замороженного хумуса, когда в дверь постучали и щелкнул открывшийся замок . Тимми вошел, приветливо кивнув. Она улыбнулась в ответ, поднимая бровь. С ним никого не было , и никогда не будет. Они бы никогда не позволили кому-то быть с ними, когда они вместе. Не после той ночи, когда его мать умерла.

"Так, как это было?"

"Я , видимо, все испортил," сказал Тимми.

Сердце Лидии сжалось, она пыталась , чтобы ее голос звучал спокойно и ясно. "Как так?"

"Бертон сказал мне получить все, что можно было с того парня. Оглядываясь назад, я думаю , он имел ввиду только деньги." Тимми прислонился к кушетке, засунул руки глубоко в карманы и пожал плечами. "Сожалею".

"Бертон рассердился?"

Тимми посмотрел в сторону и снова пожал плечами. Когда он так делал, она видела в нем младенца, мальчика, юношу. Она была знакома с его матерью, они работали вместе, наблюдая друг за другом, когда они проворачивали дела. Лидия была в ту ночь, когда Тимми родился среди покрытых плиткой старых стен и холодных огней клиники черного рынка. Она сварила ему суп в ночь Лиев выгнал их в первый раз и пока он ел рассказала ему ложь о ее первом разе с сортире, чтобы заставить его смеяться. Она выбирала музыку вместе с ним для мемориала его матери и сказала ему, что она умерла, как и жила, и что не стоит не винить себя. Она никогда не была в состоянии защитить его от чего-либо, но она помогла ему выжить в испорченном мире, и он дал ей то, что она не могла описать или определить, но что ей было нужно, как наркоману игла.

"Насколько он сердит ? " осторожно спросила она.

"Не так уж сильно. Я буду охранять Эриха некоторое время. Ему нужно сделать некоторые вещи и босс не хочет , чтоб он был один. Так что, все порядке.

"А ты? Как ты?"

"Э. Я, хорошо ,"сказал Тимми. "Я думаю, что я приболел чем-то. Грипп, может быть."

Она вышла из кухни, оставив готовку, и приложила тыльную сторону ладони к его лбу. Её кожа ничего не почувствовала .

"Не лихорадка," сказала она.

"Наверное ничего," сказал он, натягивая рубашку над головой. "Я получил небольшое сотрясение, и у меня было головокружение пару раз на обратном пути. Это не серьезно".

"Что случилось с человеком Бертона, к которому он тебя послал?""

"Я застрелил его."

"Ты его убил? "

Лидия спросила, как именно, и вернулась к себе в спальню. Красноватый свет заката проникал через желтый шелк. Старый шкаф стоял у стены, подточенный коррозией и покрытый серебрянкой. Дешевая пенопластовая кровать королевского размера была той же, на которой она раньше работала, простыни старые и тонкие, мягче чем потертая кожа.

"Из дробовика в метре от его груди," сказал Тимми, следуя за ней. "Можно было просунуть свой кулак через отверстие. Такое большое".

"Ты когда-нибудь убивал человека прежде? " Спросила она, снимая платье через голову.

Тимми расстегнул ремень, нахмурившись. "Не знаю. Бил некоторых очень сильно. Может быть, кто из них и не поднялся, но никто мне не говорил. Ты знаешь, не уверен."

"Лидия расстегнула бюстгальтер, позволяя ему соскользнуть на дешевой ковер. Тимми взял свои штаны и отпихнул их со своими ботинками. Он не носил нижнее белье, и его эрегированный пенис покачивался в воздухе словно существовал сам по себе. На лице не было никакого желания , только лишь легкое недомогание.

"Тимми," сказала она, откинувшись на кровати и поднимая бедра. "Ты не болен. Ты травмирован."