По мере чтения я холодела всё сильнее, а под конец подняла голову:

– Я не могу.

Почувствовав, что пахнет жареным, Харрисон перевёл взгляд с директора на меня в ожидании, когда плотину прорвёт.

– Ты профессионал, – заметил он. – Гений работы под прикрытием… ну, типа того.

– Тут, – я потрясла папкой, – речь не о прикрытии. Тут реинкарнация нужна.

– Слушай, Реддинг… – начал Морроу, но я перебила:

– Она библиотекарь. Последнее, что я читала, не считая отчётов о вскрытии, – это статью о том, как сделать глушитель из ватной палочки.

– Ты будешь перебирать вещи в доме, а не управлять библиотекой, – заметил Морроу. – Вряд ли кто-то попросит тебя порекомендовать книжку.

– Она вяжет.

– Значит, и ты на всякий случай научишься. Тебе не повредит хобби помимо коллекционирования трупов.

– Ну не знаю, сэр, – задумчиво протянул Харрисон. – Я видел спицы для вязания. Вы правда хотите отправить Реддинг к ничего не подозревающим мирным жителям с таким оружием? Помните историю с простым карандашом в Египте?

– Чушь не мели, – огрызнулась я. – Карандаш был автоматический, а не простой.

Морроу прокашлялся:

– Я уверен, что Реддинг сумеет сдержаться.

Я бросила папку на стол.

– Она была королевой красоты!

– Срань господня! – Харрисон согнулся от хохота. – Вот это Реддинг точно не потянет. Да вы гляньте! У неё волосы короче, чем у меня.

– Это удобно для работы, – буркнула я, проводя рукой по светлым волосам сантиметра три длиной, которые ещё накануне жарились под париком. – К тому же, я думала, короткие стрижки в моде.

– Короткие – да, – согласился Харрисон. – Но у тебя стиль Бритни Спирс времён нервного срыва. Не котируется ни среди мужиков, ни на конкурсах красоты.

Я всплеснула руками:

– Десять лет назад эта… эта особа самостоятельно организовала бабий марш. Рукодельница? Библиотекарь? Королева красоты? Прошу, скажите, что я могу убить её следующей.

Морроу встал и грозно уставился на меня сверху вниз:

– Довольно. Моя племянница прекрасная женщина. И теперь, до особых указаний, этой прекрасной женщиной станешь ты, или я сам тебя застрелю.

– Попробуйте, – пробормотала я.

– Что?

Я прикусила губу изнутри и стиснула кулаки:

– Без проблем.

– Отлично. Твой день расписан. Сделаешь педикюр, нарастишь ногти и волосы, научишься наносить макияж и ходить на каблуках, никого при этом не убивая. – Директор широко улыбнулся и направился к выходу.

Харрисон покосился на меня и медленно отодвинулся подальше. А затем, держа руку на пистолете, рванул к дверям вслед за Морроу.

Фальшивые волосы? Фальшивые ногти? Кто-то прикоснётся к моим ступням? О боже, они ведь наверняка выберут розовый лак, да?

Застонав, я уронила голову на стол и накрыла сверху руками. Это будет куда сложнее, чем когда я убила наркобарона «Тик-Таком».

И отнюдь не так приятно.

Глава 2

Жарким и влажным субботним вечером я сошла с автобуса в Греховодье, Луизиана, и не сомневалась, что шагнула прямиком в ад. Форрест Гамп ошибался. Жизнь не коробка конфет. Скорее, пачка слабительного, и судя по ощущениям, я проглотила её целиком.

Я оглядела главную улицу и скривилась. Помесь картин Томаса Кинкейда с фильмом ужасов. На самом краю города красовался миленький розовый магазин, будто бы украшенный кружевом. Перед крыльцом в ряд стояли горшки с цветами. Вывеска в витрине гласила: «Вы их убиваете, мы – набиваем». И гигантская голова косоглазого оленя рядом со входом.

Следующий магазин был целиком из бледно-голубого кирпича. На сей раз никаких горшков, зато от фасада к террасе на втором этаже тянулся плющ с милыми белыми бутончиками. На здешней вывеске имелась стрелка, указующая на розового соседа, и надпись: «Отдали им шкуру – отдайте нам мясо». Я очень надеялась, что это мясная лавка.

– Ваш багаж, мэ-эм. – Голос водителя автобуса выдернул меня из момента а-ля Алиса в Стране чудес.

Я посмотрела на два ярко-розовых чемодана с серебряными блестящими кисточками и подавила рвотный позыв. Пока я подвергалась пыткам в руках сотрудниц салона красоты, Харрисон отправился покупать сумки. Это стало его последним подарком на прощанье.

Я б лучше пулю из его девятимиллиметрового приняла.

Поблагодарив водителя, я всучила ему щедрые чаевые – если не вернусь отсюда, нужно, чтобы кто-нибудь вспомнил, где видел меня в последний раз, – затем вытянула ручку большого чемодана и примостила маленький сверху, стараясь не замечать свои длинные накрашенные ногти. Я просила чёрный лак, но Морроу позвонил раньше и предупредил их. Мне предложили вино и крошечные затейливые пирожные в попытке уломать на «изысканную лаванду» или «солнечный мандарин», но я устояла. В конце концов мы сошлись на «восхитительном красном», который я выбрала, потому что он точь-в-точь походил на цвет свежепролитой крови.

Я вытащила листок из кармана своего жуткого фиолетового костюма и сверилась с направлением. Дом моей «двоюродной бабули» находился, наверное, в миле отсюда, и в нормальных условиях это не было бы проблемой. В нормальных условиях, шагая эту милю, я могла попутно в одиночку уничтожить диктаторский режим. Но в льняном костюме при смертельной жаре Луизианы и на высоких каблуках мне повезёт, если хотя бы главную улицу одолею, не насадившись на оленьи рога, только бы со всем этим покончить.

Вздохнув, я дёрнула за ручку чемодана. И даже успела сделать два шага, прежде чем моя лодыжка подвернулась и каблук отвалился от долбаной туфли. Двести баксов за кусок дерьма. Глушитель, на который я заглядывалась, и то дешевле, или граната с чёрного рынка, что могла пополнить мою незаконную коллекцию… «Не думай об этом».

Я подняла сломанный каблук, стянула обе туфли и бросила их в грязный поток, бегущий вдоль города прямо за «убейте-и-съешьте-их» магазинами. Вот и ещё одна пара модных и переоценённых башмаков, которые Хедли никогда не наденет.

– Не хотелось бы, чтобы в первый же день в городе вас арестовали за загрязнение байю ^[1], – раздался за спиной мужской голос.

Я в ярости развернулась. Кто-то подобрался ко мне так близко, а я даже не заметила! И то, что сидел он за рулём огромного внедорожника с неприлично большими колёсами, только укрепило мои подозрения: пять минут в Луизиане – а я уже потеряла сноровку.

Я быстро оценила незнакомца. «Лет тридцать пять, метр девяносто, около двенадцати процентов телесного жира и слепое пятно слева на сорок пять градусов от центра». Слабость, которую можно использовать.

– Загрязнение? – переспросила я. – Я лишь подняла стоимость этого грязевого потока.

Он улыбнулся – одной из покровительственных фальшивых улыбок, что мужчины используют на тех, кого по ошибке принимают за слабый пол.

– Этот грязевой поток кормит половину жителей города.

– Я на диете.

– Вы, должно быть, племянница Мардж Будро.

Потребовалось какое-то время, чтобы понять: вылетевшее из его рта «Бу-у-дроу» – не что иное как фамилия, которую я вычитала в некрологе. Иначе никогда б не догадалась.

– Да.

– Спорю, вам интересно, как я узнал.

– Хм, весь город состоит человек из пятнадцати и того, что они там вчера подстрелили. И поскольку никто больше не вышагивает по центральной улице с розовым багажом – по крайней мере, я на это надеюсь, – то я не очень удивлена, что вы распознали во мне чужачку.

Мужчина вскинул брови:

– А Мардж описывала вас куда более милой. Полагаю, имелось в виду по сравнению с ней. Ну, раз уж вы здесь… и босиком, буду рад подвезти. Гравий губит ноги.

Я глянула вниз и только теперь сообразила, что стою вовсе не на тротуаре, а крепко так увязла в странной смеси грязи и ракушек. Слава богу, педикюр не сделал мои ступни нежными цветочками.

– Я в порядке. Правда.

Незнакомец не выглядел убеждённым, но, кажется, решил, что выполнил свой долг гостеприимного южанина.