— Меня, между прочим, в армию призывают. Вот. Неделю назад неожиданно вызвали в военкомат. Человек пятьдесят пришло. Медосмотр был очень тщательный. С каждым комиссия беседовала по два часа. А потом бег, прыжки, и все такое. Я так понял, нас отбирали в какую — то спецшколу. Причем, вояки маскировались под инфатерию. Но мне было видно, что они из спецуры. Мы это уже в будущем проходили. Факт.

— Так, — протянул я, — чем глубже, тем приятнее, а главное необходимо научиться пролонгировать процесс. Эта реальность нас начала обволакивать протоплазмой и переваривать без остатков. Проблемы начали слетаться, словно мухи на свежую органику. Удар шахматной доской по голове круче всякого мата, даже в морском исполнении. Мечта получить в дар недвижимость на Лазурном Берегу не осуществилась. А вы в курсе мои дорогие попаданцы, что мы сюда попали по родовым линиям в тела тех родственников, кто погибнет во время войны? И теперь нас ждет похожая участь. Тебя, Мишку, меня. А это карма, самая настоящая.

— Да слышали уже не раз, — фыркнул Мишка, и начал пальцами перебирать свою шикарную косу, — доцент, жизнь это не просто сумма вдохов и выдохов. Это нечто другое, более высокое. Скажу так, варена пельмень, если нам суждено погибнуть, то примем со смирением свою судьбу, какой бы она не была печальной. Ты же сам видишь, как люди готовятся к обороне. А мы чем хуже? Не будем мы прятаться. Поможем предкам, чем сможем. Иначе себя не уважать. Хуже всего, когда ты знаешь, что мог изменить ситуацию в лучшую сторону, а не стал это делать по надуманным причинам. В том числе и религиозным. Я думаю, что то, что мы с вами ищем, на самом деле гораздо ближе, чем мы думаем. У нас масса возможностей, а мы их не замечаем. Даже в нашей сложной ситуевине.

— Но, мы же с вами работаем! Посылаем материалы, передаем знания, технологии. А если погибнем, кто же будет информировать руководство страны? Мишка, ты же мечтаешь опять заняться своей любимой медициной. Жорка, если повезет, станет первоклассным управленцем. Это же, сколько хорошего можем принести своей родине!

— Доцент, ты конечно хмырь авторитетный, но зачем, же так, при Мишке? — ухмыльнулся Жорка, — совсем не факт, что мы погибнем. Ты же сам говорил, что при изменении реальности, меняется и судьба людей. Вполне возможно, что наше присутствие уже сохранило жизни миллионам людей. Можно согласиться, выживают осторожные, а не сильные. Факт.

— Я полностью согласен с Жоркой, — поддакнул Мишка, — тем более, мы сделали все, что было в наших силах. Одни только ночезрительные очки чего стоят.

— Ага, стало быть, вы, корень в квадрате, сговорились за моей могучей спиной? Местечковость решили проявить? Черту оседлости негласно оформили? Если говорить честно, то эти очки совсем не наша заслуга, а нашего гения Михаила Васильевича Ломоносова, которого просто затоптали жидобандеровцы. Просто нам повезло наткнуться на местного самородка, который раскрыл секрет великого академика. Меня терзают смутные подозрения, наш дорогой паталогоанатом, что ты скрываешь от группы товарищей очень важное. Если нельзя, но когда хочется, то обязательно еще достанем. Так я жду ответа на поставленный вопрос…

— Чего уж там. Колись Мишка. Иначе он не отвяжется. Прилипнет словно репей к кобелиной мошонке в самый неподходящий момент. Факт, — вздохнул Жорка.

— Ну, тогда я за последствия не отвечаю, тебе же хуже будет, — Мишка решительно перекинул свою шикарную косу за спину и выставил свои упругие груди. — Значится так. Кроме подготовки в медицинский институт, я хожу на курсы снайперов и секцию самбо. Между прочим, признан лучшим, точней — признана я лучшей. Скорей всего, учиться в мединституте придется после войны, если уцелеем.

— Признаюсь, удивили вы меня братья акробатья! Удивили. — Я один надрываюсь, руки с жилами вытягиваю. Строчу, не ухмыляйтесь, именно строчу, а это не то, о чем вы думаете, можно сказать, на машинке. Ночами темными не сплю, и все строчу. Мучаюсь. Не скальтесь. А они на войну собрались. А прогресс кто за вас толкать будет, Пушкин? Генерал — прапорщик Сергеев? Или великий Будда?

— Я же предупреждал тебя, варена пельмень, что он в истерическую параною впадет, боюсь, медицина здесь бессильна. — Мишка укоризненно посмотрел на Жорку. Тот со вздохом развел руками.

— Между прочим, мы тебе свои записки даем. Вот мои тетради с описанием всех военных операций, которые вспомнил. Тут и про союзничков, чтоб им пусто было. Про то, как они немцам до конца войны помогали через подставные фирмы. Там же данные о финансовых потоках, через какие банки прокачка шла. А честно говоря, мы же с вами до сих пор не знаем, как реагируют на наши сообщения в верхах. Может в корзину выбрасывают…

— Вот именно — «за письки» одни от вас. Дают они. «Дам, обязательно дам, но не вам». Постыдись, Мишка! Бизких товарищей начал игнорировать. Устал ваши каракули разбирать. А как мы с вами сейчас можем увидеть, реакцию правительства. Ведь то, что мы передаем, проходит под грифом «секретно».

— У меня, между прочим, почерк очень красивый стал. Все говорят. А он даже внимания не обратил. Мужчины такие невнимательные… — обиделся Мишка.

— Пацаны, да, перестаньте вы ругаться. Меня через два дня в армию забирают. Посидим напоследок. Факт. Все, что мы с вами могли в данной ситуации — выполнили. — Мишка улыбнулся, — Сань, ты только успей до начала войны всю информацию отправить. Бог даст, на фронте свидимся. Не важно, какими мы с вами были, а важно, как поведем себя сейчас…

— Ну, спасибо, родные мои, утешили, — скривился я, — они же меня считают уклонистом и потенциальным дезертиром! Они, на мирный фронт, а я один, в опасный тыл, на самый трудный участок — Ташкентскую оборону держать вместе с героями бывшей черты оседлости.

— Да никто тебя врагом народа, предателем, вероятным коллаборационистом, власовцем, полицаем и хиви не считает! — В один голос ответили друзья, — доцент, до нас дошли слухи про твои, отдельные мелкие гадости. Ответь, а кто из нас в аэроклуб ходит? Не знаешь? Совсем не в курсе? Не придавай своему лицу выраженье идиота. Оно и без этого несет отпечаток скудоумия. Даже олигофрен выглядит презентабельнее. И какой такой ведьмак летает на У-2, уже без инструктора? Не в теме? И даже пытается ночные полеты отрабатывать? Первый раз слышишь? Метлу или пылесос на фюзеляже не забыл нарисовать, ас доморощенный. Не понятен смысл слов? Даже так? А, есть такая профессия детей обманывать? Договаривались же, ночезрительные очки не афишировать. Что, грязная анонимка? Мы клеветники? Добрый совет даем бесплатно, но один раз. Есть вариант — вставить пропеллер в одно место, и принять активное участие в завоевании господства в воздухе. Устарело? Ладно, все равно скоро переходить на реактивную тягу, поэтому неплохо бы для начала потренироваться. Чем сбивать? Естеством разумеется, природной мощью, чем же еще… Вспомни проверенный прием показанный Василием Ивановичем Петьке — руби их, нахрен! А чем рубить то Василь Иванович? А тем, что под рукой…

— Ну, я это, хотел мечту детства осуществить… вот. Слухам не верьте — правда намного страшнее. Поэтому и не говорил вам, чтобы нежную психику не травмировать. Вы же такие чувствительные и ранимые. Вон вас как колбасит не по детски! Между прочим, летать на У-2 не сложнее, чем на скутере ездить. Ребенок справится. Уникальный самолет. Не зря про него легенды слагали. Памятник ему надо ставить. А очки я никому не показываю. Так что секрет храню, — отболтался я от друзей.

— Я же предупреждал, что он отбрешется. У Шпака магнитофон, у посла медальон. Доцент он и есть доцент, — Жорка подмигнул Мишке.

— Кто бы сомневался, — фыркнул Мишка, — меня только одно волнует, что же тогда он бедным студентам втирал на лекциях, варена пельмень. А его, можно сказать, чуть не полюбила, то есть, полюбил изо всех последних сил, душу был готов открыть нежную и непорочную, ну и все остальное. А он мне в ответ? Вот и полюби его после этого. Бедный Махмуд, это его шапка…