Внешнее оформление образца мужественности не отличалось изобретательностью. Крепко сработанный манекен, легко превращающийся в изысканного денди с платиновой банковской карточкой в кармане шикозного пиджака, неприметного клерка или фабричного работягу в зависимости от условий - витрины салона на Елисейских полях или дешевого магазина специальной одежды в индустриальном пригороде, продукцию которых ему надлежит представлять.
Владелец восьмидесяти килограммов удачно распределенного на крепком костяке молодого мяса, открыл вентили, впуская в ванну шипящую голубоватую воду, плеснул настоянный на травах бальзам и вновь обратился к зеркалу.
Спортивен, но не профессионально накачан, поджар, но не худ, смугл, но не слишком. Лицо продолговатое с крепким костяком породистого индейца, слегка приплюснутым носом фасона "Будда" и нежно изогнутой линией полных губ, так удивительно передающих улыбку сластолюбивой пресыщенности на скульптурах олимпийских богов. Откинутые назад каштановые волосы падали на плечи, позволяя оценить надежную линию шеи и обратить внимание на вдумчивый безукоризненный лоб.
- Впрочем, не он нам теперь нужен. - Пробормотал мужчина, следуя взглядом за полоской едва обозначившейся курчавой поросли и насмешливо хмыкнул. Проходят века, меняются эстетические каноны человеческого тела но в области "зафигового листка" царит упорный традиционализм. Все на уровне мировых стандартов и даже никакого обрезания.
Присвистнув, он шагнул в колышущуюся прохладу пенных айсбергов, погрузился в их снежную белизну по самые уши. Вода покачивалась, лаская кожу, приятно было думать, что голубоватый ковчежец ванны мчит сквозь пряный зной джунглей между двух морей, на грани двух стихий - нагретой земли и омывающего её воздуха.
У пограничной черты находился и он сам. У самого главного рубежа, подобно младенцу, пробивающемуся из тьмы материнской утробы к свету рождения.
Через пол часа освеженный, облаченный в костюм цвета слоновой кости, он сидел за столиком вагона-ресторана, изучая объемное меню и карту вин. По китайским лаковым панно, трепещущим шелковым занавескам, хрустальным граням бокалов пробегали блики, драгоценно вспыхивая то тут, то там. Поезд шел вдоль бурной, глинисто-мутной речки, казавшейся огненной от косых лучей опускавшегося за холмы солнца. Дробясь и преломляясь, свет наполнял пространство изысканно-безалаберной игрой. Кремовый костюм господина на сгибах давал розовые тени, розовые отсветы лежали на скатерти и даже сам воздух, насыщенный вечерним солнцем, пах спелым персиком и распустившейся розой. Клиент изумил официанта обилием и сумбурностью заказа, сочетавшего традиционный телячий стейк с уткой, запеченной в апельсинах, свинину в остром соусе и гусиную печень, морепродукты и овощные гарниры. Десерт был выбран холодный в виде мороженного и куска миндального торта, а так же горячий из китайских фруктовых пончиков и хрустящего слоеного яблочного пирога. Сопровождалась одинокая обильная трапеза коньяком, ликером и газированной минеральной водой. На столе одинокого посетителя сменялись пиалы, супники, блюда, а он все жевал и жевал, не теряя интереса к поглощению пищи.
После продолжительного неспешного обеда, переходящего в ужин, пассажир вагона номер семь, ничуть не пресытившийся и тем более не захмелевший, прошел в хвост состава, где находился последний, самый интересный вагон, превращенный в смотровую площадку. Столики, легкие кресла и наличие бара делало похожим на уличное кафе летящую среди джунглей платформу. Сквозняк гулял здесь совершенно вольно, унося дневной жар и омывая площадку ароматами цветущего сада.
Солнце опускалось к покрытым бархатистой зеленью холмам, лаская упругие склоны с нежностью опытного любовника. После дневного зноя, выбеливающего "холст", на нем появились сочные тона - наливались густой синевой тени, вспыхнул пожаром пурпур цветущих кустов, заиграли ярким золотом шафрановые переливы раскинувшегося небосклона. Мир затихал в предвкушении таинства - нечто извечное, священное и порочное угадывалось в томлении природы, ожидающей явление ночи.
Поезд околдовал пьянящий дурман заката, словно он попал в хоровод дикого племени, совершающего брачный ритуал. Проносящиеся мимо кусты и деревья протягивали к нему пышные, покрытые цветами ветки, как делают это проходящие перед трибунами демонстранты, шелестела по металлическим поручням бахрома банановых пальм, мелькали сказочные видения - то птица в диковинном оперении, покачивающаяся среди буйной листвы, то пурпурный блеск морской дали, открывшийся за поворотом, то крытая тростником хижина, пронизанная насквозь косыми лучами. Собиравшиеся над холмами круглые, телесно-весомые облака, выглядели вполне невинно, не предвещая для человека несведущего в особенностях местного климата приближение ливня. Они покрывали пейзаж пятнами прохладных теней, в которые поезд нырял, как в морские глубины. Торжественность и тайна все теснее обступали платформу вместе с опускавшейся на землю тропической ночью.
Летящие среди этой земной благодати люди - кто в шортах и майках, кто в вечерних туалетах, ощущали себя детьми, вертящимися в волшебной карусели и одновременно их родителями, наблюдающими за детскими радостями из соседнего бара - так дивно пьянили напитки в сочетании с кружащим пейзажем, так приятно хмелела голова от запахов, ветра, опасности быстрого движения бешенного вращения колес, стремительно колотящихся о стальные рельсы...
Элегантный владелец апартаментов люкс, сидевший за крайним столиком с бокалом коктейля "Singapour Sling", нахмурился - его покой потревожили восторженные возгласы прибывшей сюда новой компании. Много людей, слишком много людей. Как это он забыл о таком пустяке, затеяв эту прогулку? Хронический эгоцентризм, предполагающий, что всякое удовольствие причитается тебе одному. У никелированных парапетов, вертя шеями и восторженно щебеча на всевозможных языках, стояли пары. Все они - юные и совсем пожилые, европейцы и азиаты держались тесно, вдохновленные желанием пережить вместе волнующие минуты путешествия. Вместе наблюдать, вместе чувствовать, вместе действовать, или, как говорят проповедники супругам "идти по жизни рука об руку в горе и в радости". Пошлость, но какая заманчивая! Можно поразмышлять об иллюзиях человеческих надежд, бренности высоких слов, бессмертии банальных истин, обманчивом плене чувств, летучем тумане страстей...
