Сердце заколотилось сильнее обычного, а на лбу от волнения выступил пот, когда Джилрой вышел на искомую поляну с двумя деревьями, навесом и колодцем. Последний действительно оказался дырой в земле — круглой… и, к досаде веллундца, закрытой металлической решеткой. Причем никаких замков и запоров на ней не имелось.

В отчаянии Джилрой оглядывался по сторонам, не понимая, что делать дальше. Он чувствовал какую-то обиду, почти детскую, оттого, что неудача постигла его столь близко к цели. Однако обида и растерянность вмиг сменились радостью, когда на глаза веллундца попался длинный и толстый, похожий на трость, деревянный стержень. Он торчал из небольшого каменного постамента… на расстоянии чуть меньше вытянутой руки от решетчатого люка. Или не меньше, если речь идет о руках-лапах каатов.

«Рычаг!» — сообразил Джилрой. И, подойдя к стержню вплотную, потянул его на себя.

Вместо того чтобы разойтись или отъехать, как можно было ожидать, решетка медленно подалась вниз. Веллундец едва успел перескочить на нее. Прутья решетки дрогнули под его весом, но выдержали.

Достигнув земли, решетчатый люк и Джилрой оказались в небольшой комнате с выложенными камнем стенами и освещенной единственным факелом. Более всего комната напоминала темницу — и не только из-за скудной обстановки, недостатка света и, как часто бывает в казематах, отсутствия окон. Еще сходство с узилищем придавали запахи. Смесь из запахов нечистот, несвежей пищи, а также заметный душок, какой бывает от потных немытых тел.

Из мебели здесь имелся низенький столик, на котором стояла ваза с фруктами… успевшими пожухнуть и одрябнуть, рядом с ней кувшин, а также блюдо, полное темной жидкости. Еще на полу были расстелены ковры, на которых сидело не меньше десятка кааток.

Одна из кааток-Грезящих держала на голове, прислонив к макушке и поддерживая руками, знакомый Джилрою с недавних пор предмет — один из Ключей Стихий. Остальные сидели вокруг нее и тянулись руками то ли к самой каатке, то ли к Ключу.

При этом, полностью оправдывая свое прозвание, вид все Грезящие имели отрешенный. До окружающего мира, даже если в нем имелась необходимая для жизни еда, дела кааткам, похоже, не было. Не заметили они и чужака, вторгшегося в место их не то заточения, не то священнодействия.

При виде Грезящих Джилрою невольно вспомнилась Аника — как, сосредоточившись на треклятом Ключе, она лишь в последний миг обратила внимание, что в каюту кто-то вошел. А ведь прежде всегда была такой внимательной и осмотрительной. В противном случае воровке было не выжить.

Но, видимо, не существовало другого способа заставить Ключ работать в полную силу, кроме как отдать ему все внимание. Полностью слиться с ним. А делать свое дело кое-как, очевидно у каатов было не принято. Или может, имея дело со стихиями, иначе просто нельзя?

Еще Джилрой не мог не вспомнить, как сам вспыхнул под гневным взглядом юной воровки — только потому, что посмел отвлечь ее от занятий с Ключом. Представить, к чему может привести в таком случае недовольство целой толпы кааток, было без преувеличений страшно. Конечно, землю веллундец считал куда более безобидной из четырех стихий, чем огонь. Однако превращаться в каменного истукана или, как вариант, в дерево, ему тоже отнюдь не улыбалось.

Потому действовать надлежало сперва осторожно, а затем стремительно. Так, чтобы заметив-таки чужака, Грезящие не успели бы применить против него Ключ.

Идти по земляному полу комнаты Джилрою пришлось непривычно тихо даже по собственным меркам — почти неслышно. Подходя к ближайшим из кааток со спины, веллундец изо всех сил старался и до Ключа дотянуться и не задеть ни одну из Грезящих.

Когда же руки его, наконец, дотронулись до Ключа, Джилрой в первое мгновение едва не отдернул их. До сих пор казавшийся, по крайней мере, со стороны, неодушевленным предметом, на деле один из Ключей Стихий явно обладал каким-то подобием жизни. И даже души… наверное. Иначе как объяснить его шедшую изнутри теплоту, ничему мертвому не присущую? Еще внутри Ключа что-то ощутимо дрогнуло — неужели он почувствовал прикосновение чужих, незнакомых рук?

Джилрой замешкался, не решаясь ни отстраниться от Ключа, ни выхватить его из рук Грезящей. Совсем недолгой была та заминка. Но и ее хватило, чтобы перед глазами веллундца промелькнул образ: корни, оплетающие землю внутри, и молоденькие ростки, рвущиеся вверх, наружу. И только смекнув, что вместо намеченного похищения он невольно присоединился к ритуалу несчастных кааток, Джилрой сделал рывок. И, вырвав Ключ Земли, зачем-то крепко прижал его к груди.

Выглядел Ключ почти так же, как и два других, уже имевшихся в распоряжении сэра Ролана. Только изображение на внешней поверхности было другим. Вместо языка пламени, как на Ключе Огня, или капли, как на Ключе Воды, здесь красовалось что-то вроде ряби. Россыпь крохотных пупырышков.

Между тем Грезящие почувствовали, что их разлучили с реликвией, ради которой они и находились в этой подземной комнате. Поднявшись на ноги, одна за другой, они надвинулись на Джилроя, визгливо крича, горестно взвывая и даже шипя. Да еще яростно жестикулируя.

«Простите, но мне пора», — только и смог сказать веллундец, отступая к решетчатому люку. Последний ожидал его возвращения на прежнем месте, никуда по собственной воле не поднимаясь.

Не стал он подниматься и когда Джилрой ступил обеими ногами на металлические прутья. Очевидно, требовалось какое-то еще действие. Какое именно — веллундец понял, когда осмотрелся, при этом стараясь не обращать внимания на возмущенные вопли кааток.

Обнаружив на ближайшей стене выступ в форме кубика, Джилрой с силой вдавил его кулаком. Догадка оказалась верна: люк-решетка немедленно устремился вверх, и вскоре между человеком и беснующейся толпой кааток снова оказалась толща земли.

Переведя дух… Джилрой почти сразу понял, что расслабляться рано. К Колодцу неслись с оружием наперевес стражники — не меньше двадцати. Возглавлял процессию, кстати, не каат, а человек. Давешний человек-раб, который вынужден был подсказать чужаку правильную дорогу. Но, как и подобает образцовому рабу, изо всех сил продолжал хранить верность хозяевам.

«Уж лучше бы ты взял его на корабль, юнгой, — про себя посетовал Джилрой, обращаясь к тому, неизвестному моряку из рассказа раба, — получил бы самого преданного члена команды. Он ведь ни бунтовать бы не пытался, ни к конкурентам перебежать, ни лишнюю монетку прикарманить…»

Однако толку от этих сожалений не было. Не корить следовало, не жаловаться — удирать. Да побыстрее. Понимая это, Джилрой ринулся наутек, направляясь, для начала, к ближайшей роще.

Веллундец ожидал, что низкорослые кааты вскоре отстанут от него. Но ничуть не бывало. Оглянувшись, Джилрой заметил, что расстояние между ними и беглецом постепенно лишь сокращалось. То ли стражники были еще и более легкими, несмотря на оружие, то ли конечности их были так устроены, а может, секрет проворства заключался в особых тренировках — беглец не знал. Да и раздумывать о причинах было некогда. Нужно было думать, как оторваться от погони. И здесь Джилроя вовремя посетила спасительная мысль.

Остановившись и повернувшись лицом к приближающимся стражникам, веллундец водрузил Ключ Земли себе на макушку. Как это делала Аника, а также одна из Грезящих. На несколько мгновений перед глазами Джилроя промелькнули сменяющие одна другую картины — проклевывающаяся из-под земли и стремительно вырастающая трава, ветви деревьев с сочными ярко-зелеными листьями, грозящие небесам неприступные горы. И овраги, и трескающаяся от зноя почва и каменная лавина, несущаяся вдоль горного склона…

А затем, к внутренней радости своей, веллундец услышал, что крики его преследователей, гневные и воинственные, сменились другими. И теперь звучали с досадой и страхом.

Открыв глаза, Джилрой ненадолго задержался, наслаждаясь зрелищем. А посмотреть было на что: земля под ногами каатских воинов внезапно разверзлась и протянувшийся, наверное, не на одну сотню шагов овраг разделил отряд преследователей примерно надвое.