Наконец, ворота рухнули полностью. Гусары, смешавшиеся с венгерской конницей и пехотой, понеслись на ненавистных пехотинцев, до которых уже рукой подать. Новый залп всем рядом. Перестроение и следующий залп. Ряды отошли вглубь, а рота Бейтона вновь оказалась впереди. Залп, еще один залп. Из переулка донесся выстрел пушки. Противник подался назад. Пехотинцы получили возможность перезарядить мушкеты. Но новые хоругви вламывались в посад, летели на разгоряченных конях элитные части армии Великого княжества Литовского, гусары, драгуны, на ходу стреляя из пистолетов. Начали падать солдаты в ротном строю. Строй заколебался.

- Держать строй! - закричал Бейтон - Целься! Пли!

В голове было пусто. Только механические, затверженные годами повторения. Залп, отход, зарядить мушкет, новый залп. От грохота и криков гудела голова. Отдельные всадники уже прорывались к самому строю. Их встречали пиками и шпагами. Пока успешно. Но было понятно, что это "пока".

- Отходить! - раздался приказ полковника.

Солдаты, дав последний залп, как было условлено, стали отступать колоннами между домами Лупулово. Всадники следовали по пятам. Пока удавалось держать их на расстоянии постоянными выстрелами. Шаг. Еще шаг. Расстояние между противниками все меньше. Но и до моста через реку тоже остается немного. Вдруг, Бейтон прикинул расстояние до преследователей и понял, что у тех есть вполне реальный шанс ворваться в город на спинах отступающей пехоты. Холодный пот пробил поручика. И похоже, не его одного.

- Роты Гирца, Ван Лейдена - продолжить отступление. Остальные - к атаке готовьсь!

Солдаты выстроили каре, взялись за пики, бердыши выставили их перед собой и бросились вперед плотным строем. Преследователи от неожиданности отступили. Несколько всадников уже билось на писках. Упало и несколько пехотинцев. Но каре двигались вперед, отбрасывая кавалерию все дальше от моста. Поляки отступили и начали перегруппировку. Воспользовавшись этим обстоятельством, пехотинцы по команде двинулись к мосту и, перебежав по нему, втянулись в ворота крепости. По преследующим их кавалеристам открыли огонь со стен. Враги отхлынули. Заунывно запели трубы. Польская атака прекратилась. Солнце уже висело над самым горизонтом.

Вечером, в воеводском дворе подводили итоги первого штурма. Потери русских были серьезными. Полегло до роты солдат, рота стрельцов. Не менее полутысячи казаков из могилевского полка, которым вместо изменника Поклонского теперь командовал старый шляхтич Павел Окуркевич. Но потери Радзивилла были намного больше. Уничтожено две гусарские хоругви, три легкие хоругви, до тысячи человек венгерских драгунов. Положение сложное. Но для польских гетманов оно намного сложнее. Втянувшись в посад, они уже не могут оставить Могилев, продолжая терять здесь силы и время. Им придется, продолжая осаду, противостоять идущему с востока Ромодановскому и с юга казакам запорожского гетмана Золоторенко. Самим осажденным осталось совсем немного - выжить и выдержать.

- Батюшка воевода, - обратился к Алферьеву Лопухин, полковник стрельцов, - хорошо бы у колодцев посты выставить, да людишкам подвоз организовать. Поляки-то выходы к реке теперь все простреливают.

- И то верно - согласился воевода - Распорядись, голубчик. Да, еще и припасы прикажи сосчитать и беречь. Сколько нам сидеть, один Бог знает. Про крепость-то что? Как защищать будем?

- Я думаю, воевода-боярин, - начал Фон Штаден - тут дело не хитрое. Нужно только нашим пушкарям приказать, чтобы пристреляли все высокие дома в посадах. Все холмы. Иначе поляки там пушки установят, смогут городу большой урон наносить.

- Дело говоришь, полковник. Вот Аничков этим и займется. Сделаешь?

- Все силы приложу, батюшка!

- Все силы не надо. Побереги. А вот дело сделай. Понял?

- Как не понять? Понял.

- Вот и хорошо. Думаю, завтра поляки отходить будут от баталии, а потом опять полезут. Как считаете, где пойдут?

- Позволите, воевода-батьюшка?! - встал Бейтон.

- Говори, поручик, - усмехнулся воевода - Молод ты годами, да резов. Может, что хорошее скажешь.

- Благодарю! - поклонился Бейтон - Самый слабый укрепление с северной стороны, у реки Днепр. Там, скорее всего, будет главный удар. Но, поскольку враг много, а победа ему нужно быстро, пойдут со всех сторон.

- Это, братец, понятно. Предлагаешь-то, что?

- Я предлагаешь, создать группы солдат, которые быстро бегать. Не ставить их на позиции, а бежать там, где есть проблема. А там, где главный удар поставить четыре пушки. Чтобы стреляли два и два. Снаряд с огнем. И как начнут атаку, зажечь посад.

- И сколько же солдатиков у тебя бегать будут?

- Два рота будет хватить.

- Что думаете, полковники?

- А что? - отозвался Лопухин - поручик дело говорит. Запас карман не тянет. А две роты молодцов врага со стен собьют, если те, паче чаяния, поднимутся.

Предложение Бейтона приняли. Две роты солдат оставили в резерве. Установили пушки. Через день начался второй штурм. Радзивилл бросил в сражение почти всю пехоту. Но Высокий город и замок взять не смог. Бились в тот раз отчаянно. Шесть раз запасные роты бросали на прорвавшихся поляков. Но прорывы удавалось ликвидировать. Штурм отбили. Поляки затаились в пригороде, устанавливая осадную артиллерию. Начался обстрел города. За неделю враг смог в трех местах серьезно повредить стену, завалить колокольню в городе. Однако ночная вылазка стрельцов позволила уничтожить несколько пушек. Обстрел ослаб. Но наступал голод. Норму питания сократили в два раза. И это воинам. Мирное же население голодало страшно. Все сильнее слышался ропот по улицам и переулкам, хотя до открытого бунта пока не доходило.

Шла весна, но снег все еще лежал на полях. Растопленный снег все чаще заменял в городе воду. Снег же не давал пробиться в город казакам Золоторенко. В марте и апреле Великий гетман предпринял еще три попытки взять город, но с каждым разом все более вялые. Устали и осаждающие. У них тоже начинались сложности со снабжением, хотя и несравнимые с теми, которые испытывали в Могилеве русские. Жидкое варево из муки и лука уже много дней было основной пищей солдат, стрельцов и казаков. И это еще была еда. Жители молили о куске хлеба. Хлеб же выдавали только тем, кто рыл валы и укреплял стены на случай нового штурма. Умершие от голода люди свозились на окраину и хоронились в общей могиле. Только крест над общей ямой оставался в память о сотнях и сотнях несчастных людей.

В свободное время Бейтон, чтобы как-то отвлечься от постоянных мыслей о еде, все чаще закрывал глаза и представлял себе "русскую волю". Огромное ночное небо в звездах, теплый ветер, конь под тобой. А там, где небо сливается со степью, теплится малый огонек родного дома. Того самого, желанного дома, которого у поручика и не было никогда. Это отвлекало. Возрождало силы и желание жить. Ну, по крайней мере, притупляло чувство голода. Делало его не столь мучительным и постоянным, заставляло не думать об отеках на руках и ногах.

А в середине апреля ситуация резко изменилась. Вскрылся Днепр и по нему к городу подошли казацкие стуги с полками Золоторенко, запасом продовольствия. Помешать их высадке войска гетмана не смогли.

А в начале мая, потеряв почти треть армии под Могилевом, Радзивилл и Госневский оставили город, отступив за Березину. Путь на Литву был открыт. Соединившись под Могилевом, русские отряды стремительным броском овладели Слуцком. После недолгой осады взяли Минск, разбив в сражении Великого гетмана Литовского, вошли в Вильно. Уже под Вильно Бейтон получил предписание от генерала Лесли срочно прибыть в ставку под Вязьму. Причины столь строчного и, что греха таить, не особенно приятного распоряжения не объяснялось. Говорилось лишь, что это "воля Государева". Прочитав, поручик усмехнулся. Еще одна "воля". Сколько же их на Руси?

Тем не менее, показав предписание полковнику и передав роту (с солдатами прощался долго, как с родней), отбыл в направлении Вязьмы. Но царский двор из Вязьмы, где государь оставался по причине морового поветрия, бывшего в ту пору в столице, отбыл в Москву. Пришлось поручику ехать вслед. Уже по зимнему тракту подъезжал к столице Руси. Заканчивался 7164 год по русскому летоисчислению (от Сотворения Мира), или 1656-ой от Рождества Христова.