Милый, какая школа? У меня с четырнадцати частные уроки в спец заведении.

– Нет школы. Год, как нет.

– Живёшь где?

– Квартиру снимала. Как Гоше задолжала, меня выперли. Теперь нигде не живу.

Он молчал. Долго.

– Паспорт есть?

– Нет. Меня вообще, вроде как, нет.

Он думает, напряжённо. Курит одну за одной.

– Значит так, Кукла. Остаёшься пока здесь. Живёшь по моим правилам.

Я кивнула и потянулась за сигаретами, но он ловко схватил пачку первым.

– Забудь. С сегодняшнего дня ты не куришь.

– Совсем? – я надула губки.

– Совсем. Куплю тебе пластырь, жвачку, и ты бросила.

– Нахрен тебе это надо?

Он усмехнулся. Красивый… офигительный.

– Я так решил. Достаточно?

Более чем. Это круче, чем я могла придумать. Это моя победа. Первая и, я думаю, совсем не последняя.

Напряжение немного спало, пока Никитин не открыл верхний шкафчик и не достал бинт, вату, перекись и йод. Вот хрень. Я это с детства ненавидела. Подорожник – самое лучшее лекарство. Ну, перекись. Только не это. Не йод. Я поёжилась.

– Дай коленку. Намазать надо.

– Не надо, – сказала упрямо и внутренне сжалась. Он схватил меня за лодыжку, удерживая ногу на весу. На секунду замер, и когда я поняла почему, у самой пересохло в голе. Он увидел мои трусики. Белоснежные, с кружевами.

– Не дёргайся, – сипло скомандовал и плеснул перекись на коленку. Подул. И я улыбнулась. Как трогательно. Словно я, и правда, для него ребёнок. А потом намазал йодом и снова подул. Я смотрела сверху вниз на его лицо, на ресницы, бросающие тень на щеки, на сильные пальцы, сомкнувшиеся на моей лодыжке, и даже не почувствовала боль. Меня скручивало внутри, нервы натянулись до предела. Представила, как пальцы, лаская, поднялись выше… Господи. Мысленно я уже застонала. Без вариантов, я хотела всю теорию применить на практике именно с ним.

– Щиплет? – снова подул.

– Да…  больно… мне нравится.

Резко вскинул голову. В глазах полное недоумение.

– Что нравится? Когда больно?

– Когда ты держишь меня за ногу и дуешь. У тебя такие губы…  это чертовски сексуально. Хотя и когда больно, тоже нравится.

Никитин выпустил мою ногу, сунул пузырьки обратно в ящик. Захлопнул с такой силой, что я невольно зажмурилась. Протянул мне бинт.

– Сама бинтуй.

Я кое-как попробовала, он несколько секунд наблюдал, потом отнял бинт и сам наложил повязку. Снял меня со стола. И на секунду, когда его большие ладони коснулись моей голой кожи на талии, меня шибануло током. Захотелось, чтобы опрокинул на стол, и чтобы вот эти пальцы трогали меня везде. Особенно там, под трусиками. Где уже давно стало влажно. Игра приобретала иные оттенки. Опасные, как языки пламени, потому что я начинала в ней участвовать. Наравне с объектом. Он вывел меня на эмоции.

– Ещё одно условие, – Лёша словно почувствовал моё состояние, – Не смотри на меня так, поняла?

– Как так?

Он смутился? Отвёл глаза.

– Как на мужчину.

– А ты не мужчина? – я усмехнулась, дерзко и красноречиво опустила глаза вниз на его пах, где явно вырисовывалась длинная эрекция. Какой по счету раз за сутки? Судорожно глотнула воздух. Мне захотелось увидеть его член. Не только увидеть, трогать тоже хотелось.

– Твою мать, ты поняла, что я имею в виду. Ты – ребёнок. Тебе всего шестнадцать, – сипло сказал он.

– Семнадцать, – поправила я. Хотя для него это было одно и то же.

– К черту. Какая разница. Я не играю в эти игры с малолетками, поняла?

Я подалась вперёд и положила руки ему на плечи:

– В какие игры? Почему ты решил, что я малолетка? В моем возрасте другие…

Он грубо сбросил мои ладони и прошипел:

– Плевать на других! Это не МОЕ! Поняла? Не МОЕ, и все! Забыли. Проехали. Меня не прет.

– Неужели? – я смотрела на его пах, не мигая. Он знал, что я вижу его возбуждение.

Никитин злился. Я не понимала на кого больше: на себя или на меня? Скорее всего на нас обоих

– Позавтракаешь, и поедем в магазин. Купим тебе нормальную одежду. В ЭТОМ барахле, ты ходить по дому не будешь.

– А в эти игры не играю я, – ответила жёстко и поправила юбку.

– В какие игры?

– Не люблю долги. Расплачиваться приходится. Рано или поздно. Ты ведь не мой "папик"?

– ЧТО?

– Ну, «папик» – этот тот, кто содержит, ясно?

Ему не нравилось то, что я говорила, и он прекрасно знал, что такое «папик», это сравнение разозлило его ещё больше. По понятным причинам. Но об этом потом.

– Со мной не придётся расплачиваться, – серьёзно ответил он, продолжая смотреть мне в глаза.

– А жаль, – игриво заметила я и окончательно сбила его с толку.

– Черт, ты выводишь меня из равновесия. Я тебя не понимаю.

Кайф. Мне нравилось, что он в растерянности.

– Офигительно. Я не люблю, когда меня понимают.

Тяжело вздохнул, потянулся за бумажником.

– Все, поехали. Ко мне сегодня гости приходят. В таком виде я тебя им не представлю.

– А кем ты меня вообще представишь?

– Не знаю. Сестрой, наверное, или племянницей. Дочкой друга. Кем же ещё?

Я усмехнулась.

– Мог бы рассказать какой ты рыцарь.

– Я расскажу то, что считаю нужным, а ты просто помолчишь, если хочешь здесь остаться.

– А если не хочу? Что тогда?

Я его бесила. Ему неумолимо хотелось меня тряхнуть или стукнуть, а я провоцировала. Мне нравилось держать его в тонусе. Очень нравилось. И себя вместе с ним.

– Все равно останешься. Я так решил.

О боже… я снова плыву. Не могу, когда он говорит вот этим властным тоном, у меня коленки подгибаются. Макар был прав. Мы выбрали правильную тактику. Он клюнул. Почему? Знал только Макар. Ни с одним из моих объектов игра не затягивалась настолько, не была на грани, на пределе. Сейчас меня выкручивало ментально. И его запреты будоражили. Он сам себя «связывал» мысленно. Запрещал себе. Интересно, когда он сорвётся, как это будет? Я хотела увидеть зверя. Адреналин просто зашкаливал. Потому что у меня плохо получалось играть и в тот же момент принимать участие. Или то, или другое. Когда я на него смотрела, я уже не играла. А должна. Всегда должна играть. Кроме того, у меня мало времени.

Мы сели в его «Шевроле». Никитин демонстративно меня игнорировал. Мне было жарко, я включила кондиционер, повернула громкость на магнитоле, а потом скинула туфлю и поставила ногу на торпеду, неподалёку от его руки, у руля. Мне понравилась музыка, которую он слушал. Я запрокинула голову и прикрыла глаза, украдкой наблюдая за ним. Лёша смотрел на дорогу, сосредоточено, стараясь не цепляться взглядом за мою ногу. Так близко от его руки. В этот момент мне было интересно, что происходит в его голове. Там наверняка маленький апокалипсис. Он не мог разобраться в себе. Когнитивный диссонанс. Моя любимая тактика. Первое, он собирается обо мне заботиться, какого хрена неизвестно, но мне нравилось. Второе, он дико меня хочет, а третье, он ненавидит себя за второе, да и меня тоже. Конечно. Его последней подружке было двадцать шесть. Его ровесница. Да и другие примерно в том же возрастном диапазоне. А вот я не вписываюсь. Только его это заводит.

Мы проезжали мимо речки, я высунулась в окно… пахнет…  водой, камышами.

– Останови. Мне надо выйти.

– Мы почти приехали.

– Пожалуйста, останови.

Несколько секунд, и он замедлил ход, свернул к обочине.

– Очень надо, – жалобно добавила я, – Я хочу…

– Давай без подробностей. Иди.

Я засмеялась и босиком вылезла на тёплую траву. Напрасно он не дал мне договорить. Потому что очень скоро Лёша выйдет за мной. Не спеша я сорвала несколько колосков.

Как долго он будет ждать? Пять минут? Десять?

Я подошла к кромке берега и с наслаждением тронула воду кончиками пальцев ног. Тёплая. Решение было мгновенным и рискованным. Я не знала, какая там глубина. Но соблазн…  Все та же игра…  Это приятно, чертовски щекочет нервы. И я стянула топ через голову, расстегнула змейку на юбке и, оставшись в белых кружевных стрингах и лифчике, шагнула в воду.