Глава 1

Палата Алисы, Психиатрическая Лечебница Рэдклифф, Оксфорд

Прошло шесть дней с тех пор, как я в последний раз видела Профессора Пиллара. Шесть дней с тех пор как Фабиола, Белая Королева, навестила меня прямо в палате и открыла правду, что Джек Даймондс на самом деле Адам Джей Диксон. Шесть дней с тех пор как Чеширский Кот завладел душой Оджера, навестил меня, а затем ускакал прочь, насвистывая обо мне безумную песенку. Шесть невозможных дней изоляции, делая вид, что ни одно из событий прошлой недели не произошло.     Когда Вальтруда спрашивает меня о Стране Чудес, я вскидываю бровь и отвечаю ей, что не понимаю, о чем она говорит. Когда она упоминает, что я якобы хотела спасать жизни в мире, за пределами лечебницы, я лишь отвечаю:       - Как я могу спасать жизни, когда как моя собственная жизнь нуждается в спасении?     Мне не нужно просыпаться с амнезией, чтобы притвориться, будто я безумна. Мне не нужны доказательства, чтобы знать, что Пиллар, Чешир, Белая Королева, Герцогиня и вся Война Страны Чудес лишь порождения моего одинокого девчачьего воображения.     После визита Чешира, самое нормальное, что остается сделать - признать безумие и сдаться на волю его последствиям. Даже если я не сумасшедшая, и все это произошло, мне лучше в это не верить. По крайней мере, я больше не даю Вальтруде поводов для того, чтобы отправить меня обратно в мучительную Мухоморню. Поверьте мне, жизнь без шоковой терапии менее болезненна.     Я отметила каждый из шести дней на стене, среди кровавых разводов, которыми была покрыта стена палаты еще до меня. Шесть перпендикулярных полос, вырезанных моими коротенькими ногтями, словно я женская версия Графа Монте Кристо нахожусь в неведении, преданная и заточенная в темнице на далеком острове.     Нервный смешок срывается с губ, когда я смотрю на татуировку на своих запястьях:

"Я не могу вернуться в прошлое, потому что вчера я была кем-то другим".

   Я продолжаю недоумевать, о каком вчера идет речь: обо мне и моих галлюцинациях про Пиллара с кальяном в своей ВИП - палате; или обо мне еще до того, как я убила своих друзей в автобусной аварии. Время от времени, я провожу кончиками пальцев по татуировке. Я делаю это нежно и заботливо. Я боюсь, что стоит потереть ее посильнее, и Монстр из Страны Чудес откликнется на мой зов. Не думаю, что вам известно, на что способен Монстр Страны Чудес. Со всем моим притворством, что ни одно из безумств прошлой недели не происходило на самом деле, лишь одно остается для меня самым реальным: которое никогда не перестанет пугать меня и без конца становиться моим кошмаром.      Чеширский Кот.     Без различаемого лица или личности, он пугает самую мою суть. Я так сильно боюсь его, что время от времени я вынуждена ущипнуть саму себя, чтобы убедиться, что он не вселился в меня. Если бы я только не боялась зеркал, я бы каждое утром заглядывала в них, чтобы убедиться в отсутствии его злобной ухмылки на моих губах.       - Ты безумна, Алиса, - шепчет за моей спиной моя Тигровая Лилия. Она, кто должна была стать моим единственным другом, в последнее время обозлилась на меня. Не удивлюсь, если с ней что-то сделали, пока она была под опекой Доктора Тракла.       - Б.Е.З.У.М.Н.А. - Она фыркает за моей спиной, словно старая беззубая бабулька. - Чешир нереален. - От ее голоса у меня мурашки по коже. - Ты его выдумала, Алиса. Он для тебя лишь повод, чтобы сбежать от проблем мира за пределами психушки. Поэтому ты видишь лицо Чешира почти в каждом, кого встречаешь на своем пути. Ты попросту боишься людей, Алиса. Любой психилог это знает.     Я не поворачиваюсь к ней. Обычно, когда она говорит со мной, это означает наивысшую степень моего безумия. Я прижимаю коленки к груди и зажимаю голову между ними, обхватывая себя руками. Я закрываю глаза и решаю закрыть уши руками, пока она не прекратит болтовню.       - Все нереально. - Тигровая Лилия не затыкается. - Даже Джек нереален.     Ладони застывают на полпути, а глаза открываются. Одинокая слезинка катится по щеке. Меня трясет, пока она медленно скользит вниз. Затем, я ловлю ее, прежде чем она падает на пол. Я смотрю, как она дрожит в моей ладони. Мои слезы внушают страх, ох, я его даже не знаю, также как и саму себя.       - То есть, Адам, - дразнит меня Лилия. - Если ты убила Адама, выходит, Джек всего лишь плод твоего воображения?   Спровоцированная, я оборачиваюсь только затем, чтобы обнаружить безвредный оранжевый цветок в горшочке рядом с трещиной в стене. Я даже не уверена, что она говорила со мной. Одно лишь упоминание о Джеке и внутри меня образовался горько-сладкий узел боли. Если среди всего этого я в чем-либо и уверена, так это в Джеке Даймондсе... правда он или фантазия..., он - это единственное, чего мне хотелось бы на самом деле. Теперь, когда он оказался моим парнем, я поняла, почему у меня возникли к нему столь сильные чувства. Я не хотела сопротивляться своим чувствам, в таком безумном мире, как мой, они сияют на меня своими лучиками нормальности. Я даже не испытываю таких сильных чувств по отношению к своей беспомощной матери и моим двум придурошным сестрицам. Кажется, Джек мой единственный шанс на семью. Впрочем, Лилия права. Если Джек - это Адам, мой убитый парень, тогда он тоже, должно быть, мертв.     Внезапный стук по двери моей палаты отрывает меня от раздумий о Джеке.

Глава 2

За моей дверью Вальтруда Вагнер, глава надзирателей в Психиатрической Лечебнице Рэдклифф. Главное ее развлечение - мучить меня в Мухоморне.       - Есчё не передумайть? - выпаливает она своим ужасным немецким акцентом, насквозь пропахшая сигаретным дымом и фаст-фудом.       - Что ты имеешь в виду? - я зажимаю кулак со слезинкой, стирая ее.       - Ты необычайно послушна ф последние шесть дней, признаешь себя безумной и фсе прочий. - Она постукивает электрошокером по своим мясистым пальцам. - На тебя это не походить, - замечает она.       - Я безумна, Вальтруда. И я полностью осознаю это.       - Я с трудом тебе ферю. Откуда психам изфестно, что они психи? - Она проверяет меня. Признание моего сумасшествия ее не волнует. Ведь это избавляет ее от причин поджарить меня в Мухоморне. - Людей держат ф психушках потому, что они не понимают, что они безумны. Их нефедение угрожайть обществу. Вот почему их запирают подальше.       - То есть по- твоему , психи, осознающие свое безумие, не заслуживают того, чтобы их упрятали в психушку? - Этот аргумент уже не имеет смысла.      - Психи , которые знают, что они сошли с ума, достаточно умны, чтобы заставить общество думать обратное, - отвечает Вальтруда. Я дважды моргаю на запутанную фразу, которую она только что выдала. – Подумай, к примеру, о Гитлере. - Смеется она, словно огр - тяжеловес. Иногда я думаю, что она точно Наци. Мне рассказывали, что она убивала своих пациентов в лечебнице в Австрии, где она работала. Но когда она шутит о Гитлере, я больше не уверена. - Или в твоем случае, ты признаешь свое безумие, чтоб избежать шокофой терапии.     Кривая улыбка появляется на моих губах. В конце концов, Вальтруда оказалась не такой уж глупой.       - Это серьезное обвинение, Вальтруда, - говорю я.       - Это и есть обвинение, - резко отвечает она. - Но это трудно доказайть. Кто поферит мне, когда я скажу, что ты безумная дефочка, которая ферит, что не сошла с ума, а лишь притфоряется?       - Да ты повернутая, - я почти смеюсь. Страдания Вальтруды мне лишь в радость. - Ты когда-нибудь читала "Уловка - 22" Джозефа Хиллера? - Это книга, которая затрагивает подобного вида логику. Что если Хеллер был фанатом Льюиса Кэрролла.       - У меня нет фремени читайть книги, - фыркает Вальтруда. - Ф ней есть картинки?       - Нет, нет, - отвечаю я. Вальруда, скорее всего, читала Алису в Стране Чудес и пытается меня спровоцировать. Что-угодно , лишь бы заставить меня совершить нечто глупое и заслужить, таким образом, наказание в Мухоморне.       - Кому нужны книжки без картинок? - Из-за двери слышится ее сдавленный смех.       - Это книга, которая повествует о том, что нечто не может быть доказано, пока не будет доказан предыдущий факт. Впрочем, предыдущий факт, мягко говоря, не так-то легко доказать. - Я игнорирую ее комментарий по поводу книги без картинок.      - Я не понимайть ни слова из того, что ты сказать. - Она и вправду не поняла.      - Подумай о цыпленке и яйце. Мы понятия не имеем, что появилось первым.      - Этого я тоже не понимайть, - фыркает она. - Ненавижу цыплят. - Я слышу, как она чешет голову - Но яйца я люблю. - Вот бы самой свести ее с ума. Разве не забавно, если бы она оказалась в моей палате вместо меня?     Наш разговор прерывает внезапный крик. Я слышу его уже несколько дней. Девушка пациентка просит выпустить ее из Мухоморни. Вероятно, ее мучает Оджер. Мухоморы в других клетках стучат о прутья решетки, требуя прекратить боль. Криков стало в три раза больше с тех самых пор, как меня перестали отправлять в Мухоморню. Вальтруда и Оджер компенсировали мое отсутствие большим количеством других пациентов.       - К чему все эти пытки? - спрашиваю я Вальтруду. Я бы предпочла прокричать ей это в лицо и ударить ее перчатками, утыканными иглами и булавками. Но внутренний, относительно благоразумный, голос останавливает меня. Если я хочу позабыть о своем безумии, и если я хочу продолжать избегать шоковых терапий, лучше держать все в себе. Когда я иду рядом со стеной, я хочу, чтобы люди видели лишь стену. Я здесь не затем, чтобы спасать жизни. Ведь все это неправда. Какое мне до этого дело?       - Это не пытки. Это допрос, - объясняет Вальтруда. - Недафно один пациент сбежал из лечебницы, пока ты была заперта тут. Нам разрешено использовать шокофую терапию, чтобы добиться признаний от пациентов из ближайших к нему камер.     Я подскакиваю на ноги и устремляюсь к маленькому открытому окошечку, чтобы посмотреть на нее.       - Ты говоришь, что кому-то на самом деле удалось сбежать из лечебницы? - Я не в силах скрыть волнение.       - Ты так этому радуешься, Алиса, - усмехается Вальтруда. - Давай же. Покажи мне свое безумие. Дай мне повод отправить тебя в Мухоморня. Хочешь поменяться местами с той бедняжкой, что фнутри?     Мое лицо мгновенно каменеет. Я дни и ночи провела в этой ужасной камере, в безопасности от вреда Вальтруды... и в безопасности от своих собственных ужасных мыслей. Нужно научиться контролировать свои порывы.       Будь благоразумна, Алиса. Вся предыдущая неделя лишь выдумка. Ты никогда не бывала в Ватикане, на Гроте Маркт в Бельгии, или в Вестминстерском Дворце в Лондоне. Если тебе нужны доказательства, то это проще простого. Подумай, почему Пиллар больше не посылал за тобой. Почему Фабиола больше не приходила в твою палату. Почему твои сестры и мать больше не показываются. Лучше не думать о побеге. Даже если удастся убежать, никто не будет ждать тебя снаружи.       - Играй и дальше в "нормальность", - говорит Вальтруда. - Рано или поздно, я поджарю тфои мосги. - Смеется она. Смех слишком уж преувеличен, как у злобного героя диснеевских мультиков.     Я по-настоящему начинаю недоумевать, почему ее не упрятали в палату, не считая того, что ей нравится Гитлер, зная о его безумии и о том, что он убедил мир в обратном.      - Теперь, приготофься, - требует она.       - К чему? - я морщусь.       - Пора на выход, - говорит она мне. - Тебя наградили за хорошее пофедение: десять минут прогулки на солнышке.