– Сама принесешь, не сломаешься.
– Да как вы смеете? Я буду жаловаться начальству! – возмутилась она.
– Чьему? – поинтересовался я. Одно дело, когда усмехается бармен моей оплошности, но другое, когда тупые богатенькие мадмуазели в упор не видят во мне равного. Так-то я и не был им равным, даже наоборот, но я умею притворяться, и не моя вина, что кто-то замечает лишь одежду, а не личность в ней.
– Как чьему? – выкатила барышня глаза. – Вашему.
– Ха, – усмехнулся я, – я сам себе начальство.
– Не поняла.
– Что тут непонятного? – Я, наконец, взглянул на базанившую девушку. А ничего так, подумал я, вроде не выглядит такой уж стервой. Я даже немного присмирел. – Нет у меня начальства и все.
– Но вы же официант, – промямлила она уже не таким уверенным сопрано.
– Кто вам сказал такую глупость?
– Но вы же в черном костюме.
– А может, я гот?
– Да готы так не одеваются. – Девушка тоже явно стала спокойнее, и народу, вначале с интересом наблюдавшему за затевавшимся скандалом, это наскучило и они отвернулись обратно к своим собеседникам.
– А может, я интеллигентный гот в дорогом костюме? Почем вам знать, может, у меня под одеждой все в татуировках и пирсингах? – Татуировок у меня не было, они как-то не приживались на моем теле. Я был девственно чист, это если говорить о теле: ни рисунков, ни шрамов, ни даже мозолей на ладонях. Иногда из-за этого у меня возникают неловкие ситуации.
– Вот еще – фыркнула девушка. – Мне только не хватало знать, что у вас под одеждой. Мне достаточно и того, что снаружи. – Она демонстративно отвернулась и поморщилась, но меня не проведешь…
– А может как раз этого вам и не хватает? – Я немного подвинул кресло в ее сторону. – Для полного, так сказать, мироощущения.
– Вы так ко всем девушкам клеитесь или только к тем, кому безразличны? – спросила она, хотя в голосе не было ни нотки возмущения.
– Ха-ха-ха… Если я так уж вам не нравлюсь, что же вы продолжаете со мной разговаривать?
– А я и не разговариваю, я спорю. Это две большие разницы, знаете ли!
– Хм, и о чем же вы со мной спорите? – Я слегка наклонил голову и ухмыльнулся.
– Как о чем? – изумилась она, повернувшись ко мне. В глазах у нее горел огонек.
– Ну вот так. О чем? О моей принадлежности к прислуге? Или о внешнем виде го́тов? А может о том, что у меня под одеждой?
Она вновь отвернулась, но даже за свисавшими с головы длинными черными волосами, прикрывающими лицо, я заметил тень улыбки.
– Так о чем? – снова спросил я.
Она не успела ответить, к ней подошел молодой человечек (так-то для мне все молодые, но по виду ему было лет сорок, что лет на пятнадцать больше, чем ей). Я даже сначала не понял, откуда выполз этот пузан, что для меня не свойственно – я всегда замечаю, что происходит вокруг меня, а тут… отвлекся. Но увидев его, я снова взял себя в руки. Судя по всему, он появился из туалета, хотя, насколько я помню, туда никто после меня не заходил и не выходил. Так вот кто издавал те зловещие звуки рождения Ктулху! Он как-то покровительственно положил свою руку с колбасными пальцами на плечо девушки («А помыл ли он руки?», – промелькнуло у меня.) и противным голоском протянул, обращаясь к даме, но смотря на меня:
– Он к тебе пристает?
– Нет…
– Да, – перебил я девушку. – Пристаю! – Народ вновь навострил уши. – И что?
Толстячок аж оторопел. Он явно не привык к такому к себе отношению. Я это, естественно, понимал.
– Что? Как что? Не понял. Да ты вообще знаешь, кто я? – начал «включать быка» хомячок.
Возле него выросли две глыбы, коих я еще заприметил при входе. Два красномордых (в прямом смысле слова) йофира – раса здоровых быдланов с красной как у вареного рака кожей. Но заметил я их не из-за цвета кожи – на борту было много различных рас всех цветов радуги, – а из-за серой одежды. Только сейчас понял, что серый носили телохранители и им подобные, то есть та же прислуга, только чья-то личная. Я демонстративно их не заметил.
– Знаю! – Я не знал. – А ты знаешь, кто я? – ответил я в такт ему.
– Нет… – отозвался он чуть рассеянно.
– Ну так и не связывайся со мной.
– Да это ты со мной связываешься, шнырь! Парни, покажите лоху, где раки свистят.
Последняя фраза показалась мне нелогичной, но его цепные псы все поняли и двинулись на меня.
Они были профи с годами, а то и десятилетиями упорных тренировок за плечами. А я был бессмертным, и за плечами у меня были сотни лет получения тумаков, и чуть больше их раздачи.
Правый от меня красномордый попытался ударить меня с разгона правой же рукой, довольно быстро для его габаритов, но очень медленно для меня. Уклониться не составило проблем и он, не ожидая отсутствия преграды, начал падать, не сумев вовремя затормозить, но вот левый бугай, который пытался нанести по мне удар, тоже, естественно промахнулся. Промахнулся по мне, но как следует, с того же разгона, как и его брат/друг/коллега, врезал прямо по затылку летящему на землю брату/другу/коллеге, отчего того развернуло прямо в воздухе и он, еще и перевернув стол вместе с зазевавшимися посетителями, отлетел метра на четыре и вырубился. Так-то вырубился он еще в воздухе, но не суть важно. Второго тоже немного занесло, но он удержался на ногах. Ненадолго. Не давая ему времени опомниться, я резко подался к нему, схватил за правую вытянутую руку, потянул за собой, развернулся и резким рывком выкинул двухсоткилограммовую тушуза пределы бара. Она, то есть туша, пролетела метров пять и, проломив хрупкую ограду балкона, влетала в «каплю». Как я и планировал, естественно. Телохранитель, попав под воздействие телекинеров, завис в «Водяном облаке», неуклюже барахтаясь. Йофиры могут задерживать дыхание примерно на час, так что не утонет, а служба безопасности все равно скоро отключит телекинеры и мордоворот будет спасен. Все произошло так быстро, что бармен даже не успел выказать свое недовольство по поводу драки в его заведении и попросить выйти наружу. Для него, наверняка, подобный инцидент первый на его памяти.
Я повернулся к боссу этих вояк, ожидая увидеть на его лице страх, удивление или любую другую отрицательную эмоцию, а на лице девушки радость, благодарность, восхищение, в общем, эмоцию положительную. Но все было наоборот. Толстячок широко улыбался, явно в восторге от представления, а вот девушка, все еще сидя на своем (бывшем моем) месте, опустила голову, и даже за вновь упавшими на лицо волосами я разглядел какую-то раздосадованность и недовольство. Непонятно.
– Потрясающе, потрясающе! – захлопал в ладоши босс только что избитых телохранителей, чуть ли не прыгая от свинячьего восторга, что с его внешностью было вдвойне забавно. – Это просто потрясающе! Никогда не видел ничего подобного! Никогда бы не подумал, что один человек может раскидать моих богатырей, словно слепых щенят.
– Не совсем такая реакция, на какую я рассчитывал, – честно признался я. – Разве тебя не волнует судьба твоих шестерок и особенно твоя собственная?
– Шестерки, они на то и шестерки, чтобы их разменивали – отмахнулся он. – А меня ты не тронешь.
– Это еще почему? – удивился я самоуверенности толстячка.
– Ну, как? Во-первых, я важная рыба. Красномордых ты еще побить можешь, но меня тронуть не посмеешь! – Его уверенность/глупость (нужное подчеркнуть) выходила за все рамки разумного. Я таких встречал не раз, долго они не жили.
– А во-вторых?
– А все. А больше и не надо, – снова усмехнулся он.
– Эй, а кто за это платить будет? – наконец пришел в себя бармен. – Весь бар мне разгромили!
– Запиши на счет Костуна Де Вито Рейнольдса, – ответил толстяк, не оборачиваясь, и обратился ко мне: – Слушай, у меня есть для тебя предложение: становись моим телохранителем! Деньгами не обделю.
Я подошел поближе к толстяку и тихо спросил: – Неужели я похож на того, кому нужны деньги? – После чего резким ударом в нос отправил его в нокаут.
Девушка, до этого просто сидевшая, склонив голову, и не повернувшаяся даже после того, как я вырубил ее… папика?, вдруг резко встала и быстрым шагом направилась мимо меня к выходу. Да, совсем не такая реакция…
