Но мы и без музыки вели себя, как попсовые мальчики на подтанцовках, синхронно двигаясь параллельно друг другу. В глазах у Вити появилось первое беспокойство.
- Эй-эй! Кончайте этот балет! - сказал он. До него, наконец, дошло, что это не просто грязные танцы.
- Это не балет, - откликнулись мы
- Что-что?
- Это не балет! - так же отозвались мы а капелла. Причем оба запнулись на звуке "б".
Витя занервничал, не зная, как отнестись к происходящему: то ли это розыгрыш или подвох, то ли сбой в наших квантовых подсистемах, то ли сам он немного сошел с ума. Он глаз не сводил с меня, который стал вдруг един в двух лицах, и эти лица оказались довольно хитры.
- Дай-ка мне твою справку об освобождении, - сказал Витя. - Пусть пока у меня побудет. Пока не прояснится, придуриваетесь вы, или на самом деле с вами что-то не то.
Я сунул руку в карман, и цыган сделал то же движение. Мы были словно сиамские близнецы, сросшиеся, однако, не телом - умом.
- Кончайте паясничать, - сказал Витя.
Но я передумал отдавать ему справку. С какой стати? Я ее заслужил. Отсидел, искупил, вымолил. Куда я без этого документа? Тем более, этот документ был у нас один на двоих.
- Не дам, - твердо сказали мы.
- Витю вздумали провести, - сказал, начиная злиться, Витя. - Голову Вите решили морочить. Думаете, Витя дурак? Витя несмышленый по-вашему?
Я увернулся за долю секунды то того, как его кулак пришел в движение. Мой двойник скопировал мой нырок, хотя ему-то ничего не грозило. Я не стал отвечать Вите: все-таки мы у него в гостях. Второй его выпад я блокировал. Румын в точности повторил мой блок. Малой способности к проскопии оказалось достаточно, чтобы превентивно реагировать на Витины выпады. Все б ничего, да уж больно карикатурно мы выглядели. Наш маленький ментальный ансамбль производил забавное впечатление.
До Вити, кажется, окончательно дошло, что мы не придуриваемся. Что один разум вертит нашими обоим телами.
Им владел целый комплекс эмоций: неуверенность, беспокойство, даже что-то похожее на страх, уныние от крушенья надежд, а так же такой сорт разочарования как безудержный гнев.
- Стоять! - заорал он. Мы замерли в боксерской стойке. - Надо разобраться с вашим дуэтом. Дождитесь моего возвращения. Я вас разведу, козлы, - пообещал он и скорым шагом покинул комнату. "За пистолетом!" - мелькнула мысль.
Будучи един в двух лицах, я и соображал вдвое быстрее. Словно на параллельных процессорах. А в исключительных ситуациях, опасных для организмов - например, в такой, как сейчас - энергия и скорость мышления умножались еще. И мыслительный процесс не замедлил активировать мышечный. К сожалению, возросла не только ментальная мощь, но и эмоциональная лабильность. От эйфории и удивленья собой наш совокупный субъект мгновенно перешел к панике. Мы заметались по комнате, ища путей ко спасению. Окно. Дверь на балкон. Балкон. Обратно. Мы носились, исполняя сиамский танец в чрезвычайно стремительном темпе. Мы имели одно сознание на два тела. Но создавалось впечатление, что тело было одно. А временами - что вообще никаких тел не было.
Витя вернулся мигом. Причем я лишний раз подивился своей прозорливости: в руке его был пистолет.
Мы замерли, готовые ко всему.
- Так и стойте, суки двуличные, - сказал Витя. - Я пока только одного грохну. Вот только не пойму, кто из вас, сволочей, лишний.
Он направил ствол на копию, то есть румына, а потом перевел на оригинал. Я бы на его месте - да и Рафик так же предполагал - расправился с оригиналом, чтоб проследить, насколько жизнеспособной без него окажется копия. Если он действительно моделировал этот эксперимент под себя. Ствол снова заколебался и задумчиво замер меж нами двумя. Брошусь влево, соображал я - подставлю под выстрел румына. Вправо - пострадает оригинал. А поэтому мы бросились вперед и сцепились с Витей, ударились о косяк двери, вывалились на балкон.
Я попытался завладеть пистолетом, но вместо него поймал руку румына. Тем временем стальные перила, вряд ли приваренные - слегка примороченные нерадивыми гастарбайтерами - прогнулись и тут же сломались под тяжестью трех тел. И в то же мгновение раздался выстрел. Упав на газон, я почувствовал боль в груди. Причем боль была какая-то мокрая. Некоторое время я лежал неподвижно. Потом быстро ощупал себя. Румын на это раз не стал мои движенья копировать. На футболке его расплывалось пятно. Он умирал. Боль от меня отступала по мере того, как из тела румына уходила жизнь. И когда я обрел способность встать, он был уже мертв.
Что касается Вити, то видимых повреждений на его теле не было. Свалились мы по счастью мимо бордюра на упругий газон, так мягко, так ласково зеленевший всё утро. Голова у Вити была неестественно вывернута. Я напрасно пытался обнаружить в нем признаки жизни. Потом подбежали псы и прогнали меня. И румын, и Витя - оба были мертвы. И может, встретились где-нибудь на пересылке, подумал я, возвращаясь к своему обычному ментальному состоянию.
Я представил, что будет дальше. Заявится Светка, обнаружит трупы. Не выразит особого удивления, тем более, что мы из-за нее уже как-то дрались. Определенно, я в этой ситуации лишний. Меня она не видела никогда. И не увидит. Я встал, и - ускоряя шаг, по мере того как убеждался, что во мне ничего не болит - двинулся по направленью к воротам. Рядом была дверь для пешеходов. Через нее-то я и покинул двор.
Уходя параллельно дороге, я видел из придорожных кустов Светкин автомобиль. Майор сидел на пассажирском сиденье. Светка вела машину, в то же время оживленно жестикулируя. Я подождал, пока они скрылись за поворотом, и припустил рысцой.
Рафик освободился через четыре месяца. В начале зимы в его институте проходил семинар по запутанным квантовым состояниям. Были иностранные гости. Рафик подготовил объемистый доклад по нашей теме. Собирался даже меня демонстрировать, произвести фурор. Добавить и мое имя в корпус науки. Однако в план семинара его тема не была включена. В списке приглашенных его тоже не оказалось. Попросту говоря, в зал его не пустили. Тогда он поджег свой доклад. Сгорел гардероб. На этот раз ему удалось уйти.
Позже, хорошо подумав, он отказался от обнародования своих сомнительных опытов. Сомнительных - с точки зрения закона, я имею в виду. Контрабанда, незаконное предпринимательство, запрещенное клонирование, двойное убийство по неосторожности. Слишком многое потребовалось бы объяснять. Сейчас он на частном финансировании, в каком-то подпольном НИИ. Он очень надеется, что при определенных условиях взаимовлияния двойников - с уходом в безволие и депрессию - можно как-нибудь избежать. Не исключено, что бродят уже меж нами его и чужие копии. Румыны тихими стопами, цыганы шумною толпой. Особенно меня беспокоят чужие: ушедшие от правосудия убийцы, маньяки и прочий подпольный люд. Никогда не разговаривайте с незнакомцами. Обращайте внимание на румын и цыган.
На Витю я обид не держу - слышишь, Витёк? - Я надеюсь, что живет где-нибудь Витя-второй, атлетического телосложенья румын, подвизающийся в кинематографии.
Во мне произошел нравственный перелом. Психогенная фуга - как выразился один знакомый специалист. Я почти не вру, с читателями не мошенничаю - как видите, рассказы пишу. Чту закон и порядочность. Для меня теперь эти понятия неразделимые, как Гейзенберг и принцип неопределенности. А что морали в этой новелле нет, так я ж не перст, указующий на путь истинный. Хотя искренне полагаю, что при благоприятно сложившихся обстоятельствах доброта спасет мир.
Немного обидно, что использовали меня в этом сюжете как-то нелепо. А представьте, как бы всё могло обернуться, задействуй меня судьба не в бандитском триллере, а в шпионском боевике? Если б все эти умственные устремления, энергию, деньги - да на служенье родине? И государству несомненная польза, и жизнь как бы подвигом оправдать. А так - нелепица и суета, граничащая с абсурдом.
Но что есть, то есть.
