Перед подготовкой к сочинению, я достала Шолохова и стала читать "Поднятую целину".

Читаю и глазам своим не верю.

Дед Щукарь в разговоре с Давыдовым говорит:

-А мой зуб давно в землю смотрит.

Я прочитала раз, другой.

- Ну,- думаю,- понять можно только в одном смысле.

- Схватила книгу и помчалась сначала к Софе, а затем к Зое, чтобы им это прочитать. Подруги меня осудили, сказали, что я хулиганка, ну а я тут причем?

Школьного сочинения не помню, не помню даже тему. Марьюшка жаловалась, что я опять сухо написала. Но ошибок не было и мое сочинение утвердили в гороно. По математике не помню, была какая-то загвоздка, какую-то формальность я не учла, но я просто посмотрела на них дикими глазами, когда Валуйский сказал, что там не то. Задачки на выпускных были совсем слабые, где там можно было что-то не решить?

По истории мне достался НЭП. Я дала красочную картину разрухи страны после гражданской войны и военного коммунизма, хорошо обосновала преимущества продналога по сравнению с продразверсткой, в общем показало все превосходство капиталистического способа производства над военным коммунизмом. Говорила я быстро, четко и много. Кулиджанов не ожидал от меня такой прыти и был доволен.

Варшанидзе была председателем комиссии на выпускных экзаменах. Она присутствовала на первом экзамене очень недолго и пришла второй раз только, когда у нас был экзамен по английскому. Я прилично знала английский, но язык есть язык, всегда можно спросить что-то, чего ученик не знает. Варшанидзе знала о моем конфликте с Демкиной, характер которой ей был хорошо известен и она боялась, что та не даст получить мне медаль. Когда я ответила и получила пять, Варшанидзе сразу встала и ушла.

Это было настолько демонстративно, что заметили все, и я тоже. Я не была родственницей или хорошей знакомой нашей директрисе, я очень мало общалась с ней в течение 6 лет своей учебы, но она хотела, чтобы я получила медаль и чтобы Демкина этому не смогла помешать. Думаю это были их личные счеты, которые сошлись на мне. Возможно счеты носили даже национальный характер, У Демкиной было, как говорится сейчас, имперское мышление, а Варшанидзе была дама националистического толка.

По физике мне достался последний билет по ядерной физике.

По геометрии я тоже взяла последний билет, сказала:

-Ну надо же, опять последний.

-Это же хорошо, когда все повторяется - сказал мне кто-то из комиссии.

-Ну учишь же с первого билета -ответила я, совершенно ничего, кроме того, что сказала я в виду не имела, действительно, учишь с первого билета,

Но Ароныч посадил меня рядом с собой и я отвечала ему тет-а тет, хотя, как идущая на медаль, должна была отвечать у доски.

Я все рассказала, ответила на все его вопросы. Пользуясь тем, что мы беседуем вдвоем, Рыжий устроил мне настоящий экзамен, не хуже вступительного.

Когда мы подошли к столу, на вопрос как я ответила, он сказал:

- Блестяще!

Экзамен был последний. Я вышла в коридор с пятеркой и с медалью.

Минут через пять за мной вышел Михаил Аронович.

- Какого черта ты тут всех разыграла ,- с негодованием завопил он с порога.- Мы подумали, ты действительно не знаешь билета. Переполошила нас.

-Ну это же не история, не обществоведение, - обиделась я, я и подумать не могла, что вы так меня поймете.

В этот же день экзамен по физике у параллельного класса, из дверей физического кабинета выходит Жанна Мшецян, рослая, красивая девушка с огромными армянскими глазами на пол-лица. В последнее время она нравилась Токмаджану и мы подтрунивали над ним по этому поводу.

Жанка смотрит на меня полными отчаяния взглядом и говорит, прикладывая ладошки к горящим щекам:

- Просто не знаю, что делать. Механика и оптика ну совершенно перепутались в голове, ничего не помню.

В этот момент в дверях кабинета показался физик и я глазами указываю Жанне на присутствие Шоты, чтобы она не очень распиналась перед экзаменом, что ничего не знает.

Жанка испуганно поворачивается и замирает.

-Для Вас, Мшецян, -уничижающим тоном говорит Шота,- доставая свой платок-простынь.

-Для Вас Мшецян- повторят он,-что механика, что оптика- ну совершенно одно и тоже.

И он звучно высмаркивается.

На платье для выпускного вечера мама купила мне гипюр и портниха, которая жила в соседнем доме сшила мне платье, а вот туфли купить не удалось и пришлось попросить у Гали, жены Резо туфельки на высоком каблуке на прокат на один вечер.

Зойка была в красивом капроном платье, тоже белом, но чехол был с отливом, а Нельке ее мама сшила платье из розового капрона, очень красивое. Наряды остальных не помню.

Мы долго собирались на вечер и опоздали. Когда наша троица и Нанули, наконец, заявились, Арут сказал:

- Ходят слухи, что некоторые на выпускной вечер собираются дольше, чем на свадьбу.

Вечер и танцы не помню.

Кроме нас и родителей, которые ушли рано, были Вовка Ступин и Сулико Манцкава. Помню свое умиротворенное, усталое настроение утром после выпускного бала, когда мы идем встречать рассвет на бульвар.

Бросив туфли на асфальт, мы бегом по сырым от росы камням побежали к морю намочить ноги. Нельку Алик не пустил, побоялся, что она простынет.

Во время прогулки по бульвару было прохладно. Многие девочки были в мужских пиджаках. Я попросила Сулико дать мне пиджак, но он не дал, помотал головой. Я растерялась и рассердилась. Из-за него я не могла раздеть кого-нибудь из ребят, дабы не ставить их в неловкое положение перед ним, а он бог знает что выкидывает!

Выручил меня Арут, который услышал отказ Сулико. Он тут же снял пиджак и надел его на меня.

- Когда девушка просит, надо обязательно выполнить ее просьбу, - строго сказал он Манцкава. Я была очень благодарна Аруту, он не дал испортить мне конец вечера, вернее утро.

Позднее Зойка объяснила поведение Манцкава так:

-Он почувствовал, что ты все, уезжаешь и навсегда и не переживаешь из-за разлуки и обиделся и обидел тебя, чтобы ты это почувствовала.

-Все равно, это свинство с его стороны -не согласилась я.

Утром, сразу после выпускного вечера, Алик с Нелли пошли к его родителям просить благословения на брак, они хотели пожениться. Но родители Алика не позволили жениться сыну в 18 лет и предложили проверить свои чувства.

-У тебя впереди большая жизнь, поезжай в Одессу, осмотрись, подумай, тебе рано связывать себя узами брака.

И Нелли с Аликом расстались. Мне, занятой своими планами на будущее, тревогой перед поступлением в облюбованный ВУЗ, решение родителей Алика не показалось жестоким, но на самом деле молодость, расстояние, распущенные девицы Одессы, наверняка неравнодушные к красивому темпераментному грузину из обеспеченной семьи - все это играло против их любви. О том, что между Аликом и Нелли произошел разрыв, мне расскажет Софа, когда я приеду на зимние каникулы домой в Батуми.

Мы с Зойкой вдвоем сфотографировались в выпускных платьях.

Начало лета 1965 года. Жуткая жара. Я стою на углу Шаумяна и Цхакая со своим новоявленным поклонником.

Подцепила я его так. Мы с Зойкой, гуляя вдвоем по бульвару после сдачи очередного экзамена, встретили ее знакомых из пятой школы - очаровательную, синеглазую, очень смешливую девочку Надю и с ней парня, ее товарища, Шурика.

Мы с Зойкой были в приподнятом настроении, много смеялись, я изощрялась в остротах, Надя подхватывала, Шурик тоже был на высоте, вечер прошел удачно. Надо сказать, что я приняла их не за одноклассников, а за пару, я думала, что они дружили, но оказалось, что Надя влюблена в другого, который учится где-то далеко и она по нему скучает, а Шурка после этого вечера решил подрулить ко мне. Без Нади, в свете яркого дня он оказался довольно занудливым парнем, мне было с ним скучно. Он оказался двоюродным племянником тети Агнессы, врача, которая меня оперировала. Батуми маленький городок, все армяне тут в родстве, а он был по отцу армянин.