- Всего-то? - Коля с облегчением вздохнул и присел рядом на стул. - Посмотри на меня, - твердо сказал он Гале.

Она взглянула на него своими необыкновенными, как ему показалось, влажными от слез глазами. "А она очень даже ничего...", - промелькнуло у него в голове, и Колю что-то тихонько кольнуло в сердце. Вслух он произнес: "Все это достаточно просто. Не бойся, я тебе помогу и научу. В химии нет ничего сложного, ее надо просто понять с самого начала, и потом все будет ясно и легко. Короче, Галка, я беру над тобой шефство по химии. Обещаю, ты будешь самым сильным химиком на потоке, после меня, разумеется", - он улыбнулся и подмигнул ей ободряюще.

- Спасибо, Коленька. Что бы я без тебя делала. - Галя стала вытирать ладошками слезы с лица. Ее лицо просветлело, - Давай начнем прямо сейчас, ладно?

- Давай, - согласился он и начал рассказывать про азы химии. Часа через два они пошли в столовую, и там Коля тоже рассказывал про химию, а Галя внимательно слушала его и уплетала вкусные булочки с маком, запивая чуть теплым компотом из сухофруктов. Потом они гуляли по парку, а уже поздно вечером Коля проводил Галю до общежития. На крыльце они постояли еще, поболтали о других предметах, Коля выкурил пару сигарет. Галя все время отмахивалась от дыма, если он шел в ее сторону, но стеснялась попросить Колю не курить. Заметив, как Гале не нравится дым, Коля перестал при ней курить. Начал накрапывать дождик, мелкий, какой часто бывает в Ленинграде. Галя позвала Колю зайти в гости, но он отказался, сказав, что уже поздно и ему надо спешить домой. Они попрощались.

Галя, счастливая, буквально полетела к себе. Войдя в комнату, она села за стол и налив стакан чая, стала смотреть за окно. Она тут же забыла про чай. Галя сидела с остановившимся взглядом, и улыбалась как тихая помешанная, машинально разглаживая скатерть своей пухлой ручкой. Сэсэг подошла к ней и, заглядывая в глаза, спросила: "Ты влюбилась что ли? А ну-ка, давай признавайся". Галю не надо было просить дважды, она тут же всё рассказала Сэсэг и двум другим подругам из их комнаты: Свете и Тане, которые тоже, налив себе горячего чаю, сели вокруг стола.

- Здорово, а о чем вы разговаривали в парке? - Сэсэг с легкой завистью посмотрела на Галю.

- Он рассказал мне о своей семье, откуда его папа и мама, как их потомки...

- Какие потомки? - Таня засмеялась, - потомки это у вас будут, а он, наверное, имел в виду предков.

- Ну конечно, это я оговорилась, - Галя покраснела слегка, и все девчонки засмеялись. - Так вот, рассказывал, как его предки попали в Ленинград. Он так хорошо рассказывает, и у него такое замечательное чувство юмора, это просто удивительно. Он такой умный! Девочки, - Галя сделала паузу, взяла свое вдруг заалевшее личико в ладошки, посмотрела на всех по очереди, и прошептала: - я влюбилась.

- А мы и знали, что, по тебе не видно, что ли? - Света как бы обратилась к подругам, а те в ответ весело засмеялись. - Все по тебе, Галечка, видно сразу. Ты же по нему с самого начала сохнешь. Мне кажется, он парень хороший. А вам как, девочки, Коля?

Сэсэг со Светой одобрительно закивали и прыснули смехом.

- Если бы не Галя, я бы его сама окрутила, - Света сделала вид, что прихорашивается перед зеркалом, а потом, посмотрев на Галю, продолжила, - Да ладно, Галка, это я шучу. Хороший парень и, самое главное, ленинградец.

- Тебе, Светка, главное, чтобы ленинградец был, тебе больше ничего и не надо. - Сэсэг осуждающе посмотрела на Светку.

- Нет, надо чтобы любил, умный был, но главное, - тут Светка сделала театральную паузу, закрыла глаза, а затем, сделав хитрое лицо, выпалила: - чтобы ленинградец был.

И все опять засмеялись, даже Сэсэг.

- Они все такие интеллигентные, культурные, не то, что наши сыктывкарские мальчишки, которые без мата и двух слов связать не могут. Нравится мне вот Миша из группы озеленителей. Такой весь из себя умный, спортивный, и из интеллигентной ленинградской семьи.

- Ты-то, Света, откуда уже знаешь про его семью? - Таня чуть иронично смотрела на подругу.

- Я с ним на физкультуре вместе кросс сдавала. Он рядом бежал, и со мной  все пытался заигрывать.

- И вот так про семью рассказал? Это так он заигрывает? - Таня с недоверием посмотрела на Свету.

- Нет, конечно, просто он очень интеллектуальный и в музыке разбирается. Приглашал меня к себе домой пластинки битлов послушать.

- А ты чего, согласилась?

- Естественно нет, я же ни какая-нибудь дурочка, которая сразу по первому зову бежит к парню домой. Пусть он побегает.

- Ну, ты девушка взрослая, сама все знаешь. - Таня посмотрела на подруг и скомандовала, - а теперь всем спать, поздно уже.

- Озеленители, между прочим, они же в крупные города распределяются. Миша, я думаю, в Ленинград распределение получит..., - начала было из постели рассуждать Света, но её прервал скрип открываемой двери.

Было уже очень поздно, и все общежитие, покурив, сходив в туалет, почистив зубы, покрутив ручку транзистора и не найдя ничего интересного, почитав немного детектив или полистав учебник, легло спать и затихло. Звук был такой ясный, что им всем почудилось, что отворили дверь их комнаты. Света осеклась, девчонки лежали под одеялами и, обмирая, прислушивались. Почему-то всем стало страшно. Зловещий шёпот дождя вместе с сыростью сразу влез в форточку, а из-под светящейся щели двери вползал звук по-старчески шаркающих ног. Вот этот необычный для студенческого общежития звук нагонял жути. Все в напряжённом ожидании смотрели на полоску желтого света. Вдруг две тени ног появились и замерли под их дверью, одновременно смолк звук шагов. Раздался стук, от которого сердца четырех сначала сжались, а потом застучали с бешеной скоростью. В тишине их комнаты стук прозвучал, как гром.

- Кто там? - спросила, вдруг осипшая, Таня.

- Девчонки, откройте, пожалуйста, - попросил страдающий юношеский голос за дверью.

- Леша, это ты что ли? Что случилось? - уже более твердым голосом спросила Таня.

- Да, я. У вас таблеточки левометицинчика не найдется? Мучаюсь вот, в столовке съел чего-то не то, а лекарства нужного нет. У вас точно есть, у вас же аптечка. Спасите, бога ради.

Девчонки разом, также как испугались, засмеялись. Таня, включив свет и накинув халат, начала рыться в аптечке. Найдя нужные таблетки, она погасила свет и открыла дверь Леше.

- Вот дурной, напугал нас так, - Таня протянула ему две таблетки. - Выпей сразу и ложись. Все пройдет.

- Спасибо, - Леша совершенно с белым страдальческим лицом и непередаваемым выражением благодарности взял таблетки.

- Спокойной ночи, - сказала Таня и закрыла дверь. Девчонки прыснули со смеха. - Все, хватит, всем спать, - шепотом приказала Таня и легла под одеяло.

За окном все шёл и шёл дождик. Крупные капли, срываясь с откоса верхнего этажа, редкой дробью барабанили о железный скат окна их комнаты, разлетаясь на мелкие брызги.

Галя не могла заснуть, она лежала и думала о Коле, как они станут жить вместе, как у них родятся дети, и на кого они будут похожи, как счастливы они будут и как будут друг друга любить. С этими счастливыми мыслями и под аккомпанемент дроби она заснула, натянув одеяло до самого носа.

III

Новый 1982 год они встречали всей комнатой у них в общежитии. Все девочки пригласили своих парней. Ребята купили шампанского, а Светин Миша даже принес палку настоящего финского салями. Девчонки накрыли на стол. Еды приготовили море: соленые, маринованные огурцы и помидоры, грибы, вареная картошка и "главное блюдо этого сезона", как представила его Галя, занося большую тарелку в комнату, салат "сельдь под шубой".

Со времени окончания первого курса Галя похудела, постройнела. Коле в глубине души не очень нравилось, что она меняется и все больше походит на настоящую бледную ленинградскую интеллектуалку. Она нравилась ему прежней, пухленькой румяной провинциалкой, которая еще год тому назад с непосредственностью и простотой целовала его на прощание, а потом легко взбегала по лестнице к себе на этаж. Теперь Галя стала одеваться в строгом стиле. Кое-какую одежду она шила сама, какую-то заказывала в ателье. Часть тех модных, но вычурных по ее мнению японских вещей, которые по большому блату покупали ей родители в Благовещенске, она сдала в комиссионку. Создание образа анемичной петербурженки-ленинградки Гале давалось легко. Она была органична в этой роли, как будто первые двадцать лет её внутренняя петербурженка томилась в теле простоватой девчушки и только теперь стала выходить наружу, проступая вдруг легкой бледностью, обострившимся носом, ухоженными руками. Поцелуи ее стали сдержанными, теперь она скорее позволяла себя целовать. Коля тоже изменился, он возмужал и стал серьезным, но чувство юмора, чуть грубоватое, которое так нравилось Гале, осталось прежним.