Эбби расплылась в улыбке.

– Жду с нетерпением.

Дверь открылась, и Трэвис крикнул через фойе, его голос легко донесся до гостиной:

– Я дома, Голубка!

– Дам вам, ребята, наверстать упущенное , – сказала я, приготовившись удрать с дивана.

– Нет, останься, – сказала Эбби, вствая.

– Но … его не было десять дней, – сказала я, наблюдая за тем, как ее взгляд прошелся по комнате, чтобы потом встретить Трэвиса в широком дверном проеме.

– Привет, малыш, – сказал Трэвис, обеими руками обхватывая свою жену. Он прижался губами к ее губам, вдыхая ее запах через нос.

Шепли сел на диван рядом со мной, поцеловал сначала меня, а потом мой живот.

– Папочка здесь, – сказал он.

Ребенок сместился, и я села, пытаясь занять больше места.

– Кое –кто скучал по тебе, – сказала я, проводя пальцами по волосам Шепли.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Хорошо, – сказала я, кивая.

Он нахмурился.

– Я становлюсь нетерпеливым.

Я приподняла бровь.

– Правда?

Он засмеялся и затем посмотрел на своего двоюродного брата.

– Куда ты идешь? – спросил Трэвис, видя, что Эбби ушла на кухню. Она вернулась с двумя гелиевыми шарами на ниточке и коробкой. Он усмехнулся, в замешательстве, а затем прочел надпись на коробке.

– Добро пожаловать домой, папа.

– Боже мой! – вскрикнула я до того, как прикрыла рот.

Взяв коробку, Трэвис посмотрел на меня, потом на Шепли, а затем снова на Эбби.

– Мило. Это для Шепа ?

Эбби медленно покачала головой.

Трэвис сглотнул, его взгляд мгновенно смягчился.

– Для меня?

Она кивнула.

– Ты беременна?

Она снова кивнула.

– Я стану отцом? – Он посмотрел на Шепли, выпучив глаза и расплывшись в глуповатой улыбке. – Я стану отцом! Быть блин не может! Не может быть! – Сказал он, и по его щеке скатилась слеза. Он засмеялся, пронзительно, почти безумно.

Он вытер щеку, а затем подхватил Эбби на руки и закружил. Эбби хихикала, уткнувшись лицом ему в шею.

Он поставил ее на землю.

– Правда? – спросил он, осторожно.

– Да, детка. Я не стала бы шутить о таком.

Он снова засмеялся, облегченно. Я никогда не видела Трэвиса таким счастливым.

– Поздравляю, – сказал Шепли, вставая.

Он подошел к Трэвису и обнял его. Трэвис взял его в охапку, очевидно плача.

Эбби протерла глаза, так же, как и остальные, удивленная реакцией Трэвиса.

– Есть еще кое –что, сказала она.

Трэвис отпустил Шепли.

– Еще? Все в порядке? – спросил он с красными пятнами вокруг глаз.

– Открой коробку, – сказала Эбби, указывая на обувную коробку в руке Трэвиса.

Он пару раз моргнул и посмотрел вниз, осторожно разворачивая коричневую оберточную бумагу.

Он поднял крышку, а потом взглянул на Эбби.

– Голубка, – выдохнул он.

– Что? Покажи мне! Я не могу двигаться! – сказала я.

Трэвис вытащил две крошечные пары серых льняных пинеток, зажатых между четырьмя пальцами.

Я снова закрыла рот.

– Двое? – завопила я. – Близнецы!

– Святое дерьмо , брат, – сказал Шепли, похлопывая Трэвиса по спине. – Так держать!

Трэвис задохнулся, переполняемый эмоциями. После того, как слова пришли к нему, он провел Эбби к своему креслу.

– Присядь, детка. Отдохни. Этот дом выглядит потрясающе. Ты хорошо поработала.

Он встал на колени перед ней.

– Ты голодна? Я могу приготовить тебе что –нибудь. Что угодно. Назови это.

Эбби рассмеялась.

– Я плохо выгляжу на твоем фоне, Трэв , – поддразнил Шепли.

– Будто ты из –за меня не устраивал большой сыр –бор все это время, – сказала я.

Шепли сел рядом со мной, прижимая к себе и целуя в висок.

– Внук номер пять … шесть, – сказала я, сияя.

– Я не могу дождаться, чтобы рассказать отцу, – сказал Трэвис. Его нижняя губа задрожала, и он прижался лбом к животу Эбби.

– Эта сумасшедшая семейка неплохо справилась, – сказал Шепли, касаясь живота.

– Мы прекрасно справились, черт подери, – сказал Трэвис.

Шепли встал, исчез на кухне, а затем вернулся с двумя открытыми бутылками пива и двумя бутылками воды. Он вручил пиво Трэвису и затем воду Эбби и мне. Мы подняли наши напитки.

– За следующее поколение Мэддоксов , – сказал Шепли.

Ямочки Трэвиса стали глубже, когда он улыбнулся.

– Пусть их жизни будут так же прекрасны, как женщины, которые носили их под сердцем.

Я подняла свою воду.

– Ты всегда говорил прекрасные тосты, Трэв.

Мы все сделали глоток, а затем я наблюдала, как Трэвис, Шепли, и Эбби смеялись и болтали о том, какой удивительной наша жизнь стала, о нашем грядущем материнстве, отцовстве, и о том, какой отныне будет наша жизнь.

Трэвис не мог перестать улыбаться, и Эбби, казалось, влюблялась в него снова и снова, наблюдая, как он влюблялся в мысль об отцовстве.

Для людей, которые с трудом делали следующий шаг, у нас не было ни единого сожаления, и мы бы не стали ничего менять. Каждый неверный поворот привел нас к этому моменту, доказывая, что каждый наш выбор был верным. Мы плакали, нам было больно, и мы кровью проделывали наш путь к счастью, к такому, которое не остановишь ни огнём , ни ветром.

Как бы это ни случилось и что бы это ни было, мы – нечто прекрасное.

КОНЕЦ.