- Вставай! Ты выполнил всё, что хотел твой отец. Теперь отправляйся домой.

- Домой, - всхлипывает Сирил.

Итон даёт ему пощёчину. Толку от этого мало, голова Сирила болтается на шее из стороны в сторону. Тогда Итон берёт его на руки и несёт в спальню архонта. Там она кладёт Сирила на кровать под балдахином и накрывает одеялом.

- Я побуду снаружи, - говорит Итон. Она уверена, что Сирил её не слышит, и всё же повторяет: - Буду снаружи, за дверью. Прослежу, чтобы никто тебя не побеспокоил. Приходи в себя, потом я выведу тебя из дворца.

Она выходит за дверь. В ту же самую минуту Золлак поднимается на последнюю ступеньку лестницы и входит в коридор, усыпанный мёртвыми телами.

- Святые небеса, - говорит он.

191.

Золлак провёл Девина и Лори во дворец через вход для прислуги. Не слишком любезно для дорогих гостей, но врачу не хотелось отвечать на лишние вопросы. В крыле для слуг Девин мог чувствовать себя в безопасности. Он отвёл Девина в свои покои, а сам пошёл наверх, объясняться с Ларсеном. И вот, пришёл.

- Святые небеса! - говорит Золлак. Он внимательно смотрит на Итон. В его глазах нет страха, старый врач давно избавился от страха смерти. Итон вызывает у него скорее любопытство.

- Кто ты? - спрашивает он у неё. Итон не отвечает. Она просканировала Золлака и убедилась в том, что он человек. Ну, или почти человек. Разброс в двенадцать процентов ничего не решает. В конце концов, этот человек стар. Очень стар.

- Я шеду, - говорит Итон. Золлак кивает.

- Ты убила этих людей?

- Это не люди.

- А кто?

Этот простой вопрос ставит Итон в тупик. Ответа у неё нет, она никогда не классифицировала нелюдей.

- Я не знаю, - наконец, - говорит она. Золлак снова кивает. Что-то во взгляде Итон кажется ему удивительно знакомым. Он понимает, что такой же взгляд видел у ещё одной странной женщины. Ксенобия. Сестра маленькой Лори.

- Ты ведь тоже не человек? - говорит он. Итон вздрагивает.

- Я шеду.

- А я врач. Эти люди мертвы, так? Никто не выжил?

- Никто, - говорит Итон. И тут же быстро добавляет: - Там, в спальне. Сирил. Ему нужна помощь.

- А тебе?

- Мне?

- Да. Помощь. Тебе надо помочь?

Итон в растерянности. Никто и никогда не предлагал ей помощь. До этого момента она была уверена, что не нуждается ни в чьей помощи. Но старик (старый человек, поправляет она себя) говорит с такой уверенностью, что Итон начинает сомневаться в своих силах. Она не понимает своих поступков. Итон смотрит на потолок и видит бабочек, сидящих в складках ткани, которой обит потолок. Она знает, что бабочки мертвы, но видит, как у одной из них шевелятся крылья.

- Это сквозняк, - говорит Итон. Золлак смотрит на неё в упор.

- Прости, что ты сказала?

- Сквозняк. Крылья дрожат, потому что сквозняк, а не потому, что она живая, - объясняет Итон.

Золлак смотрит на неё очень внимательно.

- Ты говоришь о птицах? - спрашивает он. Итон хмурится.

- Бабочки, - говорит она. - Мёртвые бабочки. Разве ты не видишь? Они повсюду.

Она разводит руки в стороны. Указательный палец правой руки указывает на бабочку, сидящую на стене. Левая рука указывает на бабочек, сидящих на подоконнике. Золлак смотрит направо, смотрит налево и не видит ничего, кроме стены и окна. Тогда он переводит взгляд на Итон и долго вглядывается в её лицо.

- Тебе надо отдохнуть, - говорит он.

- Я не нуждаюсь в отдыхе, - возражает Итон. Золлак не согласен.

- Нам всем надо отдыхать. Так или иначе. Никто не может работать вечно. Даже машины иногда ломаются.

Итон обнимает себя руками за плечи. Что-то в голосе этого старого человека кажется ей необычным. Возможно, это жалость, то самое человеческое чувство, заставляющее одних людей заботиться о других. Быть может, это даже сострадание, когда один человек принимает на себя боль другого. Но всё это чувства, определяющие взаимоотношения между людьми. А она, Итон, не человек. Тогда почему этот старик так на неё смотрит?

Золлак думает, что есть вещи похуже смерти. Можно потерять рассудок и стать сумасшедшим. Женщина, стоящая перед ним определённо сошла с ума. Что бы не говорилось в старых книгах, машины могут не только ломаться. А что, если с ума сойдёт очень могущественная машина? Иные колдуны могут вызывать у других людей кошмары и болезненные видения наяву. Кто знает, вдруг машина может вызывать видения у других машин? Если она может заразить других своим сумасшествием? И хуже всего, что, если она может заставить свои видения стать реальностью?

- Что ты намерена делать дальше? - спрашивает Золлак. - Ещё убивать?

Итон ёжится, как от холода.

- Я больше не хочу никого убивать, - говорит она. Поражается тому, что сказала "хочу" применительно к себе самой, но сегодня настоящий день открытий. - Только одного андроида. Я пойду его искать.

Золлак мысль одобряет. Если эта женщина убила этих людей, силы ей не занимать. Железные люди не ведают усталости, им не составит труда опустошить весь дворец. Золлаку плевать на придворных и архонта, но пока здесь есть два дорогих ему человека, этой леди лучше отсюда убраться.

- Тогда тебе лучше отправляться прямо сейчас, - говорит он, - Пройди через другой коридор. Через парадную лестницу. Всегда уходи через парадный вход, поняла?

- Я запомню, - обещает Итон.

- Умница. Тогда, если не возражаешь, я пойду и узнаю, что там с этим молодым человеком.

- Сирил. Его зовут Сирил.

192.

Сирил рыдает. Он сидит в подушках, натягивает одеяло на тощие коленки и рыдает навзрыд. Золлак обнимает его за плечи.

Первые полчаса Золлак пытался успокоить Сирила. Потом старался, чтобы тот заговорил. А когда Сирил рассказал ему обо всём, что произошло во дворце за последние несколько часов, стал его утешать. В конце концов, что ещё является работой врача, как не утешение страждущих. В этом смысле каждый хороший врач похож на священника. Сейчас Золлак читал проповедь заблудшему сыну божьему и надеялся, что тот оценит его мастерство.

- Послушай, мой мальчик и послушай меня внимательно. Я знаю, папа или мама уж наверняка вдалбливали в твою глупую голову эту простую истину. И всё же я наберусь смелости повторить. Если убить убийцу, количество убийц не изменится. Это ты понимаешь? Ты убил трёх человек. Да, у тебя была опытная помощница, и ты можешь легко свалить всю вину на неё. Но если ты, она и ещё десять сообщников убьёте одного человека, убийц окажется двенадцать. Это как гидра, отруби ей голову и у неё вырастет ещё две.

Золлак посмотрел на Сирила, убедился, что тот его слушает и продолжил:

- Я знаю, что ты хочешь сказать. Пусть не сейчас, пусть потом, когда пройдёт первый шок и ты будешь искать утешение в самоуверенности. Тогда ты скажешь мне, что всё сделал правильно, и люди будут гордиться тобой. Может быть, однажды твоё имя станет легендой. Может быть. И всё же, можно быть сколь угодно уверенным в себе. Поверь, этот сукин сын, которого ты лишил жизни, тоже был уверен в себе. Уверен в будущем. Ну, ещё бы, могущественный архонт, правитель целого города. Да что там, целой страны. Это сейчас, в эпоху городов-крепостей вы и не подозреваете о том, что страна есть совокупность городов, такие объемы просто не укладываются у вас в головах. А в старину было именно так. Король правил множеством городов, да ещё и сокрушался, что у него недостаточно земель. И архонта, и короля уважают и слушаются. Воля короля закон и никто не посмеет это оспаривать. Его дети святы и иная мать скорее похоронит своего ребёнка, нежели пожелает зла сыну короля. Люди молятся за здоровье сперва августейшего семейства, потом за своё собственное. Дочь выдают замуж за старого и богатого подонка и не внимают её слезам. А вот брак королевской дочери осуждают, ну ещё бы, разве достоин какой-то там северный князь нашей прекрасной принцессы.

И всё хорошо, ты понимаешь это своим умишком? Всё хорошо. Король богат и велик, в его руках средоточие власти, он один владыка жизни и смерти своих подданных. Он король, воплощение бога не земле.