ванилью… как не странно, но почему-то мне очень нравится запах ванили…
Как только мы вошли в гостиную, я сразу же заметил бордовое платье
Агнес Мэй. Они с графиней сидели на одном из двухместных диванов,
неподалёку от столика с закусками и о чём-то беседовали. Рядом с ними на
креслах сидели Дуглас и Нарцисс. Кажется, племянник графини начал
веселеть. Он уже выглядел не таким угрюмым, каким показался мне вначале,
даже иногда улыбался. Возможно, на него подействовало шампанское, но у
меня есть ещё одна идея на этот счёт. Мы прошли через всю гостиную прямо
к ним. Дуглас заметил нас и рукой пригласил подойти.
Когда мы приблизились к четвёрке людей, графиня весело посмотрела
на нас.
– Моя дорогая графиня, позвольте Вам представить моих коллег и
друзей: Фильбер Дива и Крадикус де Тивар, – привстав объявил Дуглас.
– Очень приятно познакомиться, графиня Мари Дидье. Мы рады
находиться в Вашей компании, – сказал я и поцеловал ей руку.
Краем глаза я видел, как Нарцисс пристально смотрит на меня. Что же
могло привлечь его внимание?
Мы с господином присели на свободный двухместный диван. Мне уже
нужно было сбежать вниз, чтобы заняться своей работой, но было бы
некультурно уйти прямо сейчас. Поэтому мне пришлось полчаса сидеть и
беседовать на пустые темы со всей этой компанией. Хотя, в общем, я узнал
немного о графине, немного о Дугласе, а вот об Агнес мне по-прежнему было
известно мало. Я с уверенностью мог сказать, что графиня не представляет
никакого интереса в нашем деле. Она занимается в основном только
организацией таких мероприятий, как балы, поэтому Мари Дидье
представляет интерес только, разве что, проведения досуга и выведывания
информации у гостей.
Дуглас мне показался немного грубоватым, но в целом вполне
нормальным для человека. Правда я частенько замечал попытки сближения с
Агнес с его стороны, но она не обращала на него никакого внимания, хотя,
кажется, его это не сильно огорчало. Ещё я узнал, что Дуглас не встречал
Екатерину, но много слышал о ней от моего господина. Не думаю, что она
была такая хорошая, как в его рассказах, ведь это всё последствия любви
господина… бывшей, естественно.
А вот Агнес мало рассказывала о себе, предпочитала больше слушать,
собственно как и мы с хозяином. Она сказала только то, что работает вместе с
Дугласом несколько месяцев, и что ей нравится её дело, потому что она может
общаться с людьми.
Спустя час пустой болтовни и танцев с Мари Дидье, которая так и
жаждала потанцевать со мной ещё раз, а может и всю ночь, я решил всё же
ускользнуть вниз и заняться своей работой. В тот момент, когда все только
очнулись от танца, я сказал, что мне очень нужно ненадолго их покинуть и
подмигнул моему господину. Он подмигнул мне в ответ, и я быстро ушёл,
пока они не опомнились.
Внизу народу было, конечно, больше, чем наверху, но я, как уже
говорил, управлюсь примерно за два часа.
Я начал с ближайших людей, мне не составило труда влиться в их
разговор. Они общались на тему политики и финансов. Я поддержал их
разговор, а потом увёл немного в другое русло, что позволило мне спросить у
них о Екатерине. Они сказали, что эта девушка была очень мила и беззаботна,
всегда веселилась от души на таких праздниках, и они часто её видели на
балах вместе со своим будущим мужем, то есть с моим хозяином. Эти люди
были очень огорчены, что Екатерина, видимо, куда-то уехала, после чего
видеть её здесь им больше не приходилось.
Некоторые люди, конечно же, и не слышали о ней, некоторые слышали,
но не имели с ней дел. Но кое-кто даже поделились особенно интересной
информацией. Одна женщина, лет пятидесяти, явно уже перебравшая с
шампанским, поведала мне кое-что о Екатерине:
– Вы зынаете… (ик…) она была ощ-щень… холонной к своему ж-
жених-ху. Она заихрывала с дру-ими на балах… пырямо у него на гылазах!..
(ик…) А он!.. из-за люв-ви к ней даж-ж не по-имал, ш-што она его не любт…
(ик…) А ты, кс-сати, нищего… кырасавщик… тебе никода об этом не гово…
– А Вы случайно не знаете, с кем и куда она уехала? – спросил я,
поддерживая пьяную женщину на ногах, потому что сама она уже
передвигаться была не в состоянии.
– Ооо… Кнешно, же з-знаю, что за вопросы!.. (ик…) Я как-то видла её в
Гла-ном паркхе с кахим-то мущ-щиной, старш её лет на трис-сать. Да он бы ей
в тапощки… ой… в папощки годился! (ик…) а она, визьмо, с ним и уехла…
Эт было как раз в то время, кода её жених был в отыизде. Я уверена, шты она
именно с тем стршным и уехала. У него, видно, де-е-енег ощень мног было…
Но лисо-то… не лисо, а харя!.. Как у пятсидестиленего осла… – она
заливисто посмеялась, а потом прибавила. – Не-то што у тсебя, я бы тсебя…
– Ну, так, куда же она могла уехать? – я уже не знал, как её держать, да
ещё к тому же эта женщина умудрялась лезть ко мне целоваться, поэтому я
усадил её на кресло.
– Ах, да, да, да… (ик…) Я слышла птом, что эт был какой-т францус-
ский граф, и вродь бы, они уехали…
Вдруг она замолчала, и я увидел, как её голова немного упала на плечо.
Как можно было уснуть на самом главном месте? Но хорошо, я, по крайней
мере, узнал, что это французский граф, и нам нужно искать где-то во
Франции.
Ещё я разузнал, что после того, как Екатерина уехала из Парижа с этим
неизвестным графом, её никто из опрошенных гостей не видел здесь.
Возможно, они уехали в другой город, но эта дама мне не сказала, куда… и я
думаю, будить её было бесполезно. Для женщины столь некультурно напиться
до такого состояния… Но дело это не моё. Я своё дело выполнил.
Ещё не закончился первый час, а я опросил уже всех гостей… Я очень
часто бываю молодцом. Но я уже собрался уходить из зала, как вдруг входные
двери со стуком открылись. Большинство гостей не обратили на это никакого
внимания, и продолжили веселиться, но некоторые пристально смотрели на
садовника, вошедшего в поместье. У него на лице был написан такой ужас,
что я предположил: неизбежно какое-то происшествие. Он подбежал к
музыкантам и что-то им сказал, они перестали играть, и садовник обратился к
гостям. Он прокричал срывающимся запыхавшимся голосом:
– Граф!.. Нарцисс!.. Дидье… – после долгой паузы, пожилой мужчина
всё же сказал, – мёртв!..
Тут по залу прошёлся шум. Паника постепенно начинала охватывать
его, но я вышел к ошалевшему садовнику и попытался успокоить зал, иначе
это бы привело к непоправимым последствиям. Все замолчали. Вскоре
выбежала графиня Мари Дидье, вся в слезах, не удивительно почему… Она
пробежала через зал и со стуком открыла входную дверь. Все видели, как она
быстро завернула за угол. Я попросил весь зал оставаться на местах, а сам
пошёл за графиней. На улице были сумерки, небо затянули тяжёлые тучи.
Собирался дождь. Я тоже повернул за угол, в том направлении, куда ушла
графиня. Я вышагивал по дороге, высматривая её силуэт. Минуту спустя, я
нашёл её сидящей на земле, и рыдающей около лежащего перед ней тела. Она
произносила какие-то невнятные слова, и прижимала к груди голову своего
племянника. Как люди глупы, он ведь не услышит её, и не проснётся. Над ним
уже поработали жнецы, так что, его не вернуть, теперь отчёт о его смерти
будет храниться в их библиотеке.
Я присел на корточки около графини и положил свою руку ей на плечо.
Немного помолчав, я заговорил с ней:
– Я соболезную, графиня Дидье… Кому же понадобилось…
– Я… не… могу пред…представить… – с трудом выговаривала она, –
каким нужно… быть… чтобы с…сделать…
Она опять зарыдала. Я понял, что сейчас с ней разговаривать
