Поруч. Загвоздкин.
НИЩИЙ СОЛДАТ
(Из моих записок)
(Статья учителя Чаркина)
В наших окрестностях бродит один побирающийся старый солдат, которого, вероятно, все знают; у него обыкновенно сума в руке и шапка, которую он никогда не надевает; он, как известно, ходит очень тихо, потому что очень дряхл и слаб и вдобавок почти слеп.
Однажды он против окон нашей кухни пел: “Помяни, господи, благородителей во царствии твоем!” Пение было дикое и наводящее ужас…
— Поди, дедушка, закусить,— сказала старику наша работница.
Нищий вошел в избу и сел за стол. Работница подала ему щей. Я завел разговор с ним.
— Сколько, дедушка, тебе лет? Лет сто будет?
— Нет, не будет сто лет,— ответил он, разламывая корку хлеба.
— Плохо тебе жить?
— Плохо…— равнодушно ответил он и стал есть щи.
— Пенсию получаешь?
— Нет, не получаю…
— Отчего?
— Просить некого… оттого побираюсь… Я две медали имею…
— А начальство?
Старик молчал.
Что он говорил — говорил таким спокойным тоном, что делалось больно!.. Лицо его ничего не изображало… Глаза его не отрывались от щей…
— Надо губернатора просить,— сказал он,— может, пансион дадут. Я служил все двадцать пять лет.
— Отчего же ты не просишь его?
— Из-за паспорта начальство не пускает. “Как тебя пустить, говорит, паспорта нет”. А паспорт мой сгорел, как деревня сгорела.
— Так ты бы так и объявил.
— Я говорил… просили у меня целковый… я не дал…
— Стало быть, все дело из-за целкового?
— Мне теперь целковый не нужен. Я скоро умру.
— Ну, если ты болен сделаешься, долго будешь лежать — кто тебя станет хоронить?.. У тебя есть родные?
— Никого нету…
Старик перестал есть, достал из-за пазухи кошелек и сказал мне, забыв, по-видимому, все:
— Берегу… два рубля сорок… когда умру — помянуть меня…
Старина! старина! Отчего так равнодушно и холодно лицо твое?
Неужели это правда?
Уч. Чаркин.
К ГАЗЕТЕ
Пусть раздается на полсвета —
Деревенская газета!..
Редактор Галкин
NB. Редакция просит гг. читателей присылать, если можно, своих людей для получения газеты, адресуя: в деревню Ивовку — Галкину. Газета выходит по воскресеньям.
VII
Газета читалась повсеместно: около десятка селений вошло в круг читателей, про нее знали даже крестьяне, которые объяснили ее по-своему…
Села Горлова приказчик, прочитав газету, велел позвать к себе земского.
— Кто прислал эту газету?— спросил он.
— Да всем разносят… от помещика Галкина.
— Ты знаешь, здесь надо мною смеются?
— Да это я давича прочитал… насмехаются…
— Что же это такое будет? — в отчаянии произнес приказчик.
— Что ж мудреного? многих зацепили…
— Стало быть, требуется…
— Верно, куда-нибудь это пойдет?
— Должно быть, к исправнику… а то в суд… что ж, на миру и смерть красна…
— Еремей! слышал, грамота какая-то ходит? — говорил мужик в толпе народа, стоявшего у постоялого двора…
— Слышал, малый. Это бумага из Питера доставлена…
— Братцы! дворник сейчас обещал нам ее дать…
— Ой ли?.. Пойдем попросим… Ну, Илья, Егор, трогай!..
— Что вы орете-то!.. Разве можно так?.. Тут полегоньку надо… Иван, поди ты один и спроси у дворника: нельзя ли, мол…
Дворник дал мужикам газету. Они с замиранием сердца побрели с газетой в ближний пустой сруб, и один из мужиков начал читать…
— Повнятней, Гриша! Ну, начинай…
— Стой, ребята! Не шелохнись! Должно, она самая…
— Читай…
— Погодите, братцы,— дай ухом приладиться: с богом! отчаливай!
— Начинать?
— Погоди… Егор! прими голову-то!.. не слышно… Валяй!..
— Начинать?
— Начинай…
— Смирно… Ей-богу, она!
— Читай знай! Увидим…
— Постой ты, братец, мне виски-то прижал больно!
— Эх, дураки!.. Когда вы уладитесь!..
— Да вот все Еремей… Ну, читай: я знаю, это не она…
— Знахарь! пошел прочь!..
— Давай об чем?
— Давай!..
— Да замолчите, что ли, вы?..
— Ну, ну!.. Не пикни! пригнись, Федор… Я на плечи-то к тебе навалюсь…
— Навались!.. Начинай!..
— Постой, дай дверь затворю…
— Когда там затворять?.. Тише!
— Тише!..
— Погоди, я на полати влезу…
— О, дурак!.. выдумает!..
— Ребята!.. а что, я вижу — лучше грамоту нести вон…
— Как вон? трогай! готово!..
— То-то, готово!
— Т-с-с-с-с-с-с…
Один мужик начал читать:
— Второе!.. нет, так!.. второе: мальчикам внушать дух сми-ре-ния.
— Нет, должно, не то!..
— Что там такое?
— Да вот, говорит, дух смирения…
— Чего там? Ты, верно, не туда забрал, повыше возьми! Сызнова…
— Ты сперва перекрестись…
— Да, по делу-то надо всем перекреститься…
— Ну, что ж?..
Мужики все перекрестились…
— С богом!..
— Начинай!.. Смирно!..
— Гриша! откопай получше весточку-то!
— Готово!..
Мужик зачитал: “Я и советую наложить на жителей сбор, и ежели…”
— Что, Гриша? как?
— Наложить на жителей сбор…
— Братцы, пойдем же лучше в другой сруб: тут как-то не ладно…
Все решили идти в другой сруб. В другом срубе снова Григорий зачитал…
— Погоди, Гриша, я разденусь: послободней будет…
— Давай уж, коли так, все разденемся…
— Свиньи вы, свиньи!.. Я вижу — вы слушать-то не хотите!..
— Как не хотим?.. Ну, мы в одеже останемся…
— Начинай!..
— Шапки-то снимите…
— Сняли… Читай!..
Вдруг в толпу ворвался дворник и закричал:
— Эй, газету давайте!.. Один благородный приехал… желает любопытствовать.
Дворник вырвал у Григорья газету и скрылся. Мужики молча вышли из сруба.
На третий день после выхода газеты, когда Галкин ждал о ней слухов, учитель Чаркин сидел в доме быковского регента. У окна по-прежнему сидела жена регента.
— Анна Федоровна! — говорит учитель,— выпейте же с нами… Ну, хоть в честь газеты…
— Нет-с… Вы знаете, я не употребляю…
— Ну, выпей,— сказал регент, читая газету,— сколько можешь…
Анна Федоровна немного выпила.
— Что, как газета? — спросил учитель.
— Хороша!.. Кажется, Галкин никого не щадит… Учитель выпил и сказал:
— Тут вот в чем штука: Галкин — увлекся… он начал заходить туда, куда помещики не заходят, он начал карать свою братию. “Я, говорил он мне, хочу из газеты сделать пистолет да стрелять из него… а то несерьезно будет…” Ну, он своих соседей хорошо не знает… Я живу с ними семь лет… Я об этом Галкину говорил: он только твердит, что ныне такое время, все стремится вперед, и помещики…
В избу вошел Галкин.
— Сейчас ездил к Выогину, завернул по пути и к вам,— сказал Галкин.— С газетой бог знает что делается!..
— Что такое?..
— Да вот, получил несколько писем.
Галкин достал из кармана одно письмо и прочитал (письмо было от Хоботова).
“Получил я вашу газету и с нетерпением распечатываю. Читаю и, во-первых, нахожу, что там моей жене какой-то ротный пишет, как он среди поцелуев засыпает… Во-вторых, в газете пишет и дьячок, и пономарь, и какой-то Ерыгин, у которого я будто перестрелял собак… Об этом я с ним лично потолкую… Теперь позвольте у вас спросить: кто сочинял у вас слухи?.. Я знаю, что это вы… Так вот как я с вами поступлю!.. Так как вы газету свою раскидали на постоялые дворы и, одним словом, по всему уезду,— то я, значит, как опубликованный, имею для вас один гостинец… Вы увидите его после… я не оставлю вас так…”
— Хорошо?— спросил Галкин.— Вот другое… от Куропаткина: “Федор Семеныч!.. Что вы, взбесились? Пишете на весь свет, что моя жена родила двойню!.. Я отказываю вам от своего дома… Ведь это — я не понимаю!.. ”
