Маргарита опьянела от дыхания моря. Запрокинув лицо, она неслась прямо над серебром лунной дорожки, над пляшущими на смоляной глади звездами. Белую яхту, дрейфовавшую километрах в трех от берега, она заметила издали и устремилась к ней, не зная зачем. Лишь оказавшись рядом, поняла, что манило ее. На пустой, залитой лунным светом палубе, отчетливо обозначались два силуэта. Словно вырезанные из черной бумаги, они медленно покачивались в ритме томного блюза. Маргарита опасливо снизилась к металлическим поручням. Перехватила метлу в левую руку, ступила на латунные перила и правой ухватилась за торчащий на носу флагшток. Настороженно замерла, готовая ринуться прочь, если ее присутствие обнаружат. Яхта мягко покачивалась, не разжимая объятий, танцующие приближались к невидимой свидетельнице. Лица молодого мужчины она разглядеть не могла - он прятал его в пышных и черных, как ночь, волосах своей дамы - юной и стройной. Узкий вырез белого вечернего платья обнажал смуглую спину, по которой нежно скользили ладони мужчины.
- Ты подарил мне волшебную ночь. Я так устала от суеты, склок, завистливых и ненавидящих взглядов. Ненавижу модельный бизнес, - капризно жаловалась чернокудрая. - Всего год назад я визжала бы от счастья, увидав свое фото на обложке. Теперь их десятки... Но сколько обид, скандалов, пустой суеты...
- Малышка... - не выпуская девушку, мужчина приблизился к поручням. Не думай об этом хотя бы сейчас. Мы вдвоем, а все остальное - тлен.
- К чертям славу, деньги, роскошь! - продекламировала красотка, воздев к луне руки. - Я хотела бы стать русалочкой! - Она обернулась и уставилась на Маргариту. Та замерла, боясь пошелохнуться. - Знаешь, какая она, милый?
- Она - роскошная! Это сон, обещанье, мечта... - задумчиво сказал мужчина, глядя сквозь Маргариту. - Морские глаза в пол-лица, развеваются по ветру длинные шелковистые волосы, а тело... Оно прозрачное. Сквозь него видны звезды...
- Ты нарисовал мой портрет! - засмеялась девушка, обнимая своего спутника.
Их поцелуй обжег память Маргариты. Воспоминания вспыхнули лесным пожаром, а в груди стало нестерпимо больно. Не зависть к чужому счастью, а тоска по одуванчиковому домику, ждущему ее среди яблонь, стиснула сердце ведьмы. Там закрыты сейчас ставни, а за ними темно и пусто. Там ждет хозяев осиротевший пес. В больничной палате лежит Анька, такая же очаровательная, юная как эта прелестница, наслаждающаяся свиданием под луной. Наивная девочка с саркомой мозга, предполагающая жить долго и счастливо... Где-то совсем рядом веселится проклятый Пальцев, задумавший погубить Максима... Зла слишком много, увы, слишком много для одной совершенно неопытной ведьмы...
Маргарита не представляла, что именно должна сделать и как помочь любимому. Она вспомнила, как крушила молотком рояль булгаковская героиня в квартире мерзкого Латунского. Исступленно кричал ни в чем не повинный кабинетный беккеровский инструмент. Клавиши в нем проваливались, костяные накладки летели в стороны. Инструмент гудел, выл, хрипел, звенел... Тяжело дыша, мстительница рвала и мяла молотком струны...Ее жестоко обидели, унизив и растоптав Мастера, но рояль - рояль лишь невинная жертва. "Вещи и жилища не несут ответственности за того, кому служат и кого оберегают. Не повинен в деяниях своих хозяев Дом, ставший их братской могилой, и даже самый принципиальный и отчаянный мститель не должен мечтать о его разрушении. Я только посмотрю на виллу Пальцева и разобью все окна. Я напугаю его и сделаю что-нибудь такое, что спасет Максима." - так думала Маргарита, подчиняясь лету метлы, знавшей нужный адрес.
Из зелени сада вынырнул особняк, выглядевший вполне уютно и мирно.
Мстительница приземлившись на террасе второго этажа. Сквозь стеклянную стену падал яркий свет. Широкая дверь гостиной была распахнута: люди любовались морем. При этом гоготали пьяно и сыто. Маргарита узнала троих. Альберт Владленович возлежал в плетеном кресле, положив ноги на низкий стеклянный столик. Вероятно, он успел побывать на пляже или окунуться в бассейн - мокрый пучок предплешных волос прилип ко лбу. На груди и подмышками темнела пятнами тенниска, обтянули ляжки яркие полосатые бермуды. Весь он был рыхлый, влажный и наглый, с закинутыми на стол розовыми ступнями.
В менее расслабленной, явно нервной позе, расположился на диване представительный мужчина в сером тонком пуловере и серых же брюках. Каштановая длинная шевелюра и широкая волнистая борода принадлежали отцу Савватию, облаченному в гражданский костюм. Третьим был тот, кому Маргарита была готова выцарапать глаза, не обращаясь в ведьму. Роберт Осинский, похожий сейчас на фашиста-извращенца в исполнении Хельмута Бергера, курил возле распахнутой двери, выпуская дым в сторону Маргариты. В глубине комнаты у подставки с вазой, наполненной свежими розами, сиротливо дремал рыхлотелый человек с полоской смоляных усов над скорбно сомкнутыми губами.
- Скоро, скоро... - нараспев бубнил Савватий, покачиваясь. - Грядет судилище справедливое и благое.
- Завтра! Ровно в полдень, - бодро подхватил Пальцев. Все организовано чисто. - Он отхлебнул коньяк.
- "Муза" сгорела. Иностранные партнеры погибли в своем особняке, оставив нам небольшое наследство. Ужасное несчастье... - театрально вздохнул Оса.
- Забудем о них, - прекратил развитие темы обнаруженного клада Пальцев. Он не собирался посвящать в тайну сокровищницы проявившего строптивость скульптора, а Федулу сообщил, что сообщение о найденной сокровищнице оказались блефом.
- Подумаем о наших сотоварищах, пребывающих в эти судьбоносные дни в столице. Со свя-ты-ми у-по-кой!- пробасил Альберт Владленович и неожиданно захихикал, напомнив Басю.
- И волосок не упадет с головы без воли Аллаха, - торжественно изрек сонный Камноедилов, заметно проникнувшийся в последние дни религиозными чувствами. Он пожелтел, осунулся и у корней дегтярных прядей явно обозначилась серебристая полоса. Пальцев боялся за состояние духа соратника и всячески оберегал его от негативной информации. - Не все они хорошие люди. Даже правильно сказать - все плохие. Но ведь были нам союзниками. Чуть ли не со слезой молвил надломившийся душевно скульптор. - Подставили мы их, да простит нас Аллах.
